Кровавое дело - де Монтепен Ксавье. Страница 134

— Очень немного. Может случиться, что во время ваших скитаний по Парижу вам приведется еще как-нибудь встретиться с этим артистом.

— Весьма легко, так как это вещь очень возможная.

— Ну так вот, если вы хотите заработать обещанные двести франков, вы должны идти за ним следом, не теряя из виду, куда бы он ни пошел, будь то пешком, в карете или как бы там ни было. И следить до тех пор, пока не убедитесь, что он пришел к себе домой. Поняли?

— Понял и сделаю, если только представится возможность.

— И как только вы увидите, что волк вернулся в свою нору, вы являетесь ко мне и сообщаете об этом.

— А куда?

— У вас есть записная книжка?

— Да, вот она.

— Ну, так пишите: гражданин Оскар Риго, улица Генего, 21.

Бутылочку прикончили, а затем бывший носильщик вложил в руку посыльного монету в пять франков.

— А вот это вам в счет потерянного времени.

— Благодарю, сударь, — смеясь, ответил посыльный, — за эту цену я готов был бы терять время по целым дням.

Оскар вышел из лавочки виноторговца в сильном раздумье.

— Только бы посыльный не ошибся и не принял кого-нибудь другого за моего злодея. Меховая, богатая шуба, перчатки, совсем шикарный господин. Может ли это быть «резник» с Лионской железной дороги? А у того, судя по словам булочницы с улицы Клиши, руки были черные, загрубелые. Что это за необъяснимая тайна? Что за путаница?

Часов около одиннадцати, разодевшись до невозможности элегантно, Жанна Дортиль отправилась к директрисе, где уже находились Поль Дарнала и его соавтор по пьесе «Преступление на Лионской железной дороге».

Ночью они закончили третий акт и только что прочли его директрисе.

Как она, так и актеры рассуждали о раздаче ролей в этом акте, так как тут появились две новые женские роли; в это время вошла горничная и доложила о приходе mademoiselle Жанны Дортиль.

— А ведь она может нам пригодиться! — воскликнул Поль Дарнала. — Это замечательно красивая девушка. Вся беда в том, что она необычайно глупа! Впрочем, не беда, попытаться все-таки можно! Ведь на ее долю приходится всего одна сцена, положим, сцена довольно важная…

— Ну так что. же, — возразила директриса, — если вы думаете, что она нам пригодится, то почему бы вам и не порепетировать с нею, конечно, если она не будет слишком требовательна?

— Требовательна? — расхохотался Дарнала. — Да полноте, я уверен, что она ровно ничего не спросит, даже, скорее, сама заплатит, если только будет нужно! Ведь она не рассчитывает составить себе состояние на театре, у нее есть еще другие источники дохода.

— Просите сюда mademoiselle Дортиль, — приказала директриса.

Жанна вошла нарядная, улыбающаяся, действительно прелестная, и пожала руки директрисе и Полю Дарнала.

— А мы только что толковали о вас, милочка!

— Ба! — воскликнула Жанна. — И вы говорили много дурного?

— Напротив!

— Уж не вспомнили ли вы меня для какой-нибудь из ролей вашей неигранной пьесы? По поводу двух первых актов, прочитанных вчера, в Париже ходят самые чудесные слухи. Говорят, что эффект будет поразительный.

— Замечательно будет, что и говорить, моя милая! — рассмеялся Поль Дарнала. — И знаешь, чем дальше, тем лучше. Первые два акта ничто в сравнении с двумя последующими. Я пари держу, что пьеса выдержит пятьдесят представлений.

— Да вы мне скажите, есть мне там роль или нет?

— Да, душечка, есть, есть роль и для тебя.

— Во всей пьесе?

— Нет, в одном только акте, и всего одна сцена, но знаешь, сцена, что называется, шик! Сцена сумасшествия, после которой зал будет дрожать от аплодисментов, а может быть, даже и вконец обрушится.

— Когда будут читать пьесу?

— Завтра.

— Хорошо, я приду на чтение, и тогда мы увидим, что будет дальше.

