Африканский след - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 17
Он сел резко и сразу, одновременно опустив ноги на дощатый пол, на мгновение встретившись взглядом со сверкающим черным лаком двухметровым идолом, высившимся в углу, напротив него. Привычно коснулся пальцами каменного тотема на своей груди – идол у стены был точной, во много раз увеличенной его копией – и лишь после этого бросил внимательный взгляд в другой угол, на топчаны, где спали девочки.
Аня действительно спала, широко раскинув руки и сбросив одеяло на пол. А вот Настя... Настя, как выяснилось, сидела на своем топчанчике, глядя на него широко распахнутыми глазами. Георгий нахмурился: девчонка в последнее время ему нравилась все меньше и меньше...
– Доброе утро, – пискнула она, по-прежнему глядя на него во все глаза.
– Давно не спишь? – Вместо того чтобы ответить на ее робкое приветствие, он прищурился.
– Только что проснулась... – Настя поспешно отвела взгляд, следовательно, солгала.
– Что случилось? – Он недобро усмехнулся.
– Мне показалось, дядя Юра, что кто-то закричал, я поэтому и проснулась...
Некоторое время он молча разглядывал девушку, затем поднялся и прошагал к своему рабочему столу, заваленному древесным материалом, деревянными болванками, обрезками, инструментами и прочими необходимыми для дела вещами. Равнодушно повернувшись к ней спиной, бросил через плечо:
– Буди Анну, вам пора на пробежку...
– Хорошо, дядя Юра. – Настя с готовностью выбралась из постели и толкнула вторую девушку – такую же светловолосую, как она сама, но более крупную и крепкую. – Анютка, просыпайся, пора...
Георгий дождался, пока за его спиной девочки проснутся окончательно и переоденутся в спортивные костюмы, и лишь тогда повернулся к своим подопечным:
– Выпейте вначале сок, не забудьте... Жду вас к завтраку через полчаса.
Настя молча кивнула, вторая девушка искренне улыбнулась ему и первая потянулась к тумбочке, на которой стояли две чашки сока, приготовленные для них с вечера.
Спустя несколько минут Аня, еще раз улыбнувшись Георгию, распахнула дверь мастерской, которая выходила в самую глухую часть огромного Измайловского парка.
– Дядя Юра, засекайте время, мы пошли! – весело выкрикнула она и первой выскочила на тропинку, начинавшуюся от порога мастерской.
6
Нина Алексеевна Ионова была идеальной офицерской женой: так считал сам Ионов, и ничуть не ошибался. Чего стоили хотя бы те два с лишним года, когда она ждала его из Анголы, прекрасно понимая, где он и что именно там происходит, хотя советское правительство так до конца и не признало своего участия в той войне, – несмотря на то что российские ракеты «земля – воздух», окончательно решившие судьбу вмешательства ЮАР, говорили сами за себя! Летали же они там на пространстве от Намибии до побережья Атлантики не реже, чем кондоры над ангольскими пустынями, о чем систематически сообщали «вражьи голоса»...
Несмотря на все свои страшные переживания и тревоги, жена Ионова не только стойко верила в возвращение мужа из тропического ада, но еще и ухитрялась не выпускать из рук воспитание двоих сыновей, пребывавших в тот момент в самом «опасном» переходном возрасте: словечко «тинейджеры» в середине восьмидесятых было еще не в ходу.
Но самое главное – Нина Алексеевна всегда удивительно точно и тонко чувствовала настроение своего мужа, его состояние, которое генерал вполне успешно умел скрывать от окружающих, если того требовали обстоятельства. От окружающих, но никак не от жены...
Вот и сегодня, дождавшись, когда Иван Герасимович отужинает и понаблюдав за его дальнейшими действиями, сводившимися к извлечению на свет божий бутылочки коньячку, она точно угадала момент, когда можно было заговорить о главном.
– Ваня, – мягко начала Нина Алексеевна, – тебя сильно тревожит что-то, связанное с прошлым, о котором мы уговорились не вспоминать. Давай временно отменим уговор и все-таки поговорим, а то, не ровен час, сопьешься у меня совсем...
– Нинок, – усмехнулся генерал, – в следующий раз можешь не отрицать, что обладаешь редким даром ясновидения! А?..
– Конечно, я буду это отрицать, потому что никаким даром не обладаю!
– Тогда откуда ты взяла, что...
