Русская дива - Тополь Эдуард Владимирович. Страница 90
Срывающимся пальцем он набрал свой служебный телефон.
— Зарцев слушает! — прозвучал в трубке голос дежурного по отделу.
— Это я, Барский…
— Слушаю, товарищ полковник!
— Где у нас этот? Ну, «любожид»?
— Не знаю, товарищ полковник. Мы же сняли слежку сразу, как он протрезвел. Думаю — в котельной, на дежурстве.
— Под колпак его!
— Прямо сейчас? — в голосе Зарцева, уловившего хмельные интонации своего шефа, было сомнение.
— Ты слышал приказ? Срочно — под колпак! Утром будем брать!
— Слушаюсь, товарищ полковник! — сказал Зарцев, но через пять минут перезвонил с докладом: — Товарищ полковник, без вашей личной заявки дежурный по Комитету не дает оперов для «колпака». Может, отложим до утра? Никуда он не денется, ей-богу!
Барский швырнул трубку на рычаг. Зарцев тактично дал ему понять, что таким пьяным голосом ему нельзя звонить ночному дежурному по КГБ с заявкой на внеочередную оперативную бригаду для слежения за Рубинчиком. Он налил себе остатки коньяка, выпил и сказал портрету матери:
— Видишь, как везет этим жидам! Но ничего! Я найду женщину-адвоката! Я найду такого адвоката!!.
И, вспомнив о дочке, снова набрал ее номер. Но на том конце провода были все те же длинные гудки.
Он снял с себя рубашку и, пошатываясь, пошел в туалет смотреться в зеркало. Слева, под мышкой, так глубоко, что разглядеть можно было только с помощью зеркала, у него было маленькое, величиной с фасоль, коричневое родимое пятно. Он попробовал сковырнуть его ногтем, но оно не сдиралось. Он нажал ногтем сильней, но тут же скривился от боли. Родимое «жидовское» пятно было неотторжимо.
— Блядь! — сказал он и в сердцах саданул кулаком по зеркалу так, что чуть не выбил себе руку.
48
Срочно, секретно, с нарочным
Генеральному прокурору СССР Действительному Государственному советнику юстиции тов. РЕКУНКОВУ А. М.
Комитет государственной безопасности СССР направляет Вам оперативное дело 578/Е67 для возбуждения уголовного дела против гр. РУБИНЧИКА Иосифа Михайловича, проживающего в поселке Одинцово Московской области, улица Первых космонавтов, 24, кв.67, по статье 120 УК РСФСР о массовом растлении несовершеннолетних и других нарушениях общественной морали. Предварительное расследование произведено Отделом «Е» Пятого Главного управления КГБ СССР под руководством полковника О. Д. Барского.
В связи с чрезвычайным характером дела и имеющимися у КГБ сведениями о связях Рубинчика И. М. с сионистами и о его антисоветской деятельности, просим выдать ордер на арест гр. Рубинчика И. М., избрав для него меру пресечения в виде содержания под стражей в следственном изоляторе № 2 (Бутырская тюрьма), а также ордер на обыск его квартиры по адресу: Одинцово, ул. Первых космонавтов 24, кв.67, и места работы по адресу: шоссе Энтузиастов, 27, котельная Института гляциологии.
Просим также предоставить КГБ СССР права на производство данного дела, подготовку открытого судебного процесса и отбор кандидатуры общественного обвинителя.
Начальник Следственного управления КГБ СССР генерал-лейтенант госбезопасности Р. Медведев
Приложение: оперативное дело 578/Е67 в трех томах.
Москва, 7 сентября 1978 года.
ГЕНЕРАЛЬНАЯ ПРОКУРАТУРА СССР
ПОСТАНОВЛЕНИЕ О ВОЗБУЖДЕНИИ УГОЛОВНОГО ДЕЛА
7 сентября 1978 г. гор. Москва
Рассмотрев материалы следственного дела 578/Е67, предоставленного Комитетом госбезопасности СССР, ПОСТАНОВЛЯЮ:
1. Возбудить против гр. РУБИНЧИКА И. М., проживающего по адресу: поселок Одинцово, Московской области, ул. Первых космонавтов, 24, кв.67, уголовное дело по статье 120 УК РСФСР.
2. В связи с чрезвычайным характером дела поручить следствие по нему Комитету госбезопасности.
3. Выдать Следственному управлению КГБ СССР ордер на арест гр. Рубинчика И. М. с правом содержания последнего в КПЗ тюремного изолятора № 2, а также ордер на обыск его квартиры и места работы для получения дополнительных материалов к расследованию согласно Процессуальному кодексу РСФСР.
По завершении Комитетом госбезопасности производства вышеназванного дела, все материалы дела передать в Прокуратуру СССР для вынесения обвинительного заключения и утверждения кандидатуры общественного обвинителя.
