Английский детектив. Лучшее - Флеминг Ян. Страница 119

Взгляд его скользнул по выгравированному на коробке имени Гордона. Довольно искусная работа, хотя металл очень твердый, но Эш не позволит ничьему имени значиться на его собственности. Нет, сэр. Коробку придется выбросить. «Оффа» будет храниться в его собственном шкафу на самом видном месте. Хорошо бы еще напротив стола небольшой торшер поставить…

На то, чтобы выкрутить винты, удерживающие вместе металлические грани, ушло не больше пары секунд. Эш торжествующе улыбнулся, когда достал внутреннюю прозрачную часть с монетой внутри и осторожно положил на войлок.

Небольшой кисточкой он протер поверхность. Как это типично для женщин — все им хочется приукрасить. Если бы она не прикасалась к «Оффе», он мог бы уйти за целое состояние. Он повернул монету, наклонился к ней ближе и как зачарованный смотрел на портрет короля, так долго, что у него начало покалывать в глазах.

Наконец, посчитав, что прошла какая-то минута, он поднял глаза и с удивлением отметил, что на улице пошел снег. «Странно, — подумал он, — на сегодня снега не обещали». Потом он поморгал, чтобы прочистить, глаза, посмотрел на мрачное серое вечернее небо и понял, что ему показалось. Снега не было. Он улыбнулся. Наверное, от долгого созерцания своего последнего приобретения у него устали глаза. В конце-то концов, сейчас обладателей «Короля Оффы» можно по пальцам одной руки пересчитать!

Той ночью организм, как всегда, спал наверху. Составляющие его клетки синхронизировались и омывались гомеостатически контролируемыми жидкостями. Органы подчинялись спонтанным ответным реакциям, независимо от основного организма, импульсы блуждающего нерва ритмично модулировали дыхание. И все же спал он неспокойно. Эпителиальные клетки несвоевременно начали воспроизводиться по краям век организма. В утонченно красивых поляризованных мембранах, плотно облегающих каждое ядро, уже появились прободения. Полупроницаемость, защищавшая и поддерживавшая сбалансированную внутреннюю среду генома, уже начала пропускать внутрь прозрачные жидкости, подавляющие мерцающие переливчатые цепочки цистронов. Еще глубже в глазу организма отмирали жизненно-важные нервные клетки. Структура клетчатки осталась нетронута, но нейроны подвергались деформации уже несколько часов. Завтра палочки сетчатки все еще будут расположены ровно, но колбочки начнут терять свою форму, предвещая надвигающийся метаболический коллапс.

Советник Эш застонал во сне. Но лишь однажды.

Внизу, в темном кабинете, «Короля Оффу» скрывал слой зеленого войлока, но это покрытие не смогло сдержать излучений, исходящих с поверхности монеты. Мертвый серебряный лик великого царя источал смерть с безмолвным упорством. Крошечные выпуклые глазки, прижатые к войлоку, смотрели слепым взглядом вверх, словно провожая невидимые лучи, которые струились сквозь сукно и пронизывали деревянные стенки изящного шкафа, пробиваясь наружу и заполняя воздух безмолвной комнаты.

Через три дня с прибрежных болот пришел морозный туман. Темные кусты боярышника и терн, образующий живую изгородь, не покрылись белым инеем. Но стоявший в воздухе мороз заковал в зловещий прозрачный лед дороги и деревья. На главных прибрежных дорогах ночные потоки машин превратились в тонкие струйки, а потом и вовсе иссякли. К шестому дню все дороги покрылись гололедицей, и рыболовные корабли вернулись из моря и застыли тесной кучкой в безмолвной дельте реки. Город притих. Деревни вновь обрели давно потерянный средневековый покой. Умные путешественники надевали на колеса цепи и надеялись на снег или оттепель. Мудрые люди оставались дома.

На шестой день Дженни Саммерстон позвонила Эшу.

— Чарльз? Это Дженни Саммерстон.

Эш попытался оживиться, услышав ее голос, хотя в последнее время чувствовал он себя ужасно. Было только девять, но жена уже легла — в такую паршивую ночь все равно нечем заняться. К тому же у нее работал телевизор. Хотя какой от нее толк? Она никогда не помогала ему, когда он болел.

