Обреченный на бой - Злотников Роман Валерьевич. Страница 75

Когда Сайторн постучал, из-за двери донесся рассеянный голос:

– Войдите.

Сайторн вошел. Командор сидел за столом и что-то писал, не поднимая головы. Сайторн несколько мгновений постоял у двери, пытаясь справиться с дрожью в коленках, потом произнес чуть дрогнувшим голосом:

– Ужин, командор.

– Поставь.

Сайторн подошел и поставил поднос на край стола. Командор, так же не поднимая головы, протянул руку, взял кубок и протянул ему:

– Налей.

Сайторн дрожащими руками ухватил кувшин и налил, стараясь не касаться края кубка. Командор отхлебнул и поставил на стол.

– Ладно, иди.

Когда Сайторн вышел за дверь, ему показалось, что сердце сейчас выскочит из груди. Надо было торопиться, но ноги стали будто ватными; и некоторое время он не мог сделать ни шага. Наконец он с трудом отлип от стены и на заплетающихся ногах скатился по лестнице вниз. Перед самой дверью он успокоил дыхание и не спеша пошел через двор. На каменных плитах валялись тушки голубей. Часовой мерил шагами двор, таращась на звезды. Сайторн заскочил в казарму, схватил свой узелок и кинулся к воротам. Шагов за сорок он заставил себя перейти на шаг. Часовой у ворот окинул его ленивым взглядом:

– Куда это ты на ночь глядя, парень?

Сайторн шаловливо рассмеялся:

– Тебе назвать имя, боец?

Тот добродушно улыбнулся:

– Ну, ну, не опозорь Дивизию.

Через три луны Сайторн уже был в Роуле. Когда он вошел в знакомый двор, у портика его встретил слуга:

– Что угодно господину?

– Я должен видеть обучителя Ихторма.

– Как доложить?

– Сайторн, сын сестры Эсеры из Саора.

Слуга исчез внутри, но буквально через несколько мгновений выскочил обратно:

– Обучитель Ихторм ждет.

Брат Ихторм поднялся ему навстречу:

– Рад тебя видеть, мой мальчик. Что привело тебя ко мне?

Сайторн торжественно произнес:

– Брат Ихторм, Измененный, убийца моей матери, мертв.

Ихторм посмотрел на него изумленным взглядом:

– Ты был в Атланторе?

– Да.

– Но ты же знаешь, что Хранители запретили нам там появляться.

Сайторн сверкнул глазами:

– Я не мог оставить смерть моей матери неотмщенной.

Ихторм задумчиво покачал головой:

– А как это произошло?

– Крошеный промбой.

Ихторм кивнул:

– Ты сам ввдел момент смерти?

– Нет, иначе бы я не стоял перед тобой. Но я видел, как он выпил яд.

– Это точно был яд? Подменить не могли?

Сайторн твердо кивнул:

– Прежде чем дать ему, я попробовал на голубях.

– Что ж, мой мальчик, ты совершил великий подвиг, это надо отметить. – Ихторм поднялся и подошел к великолепному резному буфету. Достал два кубка и кувшин с вином. Разлил и поднял свой: – За твой успех!

Они выпили. Ихторм помолчал некоторое время. Потом спросил:

– Как ты себя чувствуешь, мой мальчик?

– Пре… – Сайторн почувствовал, как перестали слушаться его руки и ноги. Он прошептал онемевшими губами: – Что это?

Ихторм печально выдохнул:

– Корень йцоромы.

– Но… за что?

– Прости, мой мальчик, но ты общался с Измененным. Таким Хранители не дозволяют оставлять жизнь. Мы сильны нашей верой и нашей чистотой, – он печально улыбнулся. – Кстати, твоя мать тоже умерла от моей руки. Измененный, по смешной прихоти, оставил ее в живых. Только отрубил ногу. Тебя также ждет нечто подобное. Пока ты будешь одурманен йцоромой, слуга отнесет тебя в бедняцкие кварталы и рядом с каким-нибудь трактиром перережет тебе глотку осколком кремния. – Он снова вздохнул. – Прости, мой мальчик, но такова воля Хранителей. Ни одной крупицы грязного знания не должно коснуться посвященных.

Сайторн дернулся.

– Ты… – Его уже не слушались даже губы.