5. Подготовку открытого публичного процесса по данному делу Комитету госбезопасности производить совместно с Генеральной прокуратурой СССР и при согласовании с Отделом пропаганды ЦК КПСС.
Генеральный прокурор СССР Действительный советник юстиции
А. Рекунков
РАПОРТ
капитана госбезопасности Фаскина и капитана госбезопасности Зарцева
Начальнику Отдела «Е» Пятого управления КГБ СССР
полковнику БАРСКОМУ О. Д.
Согласно Вашему приказу и на основании ордера Генерального прокурора СССР, сегодня, 7 сентября 1978 года, в 21.10 вечера, нами произведен арест гр. Рубинчика И. М. по месту его работы в котельной Института гляциологии (шоссе Энтузиастов, 17) с одновременным осмотром котельной и его квартиры по адресу: поселок Одинцово Московской обл., ул. Первых космонавтов, 24, кв.67, а также принадлежащего ему кооперативного гаража и автомашины «Москвич-407».
При тщательном осмотре этих мест не обнаружено каких-либо самиздатских материалов, зарубежных изданий, рукописей, рабочих блокнотов, телефонных книжек и даже его личной пишущей машинки. Единственными материалами, которые могут иметь отношение к расследованию, являются две непроявленные фотопленки, найденные в котельной среди личных вещей Рубинчика. Пленки помещены в пакеты, пакеты опечатаны при свидетелях и прилагаются к данному рапорту. Хотя арестованный отказался назвать, что снято на этих пленках, принадлежность ему этих пленок оформлена протоколом. Подписывая этот протокол, арестованный заявил и подчеркнул, что данные пленки должны быть проявлены и отпечатаны лично полковником Барским Олегом Дмитриевичем. Арестованный отказался сообщить, откуда ему известна Ваша фамилия и имя-отчество, но это обстоятельство, а также полное отсутствие материалов, изобличающих И. Рубинчика в антисоветской деятельности, приводят к заключению, что Рубинчик ждал ареста и подготовился к нему.
Арестованный доставлен в Бутырский изолятор, где помещен в КПЗ одиночного содержания.
Капитан Фаскин Капитан Зарцев
Москва, 8 сентября 1978 г.
49
Это были аккуратно отпечатанные страницы с интервалом через одну строку, с ровными полями слева и справа, как умеют печатать только старательные машинистки.
Иосиф Рубин
ЕВРЕЙСКАЯ ДОРОГА
Глава семнадцатая
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ МАЙОРА АШИДОВОЙ
И ад, и земля, и небо с особым участием следят за человеком в ту пору, когда вселяется в него Эрос.
Владимир Соловьев
Еще несколько лет назад среди сотрудников Государственного таможенного комитета должность начальника Московской грузовой таможни считалась тупиком карьеры и ассоциировалась только с мат-перематом грузчиков и скандалами с диспетчерами железных дорог.
Но с началом еврейской эмиграции именно этот небольшой, даже без секретарши, кабинетик на третьем этаже длинного четырехэтажного дома № 1А на Комсомольской площади стал вожделенным и в то же время гибельным местом. Даже самые рьяные и незапятнанные молодые партийные и гэбэшные выдвиженцы, горящие желанием построить на своей честности карьеру, уже через неделю после вселения в этот кабинет утрачивали честность или, говоря языком официальным, «попадали в паутину сионизма и падали жертвой стяжательства». А проще сказать: начинали брать взятки.
Да и как было не брать, когда поток немыслимых для простого человека денег и подношений в виде ювелирных изделий начинал ломиться в ваши двери в 7.00 утра и не прекращался до вечера. Конечно, далеко не все евреи-эмигранты были подпольными миллионерами, нажившими свои состояния в теневой экономике южных республик или на пошиве джинсов-«самопал» и плащей-болонья где-нибудь в Риге. Но рядовой эмигрант обычно и не поднимался в кабинет начальника таможни. Рядовой эмигрант вез с собой главным образом книги — гигантское количество русских книг, без которых, как выяснилось, ни один еврей просто не мыслил своей жизни в Израиле, Америке, Канаде и Австралии. Причем обычно эти книжные черви легко смирялись с тем, что таможенные инспекторы изымали из их багажных контейнеров, как запрещенные к вывозу, всякие семейные реликвии в виде бабушкиных серебряных ложек или маминого фарфора. Но они стояли насмерть и устраивали скандалы, когда им не разрешали отправить в этих контейнерах сочинения Шолохова, Маяковского или, скажем, Николая Островского, изданные в СССР до 1946 года и потому запрещенные к вывозу как старинные издания.
Странный народ, что говорить! Только за то, чтобы, не дай Бог, не остаться за границей без чтения, некоторые совали инспекторам в карман даже сотенные купюры…