Багдадская встреча - Кристи Агата. Страница 16
– А что вам известно о гостинице, которая называется «Тио»?
– Туда многие ездят. Неплохой ресторан. И заправляет там один удивительный тип по имени Маркус Тио. В Багдаде он – человек известный.
– Я хочу, чтобы вы сняли там для меня номер, мистер Шривенхем.
– Вы хотите… то есть вы не будете жить в посольстве? – испуганно спросил Шривенхем. – Но… но у нас уже тут все для вас устроено, сэр.
– Что устроено, может быть расстроено, – резко ответил сэр Руперт.
– Да, конечно, сэр. Я не имел в виду…
Шривенхем не договорил. Было ясно, что все равно потом виноватым окажется он.
– Мне нужно провести кое-какие переговоры деликатного свойства. И я выяснил, что в стенах посольства это сделать невозможно. Снимите для меня номер в отеле «Тио», ближе к вечеру я перееду, причем важно, чтобы мой переезд из посольства не афишировался. То есть я поеду в «Тио» не на посольской машине. Кроме того, мне потребуется билет на самолет в Каир на послезавтра.
Шривенхем совсем расстроился.
– Вы же предполагали пробыть здесь пять дней…
– Ситуация изменилась. Необходимо, чтобы я попал в Каир, как только покончу со здешними делами. Затягивать мое пребывание здесь опасно.
– Опасно?
Лицо сэра Руперта преобразила мужественная усмешка. Он снова стал другим человеком – не прусским ефрейтором, каким он только что представлялся Шривенхему, а обаятельным и скромным героем.
– Безопасность, признаюсь, никогда меня особенно не заботила, – сказал он. – Но в данном случае речь идет не только о моей собственной безопасности, но еще и о безопасности многих других людей. Так что, пожалуйста, сделайте все, о чем я вас попросил. Если билетов на самолет уже не продают, воспользуйтесь броней. А я до вечера пробуду в этой комнате. – Шривенхем только открыл было рот, чтобы выразить недоумение, как сэр Руперт пояснил: – Официально я болен. Приступ малярии. – Шривенхем кивнул. – Так что есть я не буду.
– Но мы могли бы прислать вам сюда…
– Двадцатичетырехчасовой пост для меня пустяк. Мне случалось в путешествиях голодать гораздо дольше. Делайте, что я вам велел.
Внизу Шривенхема окружили сотрудники, но он в ответ на расспросы только со стоном ответил:
– Целая драма плаща и шпаги. Никак не пойму, что это за фигура такая, сэр Руперт Крофтон Ли. То ли он от природы такой, то ли прикидывается. С этим своим широким плащом, бандитской шляпой и прочими причиндалами. У меня один знакомый читал какую-то его книгу и говорит, что, может, он и самохвал, но он действительно побывал во всех этих местах и все это с ним действительно было, – а я как-то не представляю себе… Хоть бы уж Томас Райс выздоровел и взял на себя ответственность! Да, кстати, что такое «зелень Шееле»?
– «Зелень Шееле»? – переспросил его приятель и прищурился. – Кажется, это клей для обоев? Или нет? Какая-то отрава. Одно из соединений мышьяка.
– Вот тебе на! – изумился Шривенхем. – Я думал, заболевание. Вроде дизентерии.
– Да нет же, это что-то химическое. С помощью чего жены отправляют мужей на тот свет, а мужья – жен.
Шривенхем озадаченно молчал. До его сознания постепенно дошло одно неприятное обстоятельство: Крофтон Ли намекал ему, что у Томаса Райса, советника по Востоку при Британском посольстве, не гастроэнтерит, а мышьяковое отравление. Мало того, сэр Руперт еще сказал, что и его жизнь тоже в опасности. И объявил о своем намерении предстоящие сутки не есть и не пить ничего, что приготовлено в посольстве. Это потрясло Шривенхема до глубины его порядочной британской души. Он не знал, что думать.
Глава 10
Виктория, принужденная дышать густой коричневой пылью, в восторг от Багдада не пришла. Всю дорогу от аэропорта до отеля «Тио» ее оглушал невыносимый шум. С одуряющим постоянством гудели автомобили, раздавались свистки, людские вопли и снова упорные, бессмысленные автомобильные гудки. Да еще в шум улицы тоненькой струйкой вливалась беспрерывная болтовня миссис Гамильтон Клиппс.
