Телепатическое ружье - Чадович Николай Трофимович. Страница 7

– Он уже там, – крикнул сержант, стараясь перекричать шум. – Включаю механизм возвращения!

Длинной жердью он дотянулся до торчавшего из потолка грибообразного предмета и соединил его с точно таким же, расположенным рядом. Сверкнула синяя искра, сотрясающий вой прекратился, и крышка камеры откинулась.

– Там два солнца, – сказал пень. – Большое белое стоит неподвижно, а маленькое красное быстро движется мимо него справа налево.

– А небо? Какого цвета там небо? – спросил костяной шар.

– Черное. И ветер покрепче, чем здесь. Гонит камни, огромные, как горы.

– Это Хетор! – завопил шар. – Пустите меня туда скорее!

Пень уступил ему место в камере, кенгуру снова набрал номер 440, а сержант проделал несложную манипуляцию жердью. Когда крышка откинулась, все увидели, что в камере лежит только рваный и заношенный комбинезон и пара совершенно новых форменных ботинок, одним из которых немедленно завладел Иван. За счет остальной амуниции шар, вероятно, хотел погасить задолженность по подоходному налогу.

И пошло!

– Очень холодно, – говорил пень. – А давление такое, что и шевельнуться нельзя. В небе четыре луны. Но света от них меньше, чем от синего льда, который покрывает все кругом.

Это была родина стегозавра.

– Огромные деревья до самых туч. А с них сыплются вот такие шишки. Одну я прихватил.

– Это не шишка, – сказал кенгуру. – Это впавший в спячку короед. А в дуплах больших деревьев наши города.

Он исчез так быстро, что Иван даже не успел с ним попрощаться.

– Очень приятное местечко. Небо оранжевое, а трава – малиновая. Такие, как ты, – пень самым толстым из своих щупалец указал на клювастого библиотекаря, – летают там целыми стаями.

– Прощайте, – сказал библиотекарь. – Все случившееся с нами я зафиксирую на кремниевых микроматрицах.

Спустя час возле камеры остались только Иван, сержант, долговязый денебец и медведь в нескольких шубах.

– Я покину Марс последним, – сказал медведь. – С этим примитивным устройством я вполне справлюсь и один. Лишь бы не остыть.

В который раз уже хлопнула крышка камеры. Пень еще ничего не успел сказать, а сердце Ивана заколотилось. На внутренней поверхности крышки трепетал мокрый кленовый листок.

– Ничего себе планетка! – проворчал разведчик, покидая саркофаг. – Не успел я толком осмотреться, как какой-то голый дикарь ударил меня вот этой штукой. – Из клубка щупалец выпал грубо обработанный каменный топор.

– Ну? – Иван грозно глянул на сержанта. – Что это за фокусы?

– Я же предупреждал, что блок синхронизации барахлит, – пожал плечами сержант. – Ничего страшного. И в каменном веке жить можно. Военные специалисты всегда пригодятся.

– Еще чего! В каменный век! У меня невеста дома осталась! Ну-ка, быстро – регулируй свой синхронизатор, пока цел!

– Отрегулировать не проблема, – сержант по локти запустил руки в нутро саркофага. – Проблема в том, что из всего этого получится… Ну, вот, кажется, готово.

– Ты первый! – Иван пихнул сержанта в камеру.

Медведь подхватил шест. Блеснуло, взвизгнуло – и вот уже саркофаг вернулся свободным.

В висках Ивана уже давно покалывало – ружье напрашивалось на разговор.

– Что это ты задумал? – плаксиво спросило оно, едва только Иван ладонью коснулся ствола.

– Возвращаюсь домой.

– А война?

– Как-нибудь обойдемся. Времени нет.

– Подлец! Ты загубил мне жизнь!

– О жизни ты лучше помолчи, ржавая железяка, – пробурчал Иван, залезая в камеру.

Крышка над его головой щелкнула, и наступила тишина.

Еще даже не открыв глаза, Иван понял, что очутился на Земле. В лицо брызгал мелкий дождик, где-то кричали дикие гуси, в глотку вливался густой, чистый, богатый кислородом воздух. Иван подхватил ружье и шагнул под своды ночного леса, напоенного ароматами смолы, хвои и прелых листьев.

– Ну, вот и все, – сказал он. – Мы дома.

Ружье молчало. Молчание это не предвещало ничего хорошего.

– Черт с тобой! – сказал Иван. – Позлись!

