Кровавое дело - де Монтепен Ксавье. Страница 54
Оскар Риго допил свой стакан и взял нож, который лежал около него раскрытым. Он хотел уже сложить его, но товарищ стал рассматривать его с наслаждением знатока и наконец проговорил:
— Однако, черт возьми, старина! Какой у тебя здоровый ланцет! Любо-дорого!
— Правда ведь, чудесная штука?
— Откуда это у тебя?
— Сувенир из Марселя, но сработан на Корсике.
— И колет, и режет. Может служить во всевозможных оказиях. Возьми-ка его да скрой поскорее.
Риго спрятал нож.
Уплатив за угощение, оба приятеля вышли.
По дороге они зашли еще в один кабачок, напились там кофе, водки и затем уже отправились в меблированный отель, известный в квартале под названием Petit Hotel.
То была страшная, отвратительная трущоба, одна из тех, которые, несмотря на перестройки и украшения города, все еще не переводятся на загородных бульварах.
За входной дверью шел узкий, совершенно темный, вонючий коридор, который вел во внутренность дома.
В глубине этого коридора, налево, находилась комната, такая же темная, как и сам коридор. В ней было только одно окошечко с тусклым, грязным стеклом, выходившее на узкий двор, настоящий колодец, окруженный домами.
В эту-то трущобу товарищ и ввел Оскара Риго.
Толстая женщина лет сорока, с красным, раздутым лицом, с усами и некоторыми признаками бороды, собирала со стола остатки завтрака.
— Здравствуй, мамаша, — обратился к ней товарищ Оскара. — У вас Бретон?
Вместо того чтобы ответить, баба спросила, напирая на последние слова и этим придавая им особое значение:
— Вы насчет инструментов?
— Нет, мамаша, в настоящее время работы не имеется.
— Так что же вам нужно?
— А вот хочу ему представить хорошего человека, настоящего товарища, за которого могу ручаться, как за самого себя. Он желал бы нанять комнату в этих чертогах.
— Для этого вовсе не нужно Бретона! Могу предоставить этому господину комнату, очень чистую и меблированную словно для английского милорда. Стоит она двадцать пять франков в месяц. Простыни меняются каждый месяц. Плата за две недели вперед.
— Идет, — заявил Риголо. — Покажите-ка мне эту комнату!
— Ну, а я ухожу, — сказал товарищ Оскара. — Помни, что в девять часов вечера мы будем в «Красной кошке»: я, Кривой и Колокольчик.
— Я приду!
— Значит, до вечера.
— До вечера.
Madame Бретон отвела Оскара на второй этаж, где и указала предназначенную для него комнату.
То было пространство в четыре квадратных фута. Мебель, заросшая мхом и плесенью, держалась только благодаря гвоздям, веревкам и другим средствам.
— Вот и комната, — сказала бородатая женщина. — Годится вам?
— Еще бы, конечно, годится!
— Ну, так платите!
— Сейчас выдам вам за две недели вперед. Постель готова?
— Совсем готова. Простыни чисты и белы как снег.
— Ну-с, так как я только что с дороги, всю ночь трясся в вагоне и устал как собака, то сосну до вечера.
— Скажите мне ваше имя и фамилию, потому что, видите ли, в этом квартале с полицией нет ни складу, ни ладу. Полицейские ревизоры вечно у нас на носу.
Оскар Риго вытащил из кармана страшно потертый, засаленный бумажник.
— Вот моя избирательная карточка, — проговорил он, подавая какую-то бумагу. — Мое последнее местопребывание было в Алжире. Это все тут написано.
— Ладно. Пусть муж посмотрит. Ну, а теперь двенадцать с половиной франков, будьте любезны!
— Вот вам и звонкая монета.
— Спасибо. Денежка счет любит.
И madame Бретон вышла из комнаты, плотно притворив за собой дверь.
Дорога из Марселя в Париж действительно страшно утомила Риголо, и он нуждался в отдыхе.
Он снял часы, положил их на камин, затем разделся и лег в постель.
Пять минут спустя он уже спал, как убитый.
Когда Оскар Риго проснулся, уже стемнело.
Он соскочил с постели, чиркнул спичкой, зажег огарок, находившийся в медном подсвечнике на столике около постели, и взглянул на свои часы.
Было восемь часов.
— Нечего сказать, выспался, черт возьми! — воскликнул он. — Давно пора идти к товарищам!
Он выглянул в окно. Туман был до такой степени густ, что газовый рожок фонаря, стоявшего около самого дома, казался еле заметным желтым кружком, совершенно лишенным лучей.