– Ой, Ванечка, да достаточно за тобой понаблюдать! – Она улыбнулась. – Позавчера, после того как вы с Алешей уединялись, а потом гости разошлись, ты целый час сидел в своем кабинете с синей папкой... Ну той, где у тебя хранятся ангольские бумаги, архив. Я так и уснула, не дождавшись тебя! И уже сквозь сон слышала, как ты с кем-то созванивался...
– И что?
– А то!.. Во сколько ты лег – часа в три?.. Наверняка не раньше! А улетел из дома сразу после завтрака, вернулся к ужину. Вчера то же самое. Сегодня – снова... И все время хмуришься, губами шевелишь, вопросов моих не слышишь!.. Спрашиваю тебя: ты детям звонил? А в ответ слышу знаешь что?..
– Что?
– «Да-да, кажется, году в восемьдесят четвертом или пятом...» Ну и что я после этого должна предполагать?..
Генерал отодвинул от себя уже наполненную коньяком рюмку и расхохотался.
– Да-а-а... – протянул он. – Как все, оказывается, просто... Видать, старею я, Нинок, а?..
– Прекрати! – Она махнула рукой. – И не уходи от темы: что там еще стряслось?
Иван Герасимович задумчиво посмотрел на жену и, немного помолчав, согласно кивнул:
– Ладно, умница моя, так и быть, поделюсь... Ты ведь в курсе насчет взрыва в Мневниках?
– Еще бы! Что, Турецкому снова хуже?
– Слава богу, нет, но и не лучше... Вряд ли он сможет вернуться к работе... – Иван Герасимович нахмурился. – А насчет Анголы ты, Нинок, угадала: похоже, в этом деле, как это ни поразительно, просматривается след одной престранной истории, случившейся там с нашими ребятами... Сам я о ней только слышал, в Луанде тогда был, а они в самом пекле, в джунглях... Как раз в тот момент к нам в командование приезжал Алеша Кротов со спецзаданием, и об упомянутой истории он краем уха тоже наслышан... Он и зацепил этот самый ангольский следок, побывав в госпитале у Турецкого.
– Да что за история-то, Ваня?..
– А история сплошь и насквозь мистическая! – заявил генерал. – Взвод наших ребят где-то в лесах ввязался в бой на стороне одного из племен: племя маленькое, но крайне воинственное, мбунду называется... Живут прямо в джунглях, а сколько столетий подряд – никому не известно. Верят во всякую чертовщину, которой сами же и занимаются...
– Колдуны, что ли? – простодушно поинтересовалась Нина Алексеевна.
Генерал покосился на жену: не собирается ли, часом, его высмеять?.. Но она выглядела вполне серьезной, а главное – заинтересованной.
– Колдуны! – подтвердил он. – И главное их поклонение предназначено огромному каменному идолу, черному как смоль, с такой омерзительной харей, что не приведи господи на ночь увидеть... Имя у этого идола, поверь на слово, для нормального человека непроизносимое, а камень, из которого его высекли, какой-то редкий...
– Ты говоришь так, – нахмурилась Нина Алексеевна, – словно видел его собственными глазами...
– Самого – нет, а вот его точные копии из того же камня, сделанные, чтобы на шее, значит, носить, видел. Там у нас один археолог среди офицеров затесался, так он утверждал, что этому чертову тотему не меньше чем лет четыреста будет.
– Тотему?
– Так они их называют, считается, что тотем – что-то вроде непробиваемой для врагов брони... Колдовская охрана, понятно?
– Вполне... А при чем тут солдатики наши?
– Двое из ребятишек в том бою погибли, а восьмерым вождь племени, за то что помогли им, подарил эти хреновины, заверив, что теперь они бессмертные, поскольку ихний идол охраняет того, кто его всегда при себе держит, от гибели на войне... А может, и вовсе от смерти оберегает...
– Оберег, значит... Это ясно, – кивнула Нина Алексеевна. – Но остальное...
– Погоди, я тебе еще главное не рассказал. Значит, как ты понимаешь, ребята эти с мбунду после всего подружились, ну и ладно бы... Только всерьез они, конечно, к этому тотему не отнеслись: все-таки комсомольцы-добровольцы, не так воспитаны и прочее... Особенно один из них, если не ошибаюсь, как раз комсорг, когда они в свое расположение вернулись, не только сам черную побрякушку с шеи снял, но потребовал, чтобы остальные сделали то же самое. Никто его не послушался.