Тут с грохотом рухнула дверь, выбитая страшным ударом. Ихторм вскочил и протянул руку к поясу, но в то же мгновение звонко хлопнула тетива арбалета, и его рука оказалась пришпилена к буфету. Внутрь заскочили два бойца со взведенными арбалетами и зорко оглядели комнату. Потом вошел еще один. Тот, о котором много шептались на кухне. Сайторн вспомнил, что его звали Яг. Подойдя к Ихторму, он легонько пнул его и покачал головой:

– И кто тебя за язык тянул, мразь? Над мальчонкой поиздеваться захотелось перед смертью? Ладно, нам легче с ним разговаривать будет, раз парень уже правду знает. – Он повернулся к двери: – Слуй!

Внутрь, пригибаясь, вошел воин с нашивкой десятника.

– Останешься здесь, поболтаешь с этим. – Яг указал на Ихторма. – Ежели сообщит что интересное, притащишь в крепость, а нет – кончишь здесь. Только особо уши не развешивай. Притащишь, если будет что-то ОЧЕНЬ интересное. – Потом он повернулся к Сайторну: – Ладно, парень, пора ехать, Грон тебя уже заждался.

Франк въехал во двор крепости и, спешившись, привязал Бучу к коновязи. Поднявшись по ступенькам штаба, он отыскал дежурного офицера и вручил ему предписание. Тот быстро прочитал его и бросил на Франка острый взгляд:

– Значит, в сотню «ночных кошек»? Поздравляю, парень. – Он повернулся и указал в дальний конец долины. – У них свое здание, вон там. Сотник Гагригд на месте. Представишься ему.

Франк отдал честь и, четко повернувшись, вышел из штаба. Солнце светило не по-осеннему ярко. Франк спокойным, но быстрым шагом двинулся через долину, с улыбкой вспоминая свое первое появление в крепости Горных Барсов. Он задержался здесь всего на час и по этому поводу устроил скандал. Франк вспомнил прошедший год. Они прибыли в Восточный бастион – новую крепость Дивизии, разросшейся до семи тысяч бойцов – на самом исходе осени. Сотник Ограм и его сотня, казалось, дошли до ручки от его придирок, и Ограм буквально за штаны сдерживал своих ветеранов, рвущихся хорошо проучить нахального сопляка. Бойцы хорошо знали, что Дивизия своих в обиду не дает, если что – накажут, возможно, даже более сурово, чем где-либо. Так что его гонористые заявления о том, что с ними сделают за неуважение к его персоне, только еще больше злили бойцов. К тому же большинство в сотне были горцы, и им было глубоко начхать на всяких там базиллиусов, и тем более на их сыновей, если бы они их так не доставали. Поэтому Ограму пришлось приложить героические усилия, чтобы не нарушить приказ Грона еще ДО передачи Франка на попечение Мронга. Обо всем этом Франку рассказал сам Ограм. Этой весной. Встреча же с Мронгом запомнилась сама по себе.

Тогда Франк подошел к сотнику, уже раздраженный тем, что встретил его всего лишь Ограм. Смерив сотника взглядом, он пренебрежительно скривил губы и произнес:

– Вот что, милейший, я прибыл сюда учиться искусству боя на мечах, и мне надоели все эти передвижения, я не намерен больше никуда отсюда ехать.

Мронг окинул его сумрачным взглядом, криво усмехнулся и заорал:

– Смив!

К нему рысцой подбежал мощный гигант с длинными руками и бычьей шеей. Мронг кивнул на Франка и произнес:

– В твой десяток. – И ехидно обратился к Франку: – Отсюда вы уже никуда не поедете, молодой господин, во всяком случае, ближайшие полгода. – После чего удалился куда-то в глубь двора.

Франк вспыхнул:

– Эй вы, а ну стоять, да вы знаете, с кем говорите? Мое имя – Франк Элот, я – сын базиллиуса.

Тут ему на плечо опустилась лапа размером, наверное, с седло и повернула его кругом. Франк уставился в хмурое лицо гиганта десятника.

– Тебя зовут Девятый, и так будет до тех пор, пока ты не завоюешь себе имя, понял, дерьмо собаки?

Потом начался ад.

…Франк подошел к казарме и поднялся по ступенькам. Его встретил дневальный. Бросив взгляд на предписание, он кивнул в дальний конец коридора:

– К капитану Гагригду.

Через десять минут Франк вышел из комнаты сотника с дюжим десятником, напоминавшим ему сержанта Смива. Они прошли по коридору и поднялись наверх. Сержант отворил дверь и шагнул в сторону, пропуская Франка вперед. Из-за спины раздался его голос: