Багдадская встреча - Кристи Агата. Страница 18

– Ах, колониальный, – сказала миссис Кардью Тренч, беря по меньшей мере тремя полутонами ниже. Как и следовало ожидать, о колониальных епископах она слышала впервые в жизни. – Тогда понятно. Этим все объясняется.

И объясняется очень даже удачно, поздравила себя Виктория, ведь она ляпнула просто наобум.

– А вы что здесь делаете? – спросила миссис Кардью Тренч с той светской любезностью, которая часто маскирует обыкновенное природное любопытство.

Сказать: «Ищу молодого человека, с которым один раз поговорила на скамейке в лондонском сквере» – было бы едва ли уместно. Поэтому, вспомнив заметку из газеты и сведения, которые она сообщила о себе миссис Клиппс, Виктория ответила:

– Я еду к своему дяде профессору Понсфуту Джонсу.

– О, так вот вы кто! – Миссис Кардью Тренч была явно счастлива, что теперь с Викторией все ясно. – Обаятельный человек, правда, немного рассеянный, но чего вы хотите от ученого. Слышала в прошлом году в Лондоне его лекцию – он прекрасно говорит, – но не поняла, конечно, ни единого слова. Да, он проезжал через Багдад, недели две, я думаю, прошло с тех пор. Кажется, он упоминал каких-то девушек, которые должны попозже приехать к нему на раскопки.

Отвоевав утраченные было позиции, Виктория поспешила ввернуть вопрос:

– А вы не знаете, доктор Ратбоун уже здесь?

– Только на днях прилетел, – ответила ей миссис Кардью Тренч. – По-моему, его пригласили на будущий четверг прочитать лекцию в институте. Что-то такое о «Мировых связях и всемирном братстве», если не ошибаюсь. Вздор все это, по моему убеждению. Чем больше стараются людей объединить, тем они становятся подозрительнее. Всякая эта поэзия, музыка, переводы Шекспира и Вордсворта [73] на арабский, китайский и хинди. «И желтый первоцвет на берегу ручья…» [74] Что до этого людям, которые первоцвета в глаза не видели?

– А где он остановился, вы не знаете?

– По-моему, в «Вавилонском дворце». Но рабочее помещение в городе, поближе к музею. «Масличная ветвь», дурацкое название. Одни девицы в джинсах, в очках и с немытой шеей.

– Я немного знакома с его секретарем, – небрежно заметила Виктория.

– Ах, да, да, как его?.. Эдвард… забыла фамилию, славный юноша, слишком хорош, чтобы возиться с волосатыми культурными деятелями. Отличился на войне, я слышала. Впрочем, работа есть работа. И собой хорош, я думаю, все эти ученые девицы от него без ума.

Убийственное жало ревности пронзило сердце Виктории.

– «Масличная ветвь», – повторила она. – Где, вы сказали, это?

– В городе, за поворотом на второй мост. В одном из переулочков от улицы Рашид. Довольно укромный уголок. Недалеко от базара Медников. [75] А как поживает миссис Понсфут Джонс? – не переводя дыхание, снова спросила миссис Кардью Тренч. – Скоро сюда собирается? Говорят, она болела?

Но Виктория, добыв желаемую информацию, не собиралась рисковать новыми выдумками. Она поглядела на часы и издала возглас:

– Ах, боже мой! Я обещала разбудить миссис Клиппс в половине седьмого и помочь ей приготовиться к отъезду. Надо бежать!

Предлог для бегства был не вымышленный, она только передвинула срок на полчаса вперед. И теперь бросилась со всех ног вверх по лестнице, вне себя от радости. Завтра она найдет Эдварда в «Масличной ветви». Подумаешь, ученые девицы с немытыми шеями. Они же противные. Хотя, подумалось Виктории, мужчины не так придирчивы к чистоте шеи, как пожилые, гигиенически воспитанные английские дамы. Особенно если обладательница шеи смотрит на данного мужчину с восторгом и обожанием.

Вечер пролетел быстро. Виктория спустилась с миссис Гамильтон Клиппс к раннему ужину, во время которого последняя рассуждала без роздыху сразу обо всем на свете. Она пригласила Викторию приехать погостить – и Виктория аккуратно записала адрес, мало ли что… Потом она отвезла миссис Клиппс на багдадский Северный вокзал, усадила в купе и была представлена знакомой, которая тоже ехала в Киркук и должна была помочь миссис Клиппс с утренним туалетом.

