Ночная дорога - Ханна Кристин. Страница 67

Настало время ложиться спать: отец переодел ее в пижамку и подоткнул одеяльце, а она еле сдерживала слезы.

Тогда папа прилег рядом.

— Прости, если я вел себя странно, принцесса. Больница напомнила мне о сестре.

— О Мии, — серьезно сказала она, желая продемонстрировать, что запомнила имя, которое взрослые почти никогда не произносили вслух. — Значит, ты ненавидишь больницы?

— Если бы это было так, то из меня получился бы неважный врач. — Он улыбнулся, глядя на дочь. — Кроме того, в больнице я получил тебя.

Она теснее прижалась к отцу. Это была одна из ее любимейших историй.

— А как я выглядела?

— Как маленькая принцесса. У тебя в ту пору были голубые глазки. И ты почти совсем не плакала.

— А мама тоже там была?

— Она и назвала тебя Грейс.

— А ты назвал меня в честь своей сестры и отвез домой?

— Я полюбил тебя с первой секунды.

— Я знаю, но как вышло…

— Хватит, Грейси, — сказал он и потянулся за книжкой на столике. — У папы был трудный день. Хочешь, я тебе почитаю «Таинственный сад»?

— Но разве ты не хочешь послушать про мою новую подругу?

— Кинозвезду, которая ела страуса и ездит на волшебном велосипеде?

— А может, она никакая не кинозвезда. Может, она шпионка, которая…

— Хватит, Грейси, — сказал он, открывая книжку. — Итак, на чем мы остановились?

Он сам знал, конечно, он всегда знал. Грейси сонно улыбнулась и пробормотала:

— Колин стал поправляться.

— А, ну да, — сказал папа, нашел нужную страницу и начал читать: — «Как ни странно, но в этой жизни редко случаются моменты, когда тебя посещает уверенность, что ты будешь жить долго-долго…»

Грейс сунула в рот большой палец, слушая музыку отцовского голоса.

— Они кричат на нее, Скот. И она всегда одна. Никто не берет на себя труд поиграть с ней. У нее единственная подруга, да и ту она себе придумала.

— Невидимый друг моего сына — утенок. Интересно, как это его характеризует?

— Я серьезно, — сказала Лекси.

Она провела бесконечные часы, борясь с собственными чувствами, и как бы ни убеждала себя, что Грейс лучше без матери, отсидевшей в тюрьме, она не могла не считаться с новым ощущением, что жестоко ошиблась, отказавшись от дочери. Это как открыть дверь, за которой бушует торнадо, — ущерб будет нанесен немалый, но снова закрыть дверь уже не удастся.

«Отказалась от дочери». «Бросила». Слова разрушали лучшие намерения Лекси, обезоруживали. Несмотря на все старания не быть похожей на мать, разве она не поступила так же? И почему она не задавала себе этого вопроса раньше?

— Ты права, — сказал Скот, отодвигаясь от стола. Металлические колесики стула скрипнули по ламинату. — Вопрос очень серьезный. Почему бы тебе не присесть? А то ты скачешь, как взбивалка для яиц.

Лекси послушно опустилась на стул.

— Поговори со мной