Он нашел заросшую папоротником поляну и задрал голову, стараясь отыскать в небе красную точку Марса. Левая нога за что-то зацепилась, и Иван, потеряв равновесие, рухнул в кусты.

– Лежи, где лежишь! – услышал он голос сержанта. – Вставать тебе уже не придется!

Иван не испугался, а лишь удивился тому, что лицо сержанта, смутно различимое в свете полной луны, не только успело зажить, но и покрылось порядочной щетиной.

– Что же ты, такой хитрый, в заячью петлю попался? – сказал сержант. Ствол ружья был направлен Ивану в грудь, а палец уже лежал на спусковом крючке. – Я тебя почти две недели поджидаю… Опять промашка вышла! Не в то времечко попали. Вроде все, как было. Билдинги, пляжи, бетон, яхты. В небе самолеты. Цивилизация! Не то что в твоей Монголии. В бар зашел. Вроде все так, а вроде и не так. Одежда – это еще что… Девчонка с черномазым сидит – и ничего! В баре спиртного ни капли. Нацедили какой-то фруктовой бурды и даже денег не потребовали. А когда я поинтересовался, где здесь ближайший вербовочный пункт, на меня знаешь как посмотрели? Даже тот жестяной болван, что вместо живого бармена за стойкой стоял! Нет, думаю. Это не по мне! Тут хуже, чем в каменном веке. Одна надежда – скоро должен приятель с Марса явиться. Я ему, понимаешь ли, небольшую задержку подстроил. Чтоб встречу подготовить. Приятель этот мне совершенно не нужен, а вот ружье его пригодится. Хорошее ружье. С таким ружьем я здесь быстро порядок наведу. Прямо сейчас и начнем…

Выстрел, грянувший почти в упор, оглушил Ивана.

Когда сознание вновь вернулось к нему, над поляной все еще стоял столб удушливого дыма. Сержант лежал на спине, сучил ногами и жалобно стонал. Машинально пошарив перед собой в траве, Иван наткнулся пальцами на горячий ружейный ствол.

– Это – первый промах в моей жизни, – печально произнесло ружье.

– О-о-о! – стонал сержант. – Рука! У меня вывихнута рука.

– Иногда у меня бывает очень сильная отдача, – невинным голосом пояснило ружье.

– О-о-о! – продолжая выть, сержант медленно отползал к кустам.

– Может, добить тебя, чтоб не мучился? – спросил Иван, морщась от боли.

– Не имеешь права! – сержант проворно сел. – Забыл, что я еще на Марсе сдался в плен? Теперь я нахожусь под защитой Женевской конвенции о военнопленных. Ты обязан накормить меня и обеспечить медицинской помощью.

– Я тебя обеспечу! Я тебя так обеспечу!.. – Иван вскинул ружье к плечу. – А ну, катись отсюда, пока я добрый! И моли своего бога, чтобы мы с тобой больше не встретились!

Просить сержанта дважды не пришлось. Он попятился, потом не выдержал – рванул и канул в темноту.

– Почему ты не убил его? – с упреком спросило ружье.

– Черт с ним, пускай живет, – не очень уверенно буркнул Иван.

– Тряпка! Для чего же тогда ты меня сюда приволок?

– Я и сам не знаю, – вздохнул Иван. – Знаешь, была мысль… Люблю я охоту. А двустволочка у меня плохонькая.

– А что? – ружье оживилось. – Это идея. Какая мне разница, в кого стрелять?

– Вот именно, – снова вздохнул Иван.

– Ты чего-то не договариваешь, – подозрительно сказало ружье.

– Рассуди само, – Иван откашлялся. – Ну что ты такое есть на самом деле? Ружье. Машина для стрельбы. Хотя и с мозгами. Стрелять для тебя – удовольствие. А каково тем, в кого ты стреляешь? Ты об этом хоть раз задумывалось? Убивать для тебя, как для меня дышать. Ну, допустим, проживем мы с тобой в свое удовольствие еще лет пятьдесят. Будем уток и зайчиков добывать. А потом? Кому ты достанешься? А если тебя завтра сержант украдет? Чем это кончится, ты знаешь не хуже меня… Тут не до шуток. Я сначала, может быть, не все понимал. Спасибо сержанту. Открыл глаза.

– Ты хочешь меня уничтожить?! И это после всего, что между нами было?!

– Подлец, не спорю. Свинья неблагодарная. Только другого выхода все равно нет. Хоть на дно океана тебя спрячь – все равно когда-нибудь да найдут. Спасибо тебе за все! И прости!