— Ты, Дженни? Рад тебя слышать. — Голос его привычно переключился на участливый тон, хотя в конце прошлой недели он немного осип, наверное, из-за болезни. А может, какой-нибудь вирус подхватил. — После смерти Гордона у меня до сих пор не было возможности выразить тебе сочувствие…

Она прервала его довольно резко:

— Ничего страшного, Чарльз. Как ты?

— Нормально, — озадаченно произнес он.

— Точно? — Дженни немного помолчала и продолжила: — Тебя не тошнит, Чарльз? Аппетит не пропал? Зрение не падает?

Он почти видел, как она улыбается. Наверняка она позвонила не для того, чтобы справиться о его здоровье… Или нет?

— А после аукциона голос у тебя охрип, Чарльз.

Эш почувствовал, что кровь отлила у него от лица, сосуды напряглись, их стало покалывать.

— Как ты узнала, что я приболел? — От неожиданного спазма в кишечнике он согнулся пополам.

Воркующий голос продолжил:

— Устал за эти дни, Чарльз? Вялость охватывает?

— Какого черта, Дженни? — Пересохший язык его едва ворочался. — Как…

— Слушай внимательно, Чарльз. И лучше сядь, пока я буду говорить, раз уж ты так болен. То, что я скажу, может тебя сильно удивить. — Она никакие могла знать о его здоровье, потому что не видела его после аукциона. — За последние шесть дней, Чарльз, у тебя катастрофически упало зрение. Ты уже даже не можешь читать. У тебя гноятся веки и губы.

Так и было. Только вчера он ездил в клинику к Смитсону. Смитсон, лучший специалист по глазам в стране, взял у него несколько анализов, но явно остался в недоумении.

— Ты чувствуешь усталость, и тебе не хватает энергии чем-то заняться. — Дженни говорила так, будто читала с листа. — У тебя на лице язвы, Чарльз. Начался кашель. Могу поспорить, что твоя жена не раз говорила, как ты побледнел. Скоро тебя будет тошнить после каждого приема пищи.

Эш, напряженно размышляя, молчал.

— Я надеюсь, ты серьезно к этому относишься, Чарльз, потому что это действительно важно. Клетки твоей крови начали разрушаться, твой пульс будет постепенно ослабевать…

Его затрясло. Рука задрожала. Он отдернул от уха трубку, чтобы не слышать отрывистый профессиональный голос женщины. Дважды он подносил к губам носовой платок, чувствуя позывы к рвоте. Эта сука как-то добралась до него.

— Откуда ты знаешь? Что ты со мной сделала? — Он знал, что она все еще была на линии, слушала и ждала.

— Небольшое вводное пояснение, Чарльз, — строгим тоном произнесла Дженни. — Тебе нужно знать, что существует примерно шестнадцать тысяч эффективных и доступных ядов…

— Ядов? — И он понял. — В позолоте…

В трубке снова раздался скрипучий отстраненный голос:

— Пожалуйста, не перебивай. Я собиралась сказать, что, если ты обратишься в полицию, я буду отрицать любые твои голословные обвинения. Врачи тебе не помогут. Я позаботилась о том, чтобы выбрать комбинацию ядов, которая дает очень сложную симптоматику, о чем тебе уже известно. — Значит, она знала и то, что он побывал в клинике. — К тому времени, когда найдут противоядие, будет уже безнадежно поздно.

— Дженни, — судорожно произнес Эш. — Я Богом клянусь, что не имею отношения к аварии Гордона. Прошу тебя. Ко мне пришел инспектор и передал, что ты говорила…

— Чарльз, не трать время, у тебя его не так много, — проворковала Дженни. — Разве ты не понял? Ты начал умирать.

Она сошла с ума. Другого объяснения быть не могло.

— Дженни, я отдам тебе все. Клянусь! Если это вопрос денег…

— Назвать противоядие? — Смех Дженни больно ударил в его барабанные перепонки. — Оно у меня, здесь. Я жду.

— Ждешь?

— Не будь таким подозрительным, Чарльз. Я знаю, из-за чего ты захотел избавиться от Гордона. Дело было во мне, не так ли, дорогой?

В ней? Все тело Эша покрылось потом. Он вытер влажную ладонь о бедро. Конечно, она нравилась ему, и нравилась давно, но чтобы убить ради нее?! Однако он решил соглашаться со всем, что скажет эта сумасшедшая сука. Нужно только получить противоядие, а там он помчится к доктору Бакстер, и она спасет его…