Защитники людей - Корнилов Антон. Страница 47

Костя инстинктивно пригнулся, выстрелив несколько раз поверх голов нападающих. Выстрелы только чуть затормозили их.

– В башку себе пальни! – посоветовал капитан, поспешно перезаряжая свой пистолет. – Облегчи участь, гад!..

И тут тяжкий металлический грохот раскатился по парковке. Бегущие к Косте остановились, заозиравшись. Капитан, подпрыгнув, выронил пистолет. Костя не удержался от облегченного выдоха.

Там, где стоял мужичок с охотничьим карабином, материализовалась из ниоткуда мощная фигура Капрала. Прямо за ним еще покачивался на сплюснутой крыше, осыпая на асфальт осколки стекол, перевернутый автомобиль. Двинув взгляд в сторону, Костя неожиданно обнаружил и обладателя шкиперской бородки – тот, обезоруженный, обвисал на перилах крыльца «Корчмы».

Ион не стал размениваться на словесные угрозы и предупреждения. Он шагнул к ближайшей машине, нагнулся, подцепив ее одной рукой под днище, – и рывком выпрямился. Автомобиль, жалобно скрипнув, подлетел, перевернулся в воздухе и грянулся оземь. Ион перешел к соседней машине. Затем – к следующей. Он двигался с демонстративной уже неторопливостью вдоль припаркованных в ряд автомобилей, обращая дорогие, посверкивающие металлом, пластиком и стеклом изделия иноземных автопромов в уродливое подобие железных черепах, беспомощно задравших к темному небу колеса-лапы. Ему понадобилось не более минуты, чтобы на парковке остался всего лишь один целехонький автомобиль – тот самый, на капоте которого стоял Костя.

– Встать на колени, руки за голову, – проговорил Ион, остановившись рядом с пощаженной машиной, вроде негромко проговорил, но ему повиновались с поспешной готовностью. Костя поймал себя на том, что и сам едва удержался, чтобы не исполнить приказ Капрала. Он спрыгнул на землю, выбил из пистолета обойму, зашвырнул ее наугад во тьму. Пистолет закинул в другую сторону.

Ион одобрительно кивнул ему. Затем, заложив руки за спину, принялся прогуливаться перед коленопреклоненным противником, словно школьный директор перед провинившимися учениками.

– Так-то вы дорогих гостей встречаете, полицейские туевые? – говорил он. – Головы не опускать! На меня смотреть! Вот господин Баранкин про ваше гостеприимство узнает, он вам уши-то надерет, шалуны этакие…

Услышав фамилию мэра города, «шалуны» тревожно задвигались, зашептали…

– Я разрешил разговоры? – повысил голос Ион. – Молчать! Едва помощника моего не помяли, черти…

– Дикие же тут нравы… – высказался Костя. – Я прямо не ожидал такого… Тут работать и работать.

– Испугался трудностей?

– Ничего подобного. Так даже интереснее… Верный вы сделали выбор, Иван Иванович.

– Это точно, – согласился Ион. – Хотя я в этом выборе несколько иными принципами руководствовался. Во-первых, далеко от Москвы. Во-вторых, местный заводик у меня в собственности. А в-третьих… Тайга! Места-то какие – глухие, заповедные… Удобно, знаешь ли…

– Простите… – вдруг решился заговорить с колен капитан и даже закашлялся от осознания собственной безрассудной храбрости. Откашлявшись, он продолжил, не слыша возражений со стороны Капрала: – А вы… кто будете?..

– Ломовой, – представился Ион. – Иван Иванович.

– Мы-то кто будем? – подхватил Кастет. – Мы – новый порядок, вот кто. Скоро, братцы, в этом вашем Туе жизнь о-очень изменится. Сначала в Туе, а потом…

Он осекся, посмотрел на Капрала: снова испрашивая разрешения. Тот кивнул.

– А потом, – договорил Костя, – и повсюду…

За окнами мчащегося по трассе автомобиля чернела выгравированная на холодном железе неба бесконечная вязь переплетенных друг с другом деревьев. Иногда, впрочем, она прерывалась, исчезала – открывая сине-белую, как подмерзшее молоко, пустоту зимних полей. И, словно чтобы хоть немного расшевелить эту унылую безблагодатную неподвижность, Бог рассеивал сверху огромными пригоршнями сухой, как мука, снег.

Женя Сомик проснулся на заднем сиденье, заворочался, закряхтел. Принявшись разминать конечности, застучал глухо локтями и коленями в спинки передних сидений.