— Бррр… — пробормотал Оскар. — Вот погодка-то! — И начал торопливо одеваться.
Он взял свечу, спустился по лестнице и вошел в комнату бородатой женщины. Муж ее уже был дома.
— Вот наш новый жилец, — объявила madame Бретон. Хозяин бросил на него быстрый, испытующий взгляд.
— Вас привел Сухарь? — спросил он вместо приветствия.
— Да, он мой большой приятель.
— Вы его давно знаете?
— Уже лет пять или шесть, а то и больше.
— Вы занимаетесь с ним одним ремеслом?
— Всякий делает, что может.
— Ладно, друг. В таком случае могу вам сказать лишь одно: ищите работу, получше да побольше.
— Я именно это-то и намерен делать.
— Ну, а когда вы найдете работу, я буду смотреть за вашими счетами.
— Идет! Madame Бретон, куда нужно поставить подсвечник?
— Да вот там, на полку. Возьмите ключ с собой.
— Ладно. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи.
С этими словами Бретон крепко затворил двери за вышедшим Оскаром Риго.
Последний потушил свечу, поставил подсвечник на полочку около двери и пошел к выходу.
В эту минуту ему показалось, что из коридора быстро выбежала какая-то тень, промелькнув у него чуть не перед самым носом.
Не обращая на этот ничего не значащий факт ни малейшего внимания, он пошел дальше, как вдруг, не сделав еще и двух шагов, споткнулся и чуть не упал.
Ноги его задели какой-то довольно объемистый предмет, лежавший посреди коридора, еле-еле освещенного крошечной керосиновой лампочкой.
Риголо нагнулся и ощупью стал искать. Под руку ему попалась кожаная ручка.
— Вот тебе раз! — воскликнул он. — Это что-то тяжелое! Как будто чемодан. Чемодан и есть, самый настоящий чемодан, — продолжал он, возвратясь назад и подняв свою находку к самой керосиновой лампочке. — Да еще какой чудесный! Совсем новешенький! Но откуда он взялся, черт возьми, и что в нем может быть? Мне это очень интересно знать, ей-богу! Да я, впрочем, сейчас и узнаю.
Лихорадка любопытства овладела Оскаром. Он снова зажег свечу и вернулся к себе в комнату, никем не замеченный, по крайней мере так он думал.
На одной из кожаных ручек висел ключ, привязанный веревочкой. Риголо схватил ключ, вложил его в замок, повернул, и чемодан открылся.
— Вот хорошенький саквояжик из русской кожи! И как он хорошо пахнет! — говорил он, разглядывая со всех сторон маленький кожаный мешочек, в котором находились триста пятьдесят тысяч франков бывшего марселького купца. И целая куча всяких штук! Рубашки… носки… платки… галстучки… брюки… жилет… лайковые перчатки… новые лаковые ботинки! Черт побери! Вот запас-то! И какой шик! А ведь эти ботинки будто нарочно для меня заказаны! Должно быть, это 44-й номер. Как раз по моей ноге.
С этими словами Риголо засунул руку в один из ботинков и с громким возгласом удивления вытащил оттуда маленький сафьяновый футлярчик.
— Это еще что? — пробормотал он и, нажав пальцем на пуговку футлярчика, отворил его.
На гранатовом бархате ящичка заиграл тысячей огней великолепный крупный бриллиант необыкновенно чистой воды.
— Ах, чтоб тебя! — воскликнул он. — Ведь это не страз!
Он с вытаращенными от изумления глазами любовался чудной игрой драгоценного камня.
— Это настоящий, самый настоящий! Да еще и какой чудесный! Ведь я толк-то знаю! Это стоит по меньшей мере тысячу франков! Вот удача-то! Тысячу «пилюль», целый гардероб, самого шикарного свойства. И за все это — ни одного сантима! И немедленно по приезде в Париж! Недаром я говорил на вокзале, что это хорошее предзнаменование, то несчастье-то, что случилось в поезде! Это уж верно! Такие шутки — всегда признак счастья! Уж я не буду болваном, не пойду объявлять в полицию! Шалишь! Не на того напали! Находка принадлежит тому, кто ее нашел, и поэтому ничто не выйдет из моей комнаты! Если Бретон будет хорошо вести себя, то я дам ему кольцо. Во всяком случае, я поговорю с ним об этом не раньше чем через несколько дней. А теперь необходимо выждать. Да и спешить некуда. Время терпит. И кому только могла прийти в голову блестящая мысль кинуть тут чемодан? — продолжал Риголо, в раздумье почесывая голову. — И ведь как нарочно как раз в то время, когда я выходил из дома!