Расскажи мне, как живешь - Кристи Агата. Страница 17

Женщины, дети, курицы, кошки, собаки – все рыдающие, воющие, визжащие, кричащие, изрыгающие оскорбления, молящиеся, смеющиеся, мяукающие, квохчущие и лающие – медленно удаляются со двора, напоминая какой-то фантастический финал в опере!

Насколько мы понимаем, все обманули друг друга! Финансовый хаос полный, а злобные страсти, разбушевавшиеся между братьями, сестрами, невестками, кузинами и прадедушками и прабабушками, слишком запутаны для понимания.

Посреди всего этого хаоса, однако, наш повар (новый повар по имени Димитрий) хладнокровно продолжает готовить ужин. Мы принимаемся за еду с наслаждением, а затем отправляемся в постель, совершенно измученные.

В постель, но не на отдых! Я никогда не отличалась преувеличенным отвращением к мышам. Одна-другая мышка в спальне никогда меня не тревожили, а в одном случае я просто даже привязалась к одной постоянной посетительнице, названной мною ласково, хотя и без определенных данных о ее поле, Элси.

Но наша первая ночь в Амуде – это впечатление, которое я никогда не забуду.

Едва лампы были погашены, как мыши десятками – я даже уверена, сотнями – стали появляться из дыр в полу и стенах. Они весело бегали по нашим постелям, попискавая на бегу. Мыши, которые пробегают по физиономии, мыши, которые дергают и теребят волосы, – мыши! мыши! МЫШИ!

Я включаю фонарик. Ужас! Все стены покрыты странными бледными ползающими существами вроде тараканов! Мышь сидит в ногах моей кровати и причесывает усики!

Жуткие ползающие существа повсюду!

Макс успокаивает.

Ты просто засни, советует он. Когда ты заснешь, никто из них тебя не будет беспокоить.

Прекрасный совет, но ему не так-то просто последовать! Сперва нужно заснуть, а если мыши, принявшись за полезные для здоровья упражнения и спортивные игры, избрали тебя в качестве спортивной площадки, это едва ли возможно. Вернее, невозможно для меня. Макс, кажется, вполне это может!

Я пытаюсь подавить судороги отвращения. Я действительно ненадолго засыпаю, но маленькие лапки, пробежавшие по лицу, будят меня. Я включаю свет. Количество тараканов увеличилось, а с потолка на меня опускается большой черный паук!

Так продолжается ночь, и мне стыдно признаться, но к двум часам ночи я впадаю в истерику. Когда настанет утро, заявляю я, я поеду в Камышлы ждать поезда и уеду прямо в Алеппо! А из Алеппо поеду прямо в Англию! Я не могу выдержать такую жизнь! И не хочу ее выдерживать! Я еду домой!

В этой ситуации Макс действует мастерски. Он встает, открывает дверь, зовет Хамуди.

Через пять минут наши кровати вытащены во двор. Я некоторое время лежу, уставившись в мирное звездное небо над головой. Воздух прохладен и душист. Я засыпаю. Макс, как я думаю, вздыхает с облегчением, прежде чем заснуть самому.

«Ты ведь на самом деле не собираешься в Алеппо?» – спрашивает с беспокойством Макс на следующее утро.

Я слегка краснею при воспоминании о моем истерическом взрыве. Нет, говорю я. На самом деле я ни за что на свете не уехала бы. Но я собираюсь продолжать спать во дворе!

Хамуди успокаивает, объясняя, что скоро все будет в порядке. Дыры в полу уже заделывают гипсом. Стены еще раз побелят. Более того, будет кот, нам его одолжили. Это суперкот – в высшей степени профессиональный кот.

А как, спрашиваю я Мака, он провел ночь, когда они с Хамуди приехали? Бегали ли эти все существа по нему всю ночь?

«Я думаю, да, – говорит Мак, как всегда, хладнокровно, – но я спал».

Удивительный Мак!

* * *

Наш кот появляется во время обеда. Я никогда не забуду этого кота! Это действительно, как обещал Хамуди, в высшей степени профессиональный кот. Он знает то дело, для которого его наняли, и выполняет его как истиный специалист.

Пока мы обедаем, он, сжавшись в комок, сидит в засаде за упаковочным ящиком. Если мы разговариваем или двигаемся или создаем слишком много шума, он бросает на нас недовольный взгляд.

«Я должен вас просить, – говорит этот взгляд, – вести себя тихо. Как я смогу работать, если вы будете мешать?»