– Доброго дня, – пожелал ему сидевший за рулем Олег.

– Как медведь прямо… – проворчал располагавшийся рядом с ним Игорь Двуха.

– Я виноват, что салон тесный?

– И спишь так же. Я думал, ты до весны продрыхнешь.

– А тебе завидно? Залезай на мое место и спи себе. А то скрипишь, как старик…

Двуха помолчал немного. Потом ответил со вздохом:

– Неохота. Скучно. Сутки уже едем без остановки почти, а за окнами одно и то же. Только холоднее становится. Такое ощущение, что не в пространстве вовсе смещаемся, а во времени. В зиму едем.

– Так на север же… – напомнил Женя.

– Надо сегодня на ночлег остановиться в гостинице какой-нибудь! – потребовал Игорь, повернувшись к Олегу. – Передохнуть немного.

– Горячий душ! – тут же принялся мечтать Сомик. – Нормальная еда на нормальной посуде. Постелька чистая, мягкая, которая под тобой не подпрыгивает. И тишина!.. Ничего в ушах не гудит и не взревывает…

– Ну, горячий душ – это еще может быть, – начал развивать тему Двуха. – А насчет чистой постели и нормальной еды – вряд ли. Мы же в крупном городе останавливаться не будем, правильно? Так, на захолустном постоялом дворе каком-нибудь. А такие заведения особым комфортом не балуют. И насчет тишины тоже… Когда-нибудь с пьяными командировочными в одном крыле приходилось ночевать? Да и от местных там, бывает, не протолкнуться. В маленьком городке же все на виду, подружку-полюбовницу повести некуда – враз благоверной донесут…

– Разберемся, – оптимистически заключил Женя. – Так как, Олег? В гостинице сегодня ночуем, да?

– Нет, – коротко ответил Трегрей.

Двуха аж крякнул от неожиданности и досады.

– Да почему же?! – воскликнул Сомик.

– Вы знаете, – сказал Олег. – Время работает не на нас.

На это заявление ответить было нечего. Игорь и Женя замолчали, отвернувшись к окнам, за которыми теперь тянулись пологие, похожие на дохлых ежей с беспорядочно торчащими иголками холмы необъятной, раскинувшейся до самого горизонта свалки. Ветер гонял меж холмами лохмотья газетной бумаги и целлофановые пакеты. Дым от горевших кое-где костров метался рваными клочьями – и изредка можно было увидеть пробирающуюся по колено в мусоре понурую темную фигуру. Свалка явно была обитаема.

Вскоре они проскочили громоздкую кучу металлического хлама, сваленного прямо на обочине трассы. Возле кучи выжидающе сидели на корточках похожие на нахохлившихся ворон люди, чернолицые, одетые в невообразимо грязные и засаленные лохмотья, от одного взгляда на которые тошнотворно вздрагивало под ложечкой.

– Останови-ка! – попросил Олега Женя. – Утренний моцион, понимаешь ли. Хоть сейчас и не утро…

– И у меня накопилось, – буркнул Двуха.

Совершать моцион вышли втроем.

– Отойдем только подальше, за машину, – попросил Олег. – Рядом все-таки женщина.

– Где ты там женщину увидел? – изумился Сомик, оглянувшись на чернолицых у кучи железяк.

– Да вон… – подсказал Двуха. – Которая без бороды, та и женщина.

Мимо них – навстречу – прогрохотал грузовик. Остановился, не глуша двигатель, возле кучи, которую сразу принялись растаскивать оживившиеся обитатели свалки.

– Поживей подаем, твари синие! – прокричал рваным перхающим голосом водитель грузовика, взлезший в кузов. – Ждать никого не буду! Вы не одни у меня…

Горло водителя было толсто замотано зимним шарфом, концы которого трепал вонючий ветер с мусорных холмов.

Та самая бесформенная бабища неопределенного возраста, которую Трегрей деликатно именовал женщиной, отделилась от своих сотоварищей, постучала в борт грузовика:

– Мила-ай! – визгливо воззвала она. – Пустая я сегодня, ничего не собрала… Ты уж опохмели меня, а я в долгу не останусь. Пусти в кабину, я тебе такой праздник устрою, детям рассказывать будешь!

– Отвали! – равнодушно откликнулся водитель, видно давно привыкший к подобным предложениям. – Какие дети у меня после твоего праздника будут? Таким одаришь, что семиголовых-восьмируких клепать стану…