— Разумеется, но к чему тебе слушать чтение? Раз я говорю, что роль великолепна, значит, она великолепна, уж будь уверена! Ну послушай, милочка, ведь можешь же ты сыграть роль в одну сцену, для того чтобы оказать услугу нам всем? Ты одна только, с твоей торжествующей, бурной, яркой, гипнотизирующей красотой и твоим уже давно известным и по достоинству оцененным талантом, можешь придать этой роли необходимый для нее блеск. Решай сейчас же, милая. Скажи нам, можем ли мы рассчитывать на тебя?

Жанна Дортиль подумала с минутку и.затем ответила:

— Ну хорошо, так и быть, сыграю!

— Браво, душечка!

— Но позвольте! Услуга за услугу!

— В чем же дело?

— Я хочу, чтобы меня прослушали.

— Кто именно?

— Два директора парижских театров. Я уже виделась с ними. Они просили меня поставить какую-нибудь пьесу и обещали прийти на первое представление.

— Что ж, это зависит от того, что именно вы хотите поставить, — сказала директриса.

— Пьеса у нас готова, и Дарнала уже играл ее раз в театре «Жимпаз».

— Что за пьеса?

— «Серж Панин».

— Вы хотите играть «Сержа Панина?» — воскликнула директриса.

— Очень просто! Я недавно играла все и могу вам поручиться, что доставила и себе и другим очень много удовольствия.

Дарнала кусал губы, чтобы не расхохотаться.

— Она не даст ни одного су сбора, — продолжала директриса.

— Я уплачу все расходы.

— Ну, это другое дело. Только пьеса пойдет не более трех раз.

— Это мне совершенно безразлично, только бы Дарнала играл роль Сержа Панина.

— Изволь, сделаю, если только ты согласишься сыграть в моей пьесе ту роль, которую мы тебе предлагаем.

— Да ведь это уже решено и подписано!

— Значит, все наши переговоры окончены к общему удовольствию, — сказала директриса и, обращаясь к Жанне Дортиль, прибавила: — Когда вы хотите ставить вашу пьесу?

— Ну, так через недельку.

— Хорошо. Через неделю, считая от послезавтра. Таким образом, у нас будет время для репетиции.

— Это придется как раз на субботу, и великолепно, а теперь займемся расходами. Сколько вы с меня возьмете?

— За три дня, так как это будут праздники после Нового года, я возьму с вас семьсот франков.

— Идет! Я вам отсчитаю немедленно. Потрудитесь выдать мне расписку.

— Черт побери! Можешь похвалиться, что ты ловко и скоро обделываешь свои делишки! — проговорил Дарнала, смеясь.

— Я хочу, чтобы все шло как по маслу! Все должно работать на славу!

— И в том числе револьвер, из которого в последнем акте убивают Сержа Панина.

— Вот именно!

Жанна Дортиль дала ей тысячефранковый билет, получила сдачу и спросила:

— Когда мы начнем репетировать?

— Завтра Новый год. Мы начнем репетировать послезавтра, по окончании чтения третьего акта «Преступления на Лионской железной дороге». Вы тоже должны явиться на это чтение, имейте в виду.

Жанна пожала руку директрисе и обоим авторам, и вышла, вполне довольная собой и твердо убежденная, что она произведет настоящую революцию в парижском театральном мире, когда сыграет роль в «Серже Панине».

Настал Новый год, крайне печальный для большинства героев нашего рассказа.

Леон Леройе и Рене Дарвиль провели часть дня на улице Риволи, у нотариуса Мегрэ.

Софи собирала обильную жатву подарков со своих многочисленных друзей.

Оскар, окончательно превратившийся в сиделку, ни на шаг не отходил от больной Эммы-Розы, здоровье которой ничуть не поправлялось, а отчаяние достигло крайних пределов.

На следующий день в театре Батиньоль артистам читали третий акт драмы Поля Дарнала, прежде чем приступить к репетиции «Сержа Панина».

Бывший обожатель Сесиль сумел очень ловко воспользоваться фактами, рассказанными в газетах, и теми, в которых он был совершенно случайно замешан.

Третий акт, который должен был неминуемо произвести самый поражающий эффект на публику, заключал в себе описание той сцены, в которой Дарнала принес Сесиль письмо, найденное им на дижонском вокзале, и отдал его в присутствии опекуна.