Спасибо деду за Победу! Это и моя война - Махров Алексей. Страница 48

– Знают. Вот только сил на разгром у нас не хватит. Большая часть подвижных соединений фронта связана боем на других направлениях. Основная масса немецких танкистов сгруппировалась под Острогом. Из самого города их выбили, но сил у них предостаточно – там только танков около сотни. Их, конечно, непрерывно бомбят [79]. Задействованы три авиадивизии. Работу одной из эскадрилий ты вчера видел… Но… Хоть наши летуны и выбивают потихоньку вражескую технику и личный состав, все равно – их еще очень много остается. И ничего с этим мы не поделаем.

– Так отрезать им пути подвоза горючего и боеприпасов! – с воодушевлением предложил я. – Когда баки опустеют и нечем будет стрелять – сами сдадутся!

– Боюсь, что они до такого состояния тянуть не станут! – покачал головой Хуршед. – Как только возникнет реальная угроза полного разгрома – пойдут на прорыв. А непрерывной линии фронта у нас на этом направлении нет. Войска удерживают основные дороги. Немцы, кстати, их «панцерштрассе» называют… Это мне тот абверовец на допросе сказал…

– Раскололи? Важная птица?

– Да уж… Чин хоть и небольшой, да должность высокая… Раскололи, конечно. У нас даже немой заговорит. Его еще днем в Киев отправили, а оттуда сразу в Москву переправят. Можешь сверлить дырочку – на тебя представление написали. И не только за немца, а по совокупности, так сказать… Я предлагал «Знамя», но руководство решило ограничиться «Звездочкой». Так что – поздравляю!

– Служу трудовому народу!

– Вот и правильно! Служи дальше! – хмыкнул сержант. – Так, возвращаясь к перспективам полностью вырезать, как ты мечтаешь, всю окруженную танковую дивизию немцев… Думаю, что не выйдет – они в любой момент могут деру дать. А сплошного фронта, как я уже говорил, у нас нет. Да если бы и был – хрен их удержишь. Сейчас они выжидают – надеются на деблокаду извне. Над этим, кстати, еще одна танковая дивизия трудится – шестнадцатая. Наступает с северо-запада. А одиннадцатая стоит на месте – жаль, видать, отдавать захапанную территорию. Вот такая на данный час обстановка.

– Так немцев остановили или нет?

– На юго-западном фронте остановили. Сейчас время работает на нас – из глубины подтягиваются армии второго эшелона.

– А в Белоруссии?

– В Белоруссии пока плохо… Подробностей не знаю, но немцы там прут со страшной силой.

– Да, невесело… Это же как фронт прогнется, если здесь немцев остановили, а севернее они прорвутся?

– Ничего, наверху люди сидят поумнее нас с тобой – что-нибудь придумают… – неуверенно сказал Альбиков.

– Будем надеяться…

Помолчали несколько секунд, и тут я вспомнил о подарке разведчиков.

– Хуршед, глянь, пожалуйста, что в том мешке! Вон там, в углу!

Альбиков достал мешок, развязал горловину и стал выкладывать прямо на кровать: две буханки хлеба, большой круг колбасы, завернутый в оберточную бумагу двухкилограммовый кусок сала, две пачки папирос «Казбек», две пачки махорки, бутылку водки с сургучной пробкой, бутылку вина, две бутылки ситро и кулек конфет.

– Да, постарались ребята, – хмыкнул Хуршед, разглядывая сокровище. – Даже водку положили! Ты, может, покушать хочешь?

– Нет, Хуршед, к сожалению, никакого аппетита нет. Вот если только… кусок колбаски отломи и хлебушка! Не могу удержаться – так завлекательно пахнет! Ты, кстати, не стесняйся – возьми, что хочешь. Мне все равно столько не съесть.

– Спасибо, Игорь, но я, пожалуй, откажусь! – отрезая хлеб и колбасу складным ножом, вежливо сказал Альбиков.

Сделав корявый бутерброд, он передал его мне, и, пока я ел, смотрел в окно, чтобы не смущать. Одолеть бутер оказалось делом сложным – меня снова бросило в жар, на лбу выступила испарина. Поэтому я с благодарностью принял от Хуршеда бутылку ситро. Напиток оказался теплым, приторно-сладким, но помог «восстановить кислотно-щелочной баланс» – после нескольких глотков мне полегчало.