Паровоз завопил дурным, душераздирающим голосом. Миссис Клиппс всунула в руку Виктории толстый конверт и сказала:

– Это маленький подарок на память о нашем приятном совместном путешествии, мисс Джонс, и я надеюсь, вы не откажетесь его принять вместе с моей самой искренней признательностью.

Виктория радостно пробормотала в ответ: «Ах, что вы, миссис Клиппс, вы слишком добры», – паровоз напоследок издал самый оглушительный предсмертный вопль, и поезд медленно отошел от перрона.

С вокзала в гостиницу Виктория вернулась на такси, так как понятия не имела, как добираться иначе, и спросить было не у кого.

Приехав, взбежала наверх в свою комнату и распечатала конверт. Там оказалось несколько пар нейлоновых чулок.

В другое время Виктория пришла бы в восторг – нейлоновые чулки были ей, как правило, не по карману. Однако сейчас она мечтала о небольшой денежной сумме. Но, как видно, деликатность не позволила миссис Клиппс вложить в конверт бумажку в пять динаров. Гори она огнем, эта деликатность…

Ну, да ладно, зато завтра она увидит Эдварда. Виктория разделась, забралась в постель и через пять минут уже спала крепким сном. Ей снилось, что она на аэродроме встречает Эдварда, но его не пускает к ней девица в очках – ухватила за шею и держит, а самолет начинает медленно идти на разбег.

Глава 11

Когда Виктория проснулась, было ослепительное солнечное утро. Она оделась и вышла на балкон, тянущийся во всю длину здания. Неподалеку спиной к ней сидел в кресле какой-то господин с седыми локонами, ниспадающими на красный мускулистый затылок. Когда господин повернул голову, Виктория увидела его профиль и с удивлением узнала сэра Руперта Крофтона Ли. Почему, собственно, это ее так удивило, она, пожалуй, затруднилась бы объяснить. Может быть, она в глубине души была уверена, что важные лица, вроде сэра Руперта, останавливаются не в гостиницах, а в посольстве. Но факт таков, что вот он сидит на балконе и не отрываясь смотрит на реку Тигр. У него даже бинокль при себе, висит на подлокотнике кресла. Виктория подумала, что он, наверно, наблюдает за птицами. [76]

У нее был когда-то один знакомый, увлекался птицами, она даже находила его сначала привлекательным и несколько раз ездила с ним на выходные по диким местам, где надо было часами не двигаясь стоять в заболоченном лесу или на ледяном ветру ради счастья лицезреть в бинокль какую-нибудь неприглядную пичугу на отдаленном дереве, сильно уступающую красотой, по понятиям Виктории, обыкновенному дрозду или зяблику.

Виктория спустилась по лестнице и на террасе между корпусами наткнулась на Маркуса Тио.

– У вас тут, оказывается, живет сэр Руперт Крофтон Ли, – сказала она ему.

– О да, – сияя, ответил Маркус. – Такой прекрасный человек!

– Вы с ним хорошо знакомы?

– Нет, только познакомились. Мистер Шривенхем, что из Британского посольства, привез его к нам вчера вечером. Тоже очень прекрасный человек, мистер Шривенхем. С ним я знаком хорошо.

Садясь завтракать, Виктория думала о том, что на свете нет, должно быть, человека, которого Маркус не назвал бы «очень прекрасным». Удивительно щедрая натура.

После завтрака она отправилась на розыски «Масличной ветви». Рожденная и выросшая на улицах Лондона, Виктория не могла себе представить, как трудно отыскать нужный адрес в городе, подобном Багдаду. Поняла она это, только когда приступила к поискам.

При выходе из гостиницы она снова столкнулась с Маркусом и спросила у него, как добраться до музея.

– Это очень прекрасный музей, – с широкой улыбкой заверил ее Маркус. – Там много-много замечательных старых вещей. Я, правда, сам в нем не бывал. Но у меня есть друзья, много друзей археологов, они всегда останавливаются здесь, когда проезжают через Багдад на раскопки. Мистер Бейкер – мистер Ричард Бейкер, знаете его? И профессор Колзмен. И профессор Понсфут Джонс. И мистер и миссис Мак-Интайр. Они все останавливаются в отеле «Тио». Мои друзья. И они мне рассказывали про музей. Много-много интересного.