Элита элит - Злотников Роман Валерьевич. Страница 36

– Не волнуйтесь, фройляйн, через полчаса мы будем на аэродроме, – произнес между тем офицер, поворачиваясь к медсестре, и… сидевший на переднем сиденье солдат внезапно повторил эту фразу на том диалекте общеимперского, который носил здесь имя «русский».

Опаньки! А вот это уже интересно. При представителе Генерального штаба вооруженных сил рейха пребывает русский медик.

– Я не волнуюсь, – отозвалась девушка.

И я почувствовал, как притаившийся рядом со мной Кабан также удивленно шевельнулся. Я повернул голову и внушительно показал ему кулак. Кабан виновато зажмурился. Я вновь развернулся в сторону автомобиля. Водитель уже извлек запасное колесо из гнезда на широком крыле машины и сейчас был занят тем, что поднимал пробитое на ручном домкрате. Что ж, подождем, пусть закончит. После того как мы начнем действовать, лучше будет сразу же убраться с дороги. Так что машина должна быть на ходу…

Водитель управился быстрее, чем обещал. Уже через пятнадцать минут он закрепил пробитое колесо на месте запасного и, обойдя машину, склонился над багажником, укладывая туда инструменты. Пора. Я кивнул Кабану, взглядом указав на водителя, а сам сделал четыре шага вперед и облокотился на верхний край задней дверцы.

– Гутен морген, – вежливо поздоровался я, – разрешите представиться, капитан Куницын.

Почти одновременно с этим сзади послышалось короткое: Хэк! – и звук падающего тела. Я едва заметно поморщился.

– Шабарин, я же просил – аккуратно.

– Так я аккуратно, товарищ командир, только шишечка будет…

Офицер вел себя безукоризненно. Он подкинул два пальца правой руки к обрезу фуражки и представился:

– Гауптман фон Зееншанце, – одновременно с этим подал корпус чуть вперед и попытался второй рукой извлечь из кобуры пистолет. Это ему удалось, но когда он поднял взгляд, то уставился прямо в дуло моего ТТ.

– А я считал вас более благоразумным, – укоризненно сообщил я ему, отбирая пистолет.

Офицер молча выслушал мое замечание, а затем холодно спросил:

– Что вам нужно?

Я пожал плечами.

– Да в обшем-то поговорить.

Гауптман величественно пожал плечами:

– О чем?

– О жизни… и вообще.

– Не думаю, что расположен к разговору, – все так же холодно осадил меня фон Зееншанце.

А я откровенно любовался этим парнем. Ну молодец же! Ведь это не просто гонор. Он отлично просчитал ситуацию. Рана сильно ограничивала мои возможности применить к нему меры физического воздействия, а рассказывать мне что бы то ни было добровольно он не собирался. Воздействовать на него через спутников? Я окинул оценивающим взглядом солдата, сидящего впереди, потом повернул голову в сторону лежащего у багажника водителя, которому Кабан сноровисто вязал руки. Нет, тут тоже особенных шансов не просматривается. Солдат вообще не вызывает у гауптмана никаких эмоций, водитель… с тем сложнее. Но… дело мужчин – сражаться и погибать. За родину и суверена. Так что, в свете того, что и сам гауптман, похоже, собирался поступить подобным образом, и тут особенно ничего не вырисовывалось. Остается девушка.

Я перевел задумчивый взгляд на нее. А хороша, чертовка! Тоненькая, с огромными глазами испуганной серны, густыми непослушными волосами и хорошо развитой грудью. Вот в этом направлении стоит поиграть. Но чуть позже. Пока лучше побыстрее убраться с дороги. Я снова улыбнулся и, оторвавшись от дверцы, быстро занял место водителя.

Машину я остановил метрах в трехстах от дороги. Дальше путь преграждал небольшой овраг, объехать который не было никакой возможности. Но и так неплохо. На открытой местности этого было бы недостаточно, но здесь деревья хорошо гасят звуки. Так что нашему разговору никто не помешает. Во всяком случае, неожиданно…

Приказав Головатюку выставить охранение, я вновь занял позицию у задней дверцы.

– Итак?

– Я уже все сказал, – холодно отозвался фон Зееншанце.