И выражение кота настолько свирепо, что мы тотчас слушаемся, разговариваем шепотом и едим, стараясь не брякать тарелками и стаканами.

Пять раз за время обеда появляется и бежит по полу мышь, и пять раз кот совершает прыжок. Дальнейшее происходит незамедлительно. Нет никаких западных проволочек, никаких игр с жертвой. Кот просто откусывает мыши голову, прожевывает ее, а затем переходит к остальному телу! Выглядит это довольно жутко и совершенно по-деловому.

Кот живет у нас пять дней. После этих пяти дней ни одной мыши не появляется. Затем кот покидает нас, а мыши никогда не возвращаются. Я никогда ни до, ни после не видала такого профессионального кота. Мы его совершенно не интересовали, он никогда не требовал ни молока, ни доли нашей пищи. Он был холоден, научен и нелицеприятен. В высшей степени профессиональный кот!

Теперь мы уже устроились. Стены побелены, подоконники и двери покрашены, плотник с четырьмя сыновьями поместились во дворе и делают нам по заказу мебель.

«Столы, – говорит Макс, – прежде всего столы. Столов не может быть слишком много».

Я вхожу с просьбой о комоде, и Макс милостиво разрешает мне шкаф со шпеньками-вешалками.

После чего плотники возвращаются к изготовлению столов – столы, на которых можно разложить нашу керамику, чертежный стол для Мака, стол, за которым можно обедать, стол для моей пишущей машинки...

Мак делает эскиз вешалки для полотенец, и плотники принимаются за нее. По завершении старик гордо приносит ее мне в комнату. Она выглядит иначе, чем на рисунке Мака, и когда плотник ставит ее на пол, я вижу почему. У нее колоссальные ножки, огромные, резные, загибающиеся завитком, ножки. Они торчат так, что куда ни поставь вешалку, обязательно спотыкаешься о них.

Спроси его, говорю я Максу, почему он сделал такие ножки, а не придерживался данного ему рисунка?

Старик смотрит на нас с сознанием собственного достоинства.

«Я сделал их так, – говорит он, – чтобы они были красивыми. Я хотел, чтобы то, что я сделал, было предметом красоты!»

На такой крик души художника ответа нет. Я склоняю голову и обрекаю себя на то, чтобы до конца сезона спотыкаться об эти нелепые ножки!

Снаружи, в дальнем углу двора, каменщики строят для меня из сырцовых кирпичей уборную.

Вечером за обедом я спрашиваю Мака, что было его первым архитектурным проектом.

«Это моя первая практическая работа, – отвечает он, – ваша уборная!»

Он мрачно вздыхает, и я ему очень сочувствую. Я боюсь, что в мемуарах Мака, когда он станет их писать, это будет выглядеть не слишком хорошо.

Начинающие расцветать мечты молодого архитектора не должны находить свое первое воплощение в постройке из кирпича-сырца уборной для жены патрона!

Сегодня Capitaine [47] Ле Буато и две французские монахини приглашены к нам пить чай. Мы встречаем их в поселке и вместе с ними приходим домой. Перед парадной дверью гордо выставлено последнее достижение плотника – сиденье для моей уборной!

* * *

Теперь дом организован. Та комната, где мы спали в первую ночь и где все еще по ночам полно тараканов, теперь чертежная. Здесь Мак может работать в одиночестве, свободный от контактов с людьми. Его, во всяком случае, тараканы совершенно не волнуют!

Рядом с ней столовая. Дальше комната древностей, где будут размещаться наши находки, где керамика будет реставрироваться и предметы сортироваться, классифицироваться и получать этикетки. (Она полна столов.) Затем идет маленькая гостиная – она же офис, где помещается моя пишущая машинка и где расставлены шезлонги. В том, что было домом священника, три спальни – свободные от мышей (благодаря коту), свободные от тараканов (благодаря многократной побелке?), к сожалению, не свободные от блох!

Нам придется сильно страдать от блох. У этих блох масса живости и, похоже, чудесная способность сохранять свою жизнь. Они благоденствуют на средствах «Китингс» и «Флит» и всех прочих видах средств для уничтожения блох. Смазывание кроватей карболкой только стимулирует спортивные успехи блох. Дело не в укусах блох, объясняю я Маку. Дело в их неутомимой энергии, в их бесконечных скачках вновь и вновь по кругу по животу – это очень утомляет. Невозможно заснуть, когда блохи принимаются за еженощный спорт на вашей талии.