Страсти по-губернаторски - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 40

Губернатор было возмутился, почему ему никто не доложил вовремя, пока можно было как-то замять дело, не допустить «волны»? Но Полтавин ответил, что все делалось исключительно в рамках законности, а всякие бандитские разборки – это явление постоянное, и по каждому пустяку никто из подчиненных свое начальство беспокоить не желает. И правильно делают. И так голова кругом...

Так чего же делать, спросил губернатор. А ничего, ответил генерал. И в первую очередь обойтись без глупостей. И добавил с иронией:

– К тебе это тоже относится, Роберт. Я ведь знаю, что криминальные структуры тебя уважают, прежде всего, за твою бурную адвокатскую деятельность. Даже Генералом между собой зовут. Это тоже неплохо, и я не ревную, – добавил он с иронической ухмылкой. – Так что ты уж как-то повлияй на них. Я не хочу портить тебе праздничное настроение и хороший дружеский вечер, но мы тут все свои и должны говорить друг другу правду.

– Может, нам потихоньку прикрыть это общественное движение? – предложил губернатор.

– А как мы прикроем то, чего нет? Вот будет, тогда... Да и они имеют полное право. Ты ж, Алексей, не хочешь перед будущими выборами прослыть ретроградом и самодуром? Время-то теперь другое, а ну как эти поднимут волну, и президент задумается – стоит или не стоит тебя выдвигать? Мы вон и в законодателях уверены были, как в себе, а те неожиданно выкинули фортель, который Роберту краткой отсидки, однако, стоил. Пусть недолго, но все-таки. Надо учитывать.

– Ничего, у нас есть еще и крепкий административный ресурс, – твердо успокоил собеседников Васильчиков. – Не будем торопиться поднимать лапки. А насчет осторожности, что ж, я, пожалуй, скажу. Да и Журе самому рисковать ни к чему. Как же это он со своими-то оплошал?..

– Да вот так, поскользнулся на ровном месте, – подвел итог генерал.

Зазвонил его мобильник, и Полтавин, выслушав сообщение, немного изменился в лице. Спросил только:

– Давно?

И, выслушав ответ, не удостоив вниманием ничьего любопытства, быстро поднялся, пожал руку губернатору, Роберту, кивнул остальным и ушел с озабоченным видом.

И вот вечер закончился, все расходились довольные. Роберт посмотрел на часы и чертыхнулся. Времени – третий час, а Дика ведь наверняка никто так и не выгулял! И Васильчиков, имевший лишь две наиболее сильные привязанности – это охота и любимая собака Дик, – помчался домой.

Дик встретил своего хозяина нетерпеливым лаем. Так он всегда просился на улицу, когда ему было невтерпеж, а хозяин словно бы забывал о своих обязанностях по отношению к нему.

Роберт подумал, что этак Дик весь дом перебудит, но чувство победителя, с которым он провел весь сегодняшний вечер, предлагало ему наплевать на всех соседей. Отстраненно подумал, надевая на собаку ошейник и снимая по привычке с оленьих рогов на стене отличную свою бельгийскую двустволку – непременную спутницу всех прогулок, что давно уже пора оставить эту квартиру хотя бы кому-нибудь из дальних родственников. Ничего, что она хороша, просторна, в центре, что зелени вокруг много. Нет, пора уже строить свой собственный дом. Да хоть бы и в той же Новой Деревне, где устроился этот медведь Савенко. Там, рассказывают, по дичи прямо из окна можно стрелять!

Правда, давно пора и о себе подумать, решил Васильчиков, вскидывая заряженную картечью двустволку на плечо и наматывая на руку поводок Дика. Спустить его с поводка он решил во дворе. Если там посторонних не окажется. Хотя какие посторонние в такое время? Да и если даже окажутся, помешать не смогут. Снова таких роковых ошибок, как в случае с тем парнем, он допускать не собирался, но и себя в обиду не даст никогда. Пусть попробуют, воинственно подумал он, открывая дверь подъезда.

Дик сразу потянул в сторону, и Васильчиков отпустил поводок. Осмотрелся. Увидел чуть в стороне какое-то шевеление. Недовольным голосом крикнул:

– Эй, кто здесь?