– А если я попытаюсь вас убедить? – вкрадчиво спросил я, демонстративно окидывая взглядом сидевшую рядом с ним девушку и нарочито не обращая внимания на связанных солдата и водителя, которых, чтобы не тащить на руках, мои орлы разместили на багажнике и сейчас свалили на землю. В глазах гауптмана мелькнуло едва уловимое беспокойство. Но внешне он постарался выглядеть максимально саркастичным.

– Вы пытаетесь убедить меня предать Германию, угрожая совершенно неинтересному мне человеку. Она – всего лишь пленница, правда, прекрасный хирург, на редкость легкая рука. Именно поэтому я велел ей сопровождать меня… конечно приняв определенные меры, гарантирующие ее лояльность.

Я снова восхитился моим визави. Очень интересно построенная фраза. Попытка одновременно убедить меня в полной бесперспективности данного направления воздействия и заинтересовать возможностью включить в мой отряд высококвалифицированного медика. Ай, молодца!

– Ничего, я готов рискнуть.

– Любите убивать женщин? – презрительно скривил он губы.

– Да, в общем, нет, – честно признался я.

В моей биографии было несколько трупов женского пола, но женщинами я их, если честно, не считал. Уж очень мало в них было от прекрасной половины человечества. Скорее взбесившиеся фурии, получавшие почти сексуальное удовольствие от насилия и убийства. Хотя сам факт их принадлежности к женскому полу все равно меня несколько напрягал. Но, слава богу, таких действительно было чрезвычайно мало… Я распахнул дверцу.

– Не составите мне компанию?

– Он серьезно ранен, – внезапно подала голос предмет нашего обсуждения. Опаньки! А вот это уже интересно. В голосе девушки я явно уловил нотки беспокойства. Это что же получается: господин гауптман состоит в обойме тех, за кого она искренне переживает?

– А ты молчи, подстилка фашистская! – зло отозвался Кабан.

Девушка сжалась, как от удара. Я молча смотрел на офицера. Тот сидел с каменным выражением лица. Отличный эмоциональный баланс, ничего не скажешь. Но, уж извини, не тебе тягаться с гвардейцем. В самом крайнем случае просто воспользуюсь банальным гипнозом. Вряд ли у тебя в голове стоит психоблок второго уровня, а все, что ниже, я пробью. Но это в крайнем случае. Разговаривать с загипнотизированным – удовольствие ниже среднего. К тому же при гипнозе практически отключается вся невербалка, а это плохо. Невербальные реакции – второй информационный канал, и его отсутствие сильно снижает эффективность любого допроса. По невербалке вполне можно отследить, с каким вопросом следует разобраться более детально, а какой не представляет серьезного интереса. Именно поэтому мы обучены при необходимости полностью подавлять эмоциональную составляющую. Ну про то, что гвардейцев зовут гранитными истуканами, я уже поминал…

– Какое у него ранение?

– Проникающее, левого легкого, – отозвалась девушка, взгляд которой после слов Кабана стал похож на взгляд затравленного зверька.

И я решил пока не предпринимать ничего для купирования данной ситуации. Офицер и девушка явно эмоционально связаны, так что чем большее напряжение будет испытывать она, тем более податливым будет становиться он.

– Как давно была операция?

– Четыре дня назад.

Я замер. Либо я чего-то не понимаю, либо… офицер совершенно не производил впечатления аборигена, получившего подобную рану четыре дня назад.

– У вас есть бинты? – спросил я девушку.

– Да… а что? – растерянно отозвалась она, не понимая, зачем я это спрашиваю. Но я ее уже не слушал. Я вытащил нож и, вскрыв повязку, уставился на рану. Вот это да-а-а! Я бесцеремонно раздвинул веки немца и осмотрел склеры и зрачок, потом прослушал пульс. Меня интересовала не его частота, а интерферентные волны, проходившие по стенкам сосудов. Нет, все точно. Этого не могло быть, но… передо мной сидел абориген, явно преодолевший первую ступень антропрогрессии. Вот это подарок! Мои планы в его отношении тут же изменились. Теперь я ни в коем случае не собирался его убивать, а вот пообщаться нам стало просто крайне необходимо.

– Что все это значит? – холодно спросил он.