Спасибо деду за Победу! Это и моя война - Махров Алексей. Страница 50

Ура! Терпенье и труд все перетрут! Довольный своей маленькой победой, я устало откинулся на мокрую от пота подушку. Все тело горело, сердце колотилось об ребра, но в целом организм перестал отвечать на движение гадостями вроде кровавых кругов перед глазами. Теперь надо отдохнуть полчасика и снова попытаться встать! Задача-минимум на сегодня – доковылять до дверей палаты. Задача-максимум – добрести до сортира. Ну, так стало быть: наши цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи!

Мучил я себя до самого обеда. Под конец получилось спустить ноги с кровати и даже перенести на них тяжесть тела. Но на этом мои успехи закончились – повторная попытка встать закончилась падением на пол. И мне еще повезло, что упал на бок, а не плашмя. В таком положении – валяющимся возле кровати в позе эмбриона, и застала меня Ольга Гавриловна.

– Что же ты, милок? – всплеснула руками женщина и бросилась меня поднимать. С огромным трудом, совместными усилиями нам удалось вернуть мое бренное тело на койку. – Ты небось в туалет решил сходить? – проявила догадливость медсестра. – Все вы, мужики, в этом деле самостоятельность проявляете. Хоть без ног, но будет к сортиру ползти… Стесняетесь, что ли?

Гавриловна принялась осматривать и ощупывать меня, в поисках повреждений. К счастью – обошлось. А то бывали прецеденты… Один мой знакомый вот так же – в больнице – ногу сломал. Вторую. Тоже хотел до сортира лично прогуляться…

Однако от бдительного ока опытной медсестры не ускользнула насквозь мокрая пижама и влажное от пота постельное белье.

– Так… – зловеще произнесла Гавриловна. – Ты, милок, видать с самого утра себя упражнениями изводишь? Вот ведь дурак, прости господи! Сказано тебе: лежи! Когда можно будет встать – тебе врачи скажут! Успеешь еще набегаться! Чтобы такого больше не было, понял?!! Еще раз увижу, что пытаешься встать – ремнями к койке привяжу!!!

– Да понял я, понял… – Сил не осталось даже на то, чтобы кивнуть.

– Я его в божеский вид привела! – продолжала разнос Гавриловна. – Помыла, причепурила… А он? Рубаху выжимать можно! Простыня тоже насквозь! После обеда начальство явится, а он в таком виде! Придется снова тебя мыть, переодевать, белье менять! Прибавил мне работки, словно ты здесь один лежишь! На мне еще три палаты!

– Ну извини, Гавриловна! Больше не буду! – виновато сказал я.

– Не будет он… – ворчливо ответила старушка, постепенно смиряя гнев на милость. – Лежи пока, сейчас Дуню с водой пришлю. Будем тебя заново мыть!

– И попить тоже пусть принесет! – опять этот жуткий сушняк.

Но не успела Гавриловна сделать шаг к двери, как два мужичка лет под пятьдесят, в замызганных белых халатах поверх красноармейской формы, начали деловито затаскивать в палату кровать с панцирной сеткой и лежащим сверху свернутым матрасом.

– Это еще что?!! – по-фельдфебельски рявкнула на медбратьев Ольга Гавриловна. – Вы чего творите, ироды?!! Куда койку тащите?

– Нам сказали притащить – мы и притащили! – буркнул один из мужиков, грохая свою ношу возле стены.

Не вступая в дальнейшие дискуссии, санитары резво покинули помещение. Им на смену явилась немолодая тетка со стопкой постельного белья и тощей подушкой в руках.

– Петровна! Что здесь творится? – набросилась на нее Гавриловна. – Это же палата для особых больных!

Петровна склонилась к уху Гавриловны и начала ей что-то шептать, изредка поглядывая на меня.

– Ну, раз Пал Михалыч распорядился… – уже более спокойным тоном произнесла старушка, выслушав свою коллегу.

Тетка начала застилать постель, а Гавриловна вышла в коридор, откуда немедленно донесся ее зычный голос:

– Куда вы его несете? Его сперва помыть надо, переодеть и перевязать! Ну-ка разворачивайтесь!

В ответ раздалось невнятное «бу-бу-бу», но, видимо, авторитет пожилой медсестры был в госпитале непререкаемым – вселение нового обитателя вип-палаты явно откладывалось.

– Петровна! – позвал я тетку, аккуратно заправляющую подушку в наволочку. – Кого там принесли-то?

