Всадник на спине ветра или О чём умолчал «Алхимик» - Медведева Ирина Борисовна. Страница 14

— Стать удобрением для сорняков? — уточнил Ли.

— Удобрением? Почему удобрением?

— Если бы не я, ты был бы уже мертв, — заметил Даос. — Мертвая плоть, как правило, становится основой для другой жизни. Кормить насекомых и растения — дело, несомненно, полезное, но называть это своим предназначением на Земле — несколько высокопарно, ты не находишь?

— Что произошло?

— Когда я увидел тебя, ты был без сознания и истекал кровью, — сказал Ли. — Сейчас ты находишься в моем доме. Но все могло сложиться и по-другому. Ты вел себя так, словно считал, что твое предназначение — умереть, так не познав Жизни.

— Но ведь ты меня спас, — возразил Саша. — Значит, мне не суждено было умереть.

— В этот раз — да. Но везение тоже не вечно. Нельзя полагаться на случай.

— Я и не полагаюсь на случай. Я следую своей Судьбе. Пока человек молод, он знает свою Судьбу.

— С чего ты это взял?

— Так сказал бессмертный царь Салима Мелхиседек. Вы же читали «Алхимика».

— Я много чего читал, — усмехнулся Ли. — Красивые фразы — как прекрасные внешне, но пустые и холодные женщины. От них закипает кровь, но продолжается это лишь до тех пор, пока форма затмевает суть. Молодость ничего не знает. Молодость очаровывается формой, но не видит за этой формой смысла. Молодость чувствует стремление, но не умеет это стремление правильно интерпретировать. Именно поэтому люди затрачивают массу усилий, чтобы добиться чего-либо, что потом оказывается им не нужно, путаются в противоречивых желаниях, или хотят не то, что действительно нужно или полезно для них. Вот ты, например. Чего ты желаешь больше всего на свете?

— Я хочу быть таким, как Сантьяго.

— Что это значит?

— Я хочу выбрать свою Судьбу.

Даос расхохотался.

— Ты сам-то понимаешь, о чем говоришь? Я имею в виду, видишь ли ты за формой смысл?

— Думаю, что понимаю, — нерешительно произнес юноша.

На самом деле он уже не был в этом так уверен.

— Это хорошо, что понимаешь. Значит, ты хочешь выбрать свою Судьбу. Что же тебе мешает?

— Я… я не знаю, — растерялся Саша. — Наверное, все дело в том, что моя мечта неосуществима.

— Ты имеешь в виду — стать таким, как Сантьяго?

— Я не совсем точно выразился. Мне недостаточно быть похожим на Сантьяго. Я хочу стать самим Сантьяго, но не представляю, как осуществить это желание. Сантьяго помог Мелхиседек. Вот если бы мне удалось повстречаться с бессмертным царем Салима и попросить у него совета…

— Сантьяго заплатил Мелхиседеку за помощь шесть овец, — заговорщицки подмигнул юноше Даос. — Мне чужда корысть, поэтому я выполню твое желание совершенно бесплатно.

«Сумасшедший, — мелькнуло в голове у Саши. — Точно: он сумасшедший».

Глаза Ли, сузившись, превратились в две черные щелки.

«Как же ты сможешь выполнить мое желание?» — хотел спросить Саша, но не смог.

Юноша ощутил ударивший в лицо порыв ветра.

«Откуда взялся ветер?» — удивился он.

Они ведь в доме, и окна закрыты.

Ветер дул все сильней. Он подхватил юношу, как пушинку и, закружив, увлек в поглотившую дом и сад бездонную воронку торнадо. Саша успел закричать, а потом все провалилось во мрак.

Саша не сразу понял, почему так горит его правая щека. Прямо над ним ослепительно голубело небо. Белесое солнце, выцветшее от собственного зноя, опаляло лучами его лицо. На фоне неба чернели источенные временем стены полуразвалившейся церкви, в обрушившийся купол которой солнечные лучи ныряли, как в колодец. Рядом с церковью росло красивое высокое дерево с широкими листьями, похожими на кленовые, и лишенным коры, гладким, как кожа младенца, серебристо-серым стволом. Сам не понимая, откуда, юноша знал, что это сикомор.

Под корнями сикомора зияла глубокая яма, а рядом с ней стоял ларец с откинутой крышкой. С забившимся сердцем Саша наклонился над ним и провел пальцами по золотой маске, украшенной белыми и красными перьями. Набрав пригоршню драгоценных камней, юноша просеял их между пальцами, как разноцветные сверкающие леденцы.

У края ларца лежали два камня — черный и белый — Урим и Туммим — память о старом царе, которого он больше не встретит.

«Но ведь я никогда его и не встречал, — подумал Саша. — Это всего лишь сон. Я Саша. Я не Сантьяго.»

«Теперь ты Сантьяго, — прошелестели листья сикомора. — Сантьяго, нашедший сокровища. Твоя мечта осуществилась».

Выхватив из ларца инкрустированное рубинами и изумрудами серебряное зеркало, юноша поднес его к глазам. В блестящей полированной поверхности отразилось смуглое одухотворенное лицо с тонкими латинскими чертами. Черные слегка вьющиеся волосы мягкой волной ниспадали на лоб. Под резко изгибающимися к вискам бровями сверкали выразительные темно-серые глаза.

— Я — Сантьяго, — прошептал Саша.

— Я — Сантьяго, — крикнул он так громко и радостно, что листья сикомора испуганно вздрогнули и затрепетали.

— Я — Сантьяго, — повторил Саша, чувствуя, как его захлестывает волна почти невыносимого блаженства.

Его мечта сбылась. Он Сантьяго. Он счастлив. Он свободен.

Сантьяго пришлось отдать шесть овец и десятую часть сокровища за то, чтобы его желание исполнилось. Ли, в отличие от Мелхиседека и цыганки, не потребовал от Саши платы.

Воистину прав был царь Салима: «Когда ты по-настоящему чего-то желаешь, ты достигнешь этого, ведь такое желание зародилось в душе Вселенной».

Подняв к небу сияющее счастьем лицо, Саша-Сантьяго ощутил на нем дуновение ветерка — «левантинца», аромат, звук и вкус медленно приближавшегося и, наконец, осевшего у него на губах поцелуя — первого поцелуя ожидающей его женщины пустыни.

— Я иду к тебе, Фатима, — сказал он.

Прежде, чем отправиться к Фатиме, нужно было выполнить обещание, данное старой цыганке из Тарифы, растолковавшей сон о сокровищах, — отдать ей десятую часть клада. Как правильно отделить десятую часть, юноша не представлял — вещи ведь были разной ценности. Он решил отвезти цыганке весь ларец и предложить ей выбрать все, что захочет, — чтобы не было обид. Донести клад до Тарифы у него не хватило бы сил — слишком он был тяжел.