Так что в отель «Тио» Виктория приехала немного одуревшая.
От шумной улицы Рашид к Тигру вел узкий проулок. А там несколько ступеней вверх, и вот уже у входа в отель их встречает толстый молодой мужчина с ослепительной гостеприимной улыбкой от уха до уха и прижимает их – метафорически – к своей жирной груди. Очевидно, это и есть Маркус, или, правильнее сказать, мистер Тио, владелец гостиницы.
Его приветственная речь то и дело перемежалась громогласными указаниями обслуживающему персоналу:
– А, вот вы и опять у нас, миссис Клиппс, – но что с вашей рукой? – что это на ней надето? (Куда, дурни, тащите за ручку? Оборвется! Не волочите по полу пальто!) Ах, дорогая миссис Клиппс, какая ужасная погода в день вашего приезда! Я думал, самолет нипочем не сядет – он все кружил над аэродромом, и я сказал себе: «Маркус, уж как кто, а ты не будешь летать на самолетах – к чему вся эта спешка?». Вы, я вижу, привезли с собой молодую леди? – новая симпатичная барышня в Багдаде, это прекрасно! Почему же мистер Харрисон не приехал вас встретить? – я ждал его вчера – но, дорогая миссис Клиппс, вы должны немедленно что-нибудь выпить.
И вот, все еще чуть сомлевшая, испытывая легкое головокружение от двойной порции виски, которую, отметая возражения, ее заставил выпить Маркус, Виктория очутилась в комнате с высокими выбеленными стенами, где стояла большая кровать с медными спинками, французский туалетный столик по последней моде, старый викторианский платяной шкаф [68] и два ярких бархатных кресла. Ее собственный скромный багаж покоился у ее ног. Дряхлый желтолицый старичок с белыми бакенбардами, развешивавший в ванной полотенца, спросил, улыбаясь и кивая, не желает ли она, чтобы ей нагрели воду для ванны.
– А сколько на это нужно времени?
– Минут двадцать – полчаса. Я тогда пойду греть.
И с отеческой улыбкой вышел. Виктория села на кровать, испытующе провела ладонью по волосам. Волосы пропылились и слиплись, лицо, обсыпанное песком, горело. Она посмотрелась в зеркало – из брюнетки она превратилась в шатенку с красноватым отливом. Отвернув край портьеры, Виктория выглянула на широкий балкон, выходивший на реку. Но Тигр за облаком густой желтой пыли был не виден. Охваченная унынием, Виктория сказала себе: «Фу, какое отвратительное место».
Но потом взяла себя в руки, вышла на лестничную площадку и постучалась в дверь миссис Клиппс. Ей еще сначала надо было хорошенько потрудиться ради ближнего, прежде чем можно будет заняться собственным отмыванием и приведением себя в божеский вид.
После ванны, обеда и довольно долгого сна Виктория вышла из своей комнаты на балкон и стала смотреть на реку уже совершенно другими глазами. Пыльная буря улеглась. Вместо желтого марева над Тигром разливалось бледное голубое сияние. А на том берегу вырисовывались изысканные силуэты пальм и разновысоких зданий.
Снизу, из сада, до Виктории донеслись голоса. Она подошла к перилам и выглянула.
Миссис Гамильтон Клиппс, эта неутомимая болтунья и добрая душа, уже успела завязать знакомство с дамой из соседнего номера, типичной англичанкой-путешественницей неопределенного возраста, без которых не обходится ни один заграничный мало-мальски крупный город.
– …и что бы я без нее делала, просто не представляю себе, – говорила миссис Клиппс. – Необыкновенно милая девушка! И из такой хорошей семьи. Племянница епископа Ллангоуского.
– Какого епископа?
– Ллангоуский, по-моему, он называется.
– Глупости, такого не существует, – сказала та.
Виктория нахмурилась. Знает она этих английских старушек, их вымышленными епископами не проведешь.
– Ну, должно быть, я неправильно запомнила имя, – сказала миссис Клиппс с сомнением. – Но все равно, – тут же воодушевившись, продолжала она, – это очень обаятельная и толковая девушка.
– Гм, – неопределенно отозвалась ее собеседница.
68
Массивный помпезный шкаф с богатой резьбой.