– Та военный какой-то! – с неистребимым южнорусским акцентом ответила медсестра. – И вроде в небольшом звании… И чего все так суетятся?

Махнув рукой, Петровна закончила свою работу, придирчиво окинула взглядом постель, расправила пару складок и вышла из палаты. А я остался гадать – кого это мне прочат в соседи? С одной стороны – вдвоем веселей. С другой… А вдруг он храпит по ночам или громко портит воздух? Ладно, недолго ждать осталось – скоро все узнаю.

Ждать, однако, пришлось довольно долго. Сначала меня посетила Дуня с кружкой питьевой воды и полным ведром для помывки. Она при виде меня снова покраснела, суетливо бухнула ведро на пол, а кружку сунула мне в руки, пролив чуть ли не половину прямо на пижаму. Смутившись еще больше, Евдокия ойкнула, залилась малиновым цветом до самых бровей и буквально выскочила из палаты, столкнувшись в дверях с Гавриловной. Та, видно еще не отойдя от предыдущего разговора, поймала девчонку за косу и сурово отчитала. Лейтмотивом поучительной лекции являлась тема «Не хрен попусту бегать по госпиталю, надо делом заниматься!».

Продолжая бурчать что-то в адрес бестолковой молодежи, к которой, по ее мнению, относился и я, старушка бесцеремонно вытряхнула мое тело из пижамы и взялась за губку.

– Кого там принесли, Гавриловна? – сделал я новый заход.

– Да старшину какого-то… Молодой парень, в ногу раненый, – недовольно сказала медсестра. – И с чего ему такой почет?

– Ну а мне-то с чего? – усмехнулся я, переворачиваясь на бок, чтобы старушке было удобнее меня протирать.

– Тебе с чего? – Гавриловна даже остановилась. – И правда, тебе-то с чего отдельная палата? А-а… ладно! Раз распорядились, значит, есть с чего! Начальству-то виднее!

Не успела добрая женщина закончить процедуру и одеть меня в свежую пижамку (тоже старую, застиранную почти до дыр), как в коридоре послышались шаги нескольких человек. Я уже примерно понял, кто будет моим новым соседом, поэтому совершенно не удивился, когда санитары стали перекладывать с носилок на стоящую рядом койку помытого, перевязанного и одетого в полосатую больничную пижаму Володю Петрова.

– Здорово, старшина! – радостно приветствовал я таинственного «старшину-лейтенанта». – Все-таки выбрались?

– Здорово, Игорек! – бодро ответил Петров. – Выбрались, мать его!

– Мои-то как?

– Всех раненых еще вчера вывезли самолетом! – обрадовал старшина. – До Житомира он долетел благополучно.

– Слава богу! – я осенил себя крестным знамением. Петров удивленно покосился на меня, но ничего не сказал. – Никто больше?..

– Нет, слава труду, все, кого ты оставил, до эвакуации дожили! – заверил старшина.

– Ты сказал – раненых вывезли… А здоровых?

– Всех остальных сегодня утром разведчики мехкорпуса забрали! Их сейчас особисты опрашивают.

– Не понял! Зачем их допрашивают? В чем их обвиняют? – начал заводиться я. – Там же дети! Просто дети!

– Да успокойся ты! – серьезно сказал Петров. – Не допрашивают, а опрашивают! Что видели, что слышали… И не обвиняют их ни в чем. Они свидетели преступления гитлеровцев. На то место, где ваших… ну, ты понял… отдельная группа выехала. Со следователями, фотографами и кинооператорами. Чтобы все зафиксировать, составить протоколы и, по возможности, вывезти тела. Нарком лично распорядился.

– Ничего себе! – охнул я. – Но там же немцы до сих пор… где-то рядом!

– Если ты про танкистов одиннадцатой дивизии, то им сейчас не до этого! – усмехнулся Петров. – Они к прорыву готовятся – группируются километров на тридцать южнее.

– И ты об этом так спокойно говоришь?

– О чем?

– Ну… что они к прорыву готовятся! И место знаешь!

– Так, а как я должен об этом говорить? – удивился Петров. – Ну, готовятся… Ну, знаем мы место… Там болота почти сплошные – дорога всего одна. И ни одной нашей части поблизости. Если только восьмой мехкорпус кого-нибудь туда пошлет. Но у них после всех боев потери большие, особенно в танках. Еле-еле хватило на захват Дубно. В общем, не сможем мы их удержать в окружении. Никак. Авиация им еще бока намнет, но и… всё.