Африканский след - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 19
– У меня внизу машина... – пробормотал Колычев. – За рулем жена... Я могу идти?
– Распишитесь в протоколе и давайте ваш пропуск, – вздохнул Поремский. И, дождавшись, когда отец Майи покинет кабинет, резко развернулся в сторону невозмутимо сидевшего на своем месте Дмитрия Сергеевича: – Ну Колокатов, твое счастье, что на моем месте не Александр Борисович сидит! А главное – не Меркулов! После таких штучек тебя вмиг от следствия отстранили бы!
– Меня?! И за что же, спрашивается? – Казалось, Колокатов изумлен вполне искренне.
– Соображать надо, что девчонке он отец. – Володя Яковлев смотрел на Дмитрия с сожалением.
– Да ну? Скажешь тоже, отец! Дерьмо он!
– А кто ты сам, если элементарных вещей не понимаешь? – вновь взорвался Поремский. – А если б мужик тут в обморок грохнулся или, того хлеще, прямиком от нас да в лечебницу?
– Митя, ты не прав... – Щеткин поднялся со своего места. – Разве так можно? Он не просто свидетель, он, можно сказать, пострадавший...
Дмитрий Сергеевич криво усмехнулся и, оглядев ополчившихся на него коллег, пожал плечами:
– Я смотрю, у вас тут... дружная компания единомышленников подобралась... Ладно, понадоблюсь, обращайтесь в любое удобное для вас время... Оревуар!..
И он при полном молчании остальных покинул кабинет Поремского.
– Вот же... – вздохнул обычно скупой на проявление эмоций Яковлев. – Случись что с этим Колычевым во время дознания, нас ведь и самих могли запросто от следствия отстранить... Не понимает, похоже?
– Да все он понимает! – огрызнулся Поремский. – Сволочь и карьерист, завидует, что не его во главе расследования поставили, вот и гадит... Никогда в жизни Сан Борисыч не ввел бы этого типа в бригаду.
– Как он там, кстати, – поинтересовался Яковлев, – есть новости?
– Он более-менее так же, – негромко сообщил Щеткин. – Я был у него...
И, обнаружив, что оба Владимира уставились на него с удивлением, пояснил:
– Мы с Сашей учились вместе и вообще-то друзья...
– Правда? – спросил Поремский. – Вот так так!.. Слушай, а как ты туда прорвался? Там же Ирина Генриховна! Она даже Меркулова оттуда вытолкала чуть ли не в спину.
– Я? – улыбнулся Щеткин. – Пробрался через дырку в заборе, в палату просто постучал и вошел... А там уж Саня сам за меня заступился. Я совсем недолго был.
– И что?
– Если честно, пока неважно... Весь в проводах каких-то лежит, бинты, конечно... Говорит пока с трудом...
– Я слышал, – мрачно бросил Поремский, – доктора ему инвалидность пророчат.
– Насчет инвалидности не знаю, но выглядит он не очень... – вздохнул Щеткин.
Мужчины хмуро помолчали, наконец со своего места поднялся Володя Яковлев.
– Ладно, мужики, мне через полтора часа нужно быть в психбольнице... С главврачом встречаюсь.
– По-моему, наши коллеги из ФСБ его уже сквозь все свои прессы пропустили... У меня копия протокола дознания этого типа есть. Клянется-божится, что он тут и вовсе ни при чем, брал того психиатра на временную работу заведующий отделением, а главный вроде бы и в глаза этого типа не видел: подписал бумажку вслепую.
– Я в курсе, – кивнул Яковлев. – Поэтому встреча с главным у меня формальная, а неформально буду отлавливать остальных... Заведующий отделением как-то очень кстати ушел в отпуск, и в Москве его нет, ты в курсе?
Поремский кивнул.
– Причем, – продолжил Володя, – что интересно? Уехал он на юга, но не в конкретное место, а путешествует по побережью на своей машине.
– Юга наши?
– Не-а, Крым... Пока с Украиной свяжешься, пока то да се... Словом, про заведующего можно забыть. А вот старшая медсестра там, мне коллеги шепнули, вроде бы его любовница... Если так, должна знать чуть больше остальных... Ладно, мужики, пока!
В тот момент когда Володя Яковлев подходил к ближайшей станции метро, Константин Дмитриевич Меркулов, совершенно безрезультатно пытавшийся дозвониться с самого утра до генерала Грязнова и решивший в итоге поехать к нему самолично, как раз выбирался из своей машины, припаркованной на служебной стоянке.