– Роберт? – мягко спросил незнакомый голос.

– Ну? Чего надо? – И рука его машинально ухватилась за ремень винтовки.

– Мне – ничего. А вот ты получи свое.

И следом грохнул выстрел.

Роберт почувствовал, как все его тело вмиг охватило огнем, оно стало невероятно тяжелым и непослушным, и вокруг воцарилась тишина.

Второго выстрела, который уложил наповал визжавшего в ярости пса, он уже не слышал...

Часть II

Под маской Дубровского

Глава первая

Переполох

– Юра, ты где вообще находишься территориально? – услышал Гордеев в мобильнике голос своего старшего друга и когда-то бывшего начальника Александра Борисовича Турецкого. Сейчас Саня, как запросто называл его Юрий, находился в должности первого помощника генерального прокурора. И он частенько обращался к Гордееву по разным юридическим вопросам, в казуистических тонкостях которых адвокат бы по-своему силен.

– У себя дома, а что? Ты же по телефону мне звонишь, мог бы и сам догадаться.

– Здрасте – до свиданья! Я ж по мобиле! А Дениска, я ему только что звонил, сказал, что ты пребываешь в Новограде. Это так? Или ты в самом деле вернулся?

– Вернулся, уже пару дней назад. Тут у меня кое-какие дела, потом отдохну немного и – обратно. А у тебя ко мне вопросы? Какая срочность? И зачем ты Денису звонил?

– Тебя разыскивал. Он сказал, что к тебе своих ребяток посылал.

– Ну посылал, было дело. А в курсе чего я должен быть? – продолжал недоумевать Гордеев. – Слушай, Сань, а чего это от меня Генеральной прокуратуре в кои-то веки понадобилось? Я тебя уважаю, ты меня уважаешь, если чего, сам понимаешь, я всегда, но не больше.

– Ты в курсе того, что произошло в этом твоем Новограде?

– А что там произошло? Если это то, о чем я знаю, то не думаю, что сам факт может стать предметом разбирательства у вас, в Генеральной.

– А что было?

– Сань, ну это долгий рассказ, я не уверен, что тебе он будет сейчас интересен.

– Расскажи, хотя бы вкратце, я тебя не тороплю. Тем более ты сам сказал, что ты меня уважаешь, никто тебя за язык не тянул. Валяй, я слушаю.

И Гордеев, лежа на диване – он еще даже толком и не проснулся, – коротко, без посторонних деталей, рассказал об убийстве сержанта, о своей роли защитника попранной, с его точки зрения, справедливости, а также о полном фиаско на сегодняшний день.

Турецкий в конце задал только один вопрос:

– Напомни еще раз фамилию своего стрелка?

– Ну почему же он мой? Васильчиков это, местный депутат, адвокат, прохиндей и черт в ступе – одновременно. Наглец, каких свет не видывал.

– И ты, Юрочка, надо полагать, разозленный на него, ни о чем другом, поди, не думаешь, как о его примерном наказании, да?

– Естественно, когда Божий суд не в силах, остается уповать на человеческий.

– Что ж, ты, возможно, и прав. Тогда у меня к тебе просьба. Если тебе нетрудно сделать другу одолжение, надень штаны, вообще поднимись со своего дивана – я угадал?

– Чего угадывать – в такое время звонишь...

– Ага, и быстренько седлай свою машину. Я тебя жду у себя в кабинете.

– Да почему такая срочность? – почти взмолился Гордеев, не имевший никакого желания отрываться от подушки, от домашнего покоя и мчаться в центр, в Генеральную прокуратуру.

– На дорожку информация к размышлению. Твоего Васильчикова убили. И не его одного. А от кого же я смогу узнать правду, и только правду? Давай, Юра, жду...

Гордеев одевался, потом, будучи тверд в своих убеждениях, что любыми срочными делами, не требующими отлагательства, следует заниматься исключительно на сытый желудок и в полном спокойствии духа, хотя это и не всегда удается, он пил кофе с бутербродами c аппетитно пахнущей ветчиной. Потом осмотрел себя в зеркале – не стоит ли побриться, но решил, что пока можно обойтись и так – не к девушке же на свидание собрался. А легкая небритость, она даже придает лицу особую серьезность и озабоченность.