– Ладно, пойду я! – решительно сказал сержант, вставая с табуретки и собирая в мешок продукты. – Засиделся, а тебе отдыхать надо! Хотел тебя новостями порадовать…

– Порадовал, спасибо! – Я попытался протянуть руку и со второй попытки мне это удалось.

Альбиков осторожно пожал ее, поставил мешок на пол рядом с кроватью, развернулся, погасил лампу и быстро вышел из палаты.

– Как же так? Мальчишки воюют… – неразборчиво донеслось из коридора.

Я некоторое время лежал, пытаясь переварить информацию. Хотелось придумать нечто… стратегическое. Собрать в кулак мехкорпуса Юго-Западного фронта и ударить на север, под основание прорыва… Или наступать на Румынию, захватить нефтяные поля Плоешти… Однако вскоре, поймав себя на обдумывании воздушного десанта на Берлин, я понял, что занимаюсь ерундой. Мало того что, придумай я даже самую крутую операцию, никто меня слушать не станет, так ведь… и не придумывается! В голову лезет натуральный бред! Полководец из меня, как из некоей субстанции пуля…

Так ничего толкового и не придумав, я снова заснул. В этот раз мне приснился Путин, назначивший меня министром здравоохранения. На мою попытку объяснить, что я в этом ничего не смыслю, президент твердо сказал: «Научишься!»

Глава 16

Утреннее пробуждение началось с жуткой боли – ноги словно в кипяток окунули. Мало того – левую дергало тиком. Если это отходняк после контузии, то приятного в нем мало. Скрипя зубами, пытаюсь растереть конечности, но выходит плохо – руки слабые, да и согнуться толком не могу, а потому – не дотягиваюсь ниже колен. Наконец, после получасовой борьбы с собственным организмом, мокрый от пота, обессиленно откидываюсь на подушку. Кажется, что боль немного отпустила. Или просто притерпелся? Радует только, что начали двигаться обе ноги – значит, не парализован.

Через некоторое время появляется медсестра. Не пожилая Ольга Гавриловна, а молодая, лет двадцати, девчонка с жуткими прыщами на лице. Заливаясь малиновым цветом, сестричка робко интересуется:

– Как самочувствие, ранбольной?

– Замечательно, красавица! – кривясь от боли, заверяю я. – Тебя как зовут?

– Евдокия! – покраснев еще больше (хотя, казалось бы, куда больше?), представляется девушка.

– Дуня, стало быть… Принеси-ка мне, Дуняша, водички! И попить и морду протереть.

– Да, сейчас… конечно! – Сестричка галопом срывается с места.

Какая-то она чересчур впечатлительная. Новичок, что ли? Обычно медперсонал быстро становится чуточку циничным. Ладно, разберемся…

Сестричка оказалась проворной – притащила воду минут через пять. Большой кувшин для питья и целое ведро для умывания.

– Куда столько? – спросил я, залпом выхлебав два стакана подряд.

– Чего? – невпопад сказала медсестра.

– Зачем ты целое ведро воды притаранила? Хватила бы ковшика.

– Так Пал Михалыч распорядился вас протереть! – старательно отводя в сторону глаза, ответила Евдокия.

Это что же? Краснеющая при виде парня девчонка будет мыть не только мою морду, но и… все остальное? И тут тело преподнесло новый сюрприз – при одной только мысли, что ко мне сейчас начнут прикасаться женские руки, член немедленно принял вертикальное положение, словно ракета на стартовом столе. Заметив странную метаморфозу под вздувшейся простыней, Дуняша тихо пискнула и унеслась в коридор с третьей космической скоростью – только белая косынка мелькнула.

– Вот зараза! – рассмеялся я. – И что мне с тобой делать?

К кому обращался, к сбежавшей медсестре или родному организму? Фиг знает… Прошло минут пять, а эрекция и не думала идти на спад. Неловкости я не испытывал – не мальчик ведь, чтобы из-за такой ерунды смущаться. Скорее мне было любопытно – как выкрутится из возникшей коллизии Дуня. Однако девушка не стала решать проблему в одиночку, а прибегла к помощи тяжелой артиллерии РГК – в палату неспешно вошла Гавриловна. Дуняша пряталась за ее спиной.

– Ты что же творишь, охальник? – грозно начала старушка, одним взглядом обозрев диспозицию, но потом, не выдержав, весело рассмеялась. – Дура ты, Дунька! Парень-то после контузии – вчера руками и ногами пошевелить не мог. С ложечки его кормила… А сегодня он елдой хвастается. Значит, на поправку пошел! Ты как тут, милок?