Спустя еще десять минут, убедившись, что Вячеслав Иванович в данный момент находится в своем служебном кабинете, просто, видимо, трубку не берет, Меркулов уже стучался в нужную ему дверь. Которую и распахнул, не дождавшись никакой реакции изнутри.
– Слушай, Слава... – Что именно собирался сказать Грязнову, Константин Дмитриевич забыл сразу же, как только увидел открывшуюся ему картину.
В кабинете генерала царил настоящий разгром: распахнутые шкафы и даже сейф, выдвинутые ящики письменного стола, огромная картонная коробка посередине помещения, в которую в момент появления Меркулова Вячеслав Иванович как раз опускал какую-то фотографию в рамке. В другой руке Грязнов держал сверкающий золотистыми ножнами кортик...
– Э-э-э... – промычал растерявшийся от увиденного Меркулов. – Я хотел сказать: привет, Слава...
– А?.. – Генерал слегка вздрогнул и секунду смотрел на прибывшего непонимающе. – А, это ты, Костя... Привет.
Константин Дмитриевич медленно прошел в кабинет, закрыл за собой дверь и еще раз огляделся.
– Никак ремонт затеял? – неуверенно поинтересовался он.
– Типа того... – хмуро кивнул Вячеслав Иванович и кивнул на один из распахнутых шкафов. – Наливай... Там на полке стоит... Ну ты знаешь... Санька как?
– Стабильно плохо, – буркнул Меркулов, одновременно пробираясь к указанной полке, на которой стояла початая бутылка водки и несколько рюмок.
– Ясно...
Генерал с самым мрачным выражением на лице на мгновение замер над своей коробкой, сжимая кортик в руках.
– Вообще-то я к тебе по делу, Слав, – вздохнул Константин Дмитриевич. – На совещании ты сегодня не появился, послал вместо себя какого-то довольно странного мужичка, правда, тот утверждает, что он Санин друг, но... Словом, мне не этот Щеткин нужен, а ты и твои ребята, которые сразу после взрыва собирали материалы на месте. Время идет, а версий никаких...
Меркулов только тут и углядел, что генерал его вроде как не слушает, разглядывая вместо этого все тот же кортик.
– Слав, ты меня слышишь?..
– Знаешь, – слабо улыбнулся Грязнов, – мне этот кортик один адмирал флота подарил лет, пожалуй, уже пять назад... Хороший мужик был. Я его, пожалуй, все-таки заберу...
– Погоди... – Меркулов нахмурился. – Куда заберешь?.. И что тут у тебя вообще происходит?!
– Ничего особенного не происходит, – спокойно ответил Грязнов. – Я ухожу в отставку, Костя, вот и все.
– Ты... Да в какую еще отставку?! Слав, ты с ума сошел, никто тебя никуда не отпустит!..
– Уже...
– Что – уже?
– Заявление подал три дня назад. В тот же день его приняли...
Константин Дмитриевич некоторое время потрясенно смотрел на Грязнова, потом, словно у него подкосились ноги, почти упал на стоявший рядом стул.
– Славка, ты что?..
– Только не говори мне, что это слабость и все такое... – Вячеслав Иванович впервые за время общения посмотрел Меркулову в глаза, и тот увидел в них такую боль, что слова буквально застряли у него в горле. – Слабость, да!.. Я собственными руками племянника угрохал, а я да, слабый... Старый и слабый человек! Только молчи, Костя, и ничего не говори, просто выпей – и все... Все!
– Разве я меньше твоего виноват? – выдавил наконец из себя Константин Дмитриевич. – Но я же...
– Молчи, сказал! Просто выпей... Думай что угодно, но молчи... Я все решил... Считай, своего чувства вины, в отличие от тебя, не выдержал...
Меркулов и сам не заметил, как одним махом проглотил свою порцию, не поморщившись. Они молчали довольно долго – столько, сколько понадобилось времени Константину Дмитриевичу, чтобы вначале осознать случившееся, а потом поверить в него.
– Так вот почему ты передал дело этому Щеткину, – пробормотал он наконец.
– Основное следствие будет вести «Глория», – неожиданно твердо произнес генерал. – Я попросил Голованова, он возглавит пока ЧОП. Я... я подожду результатов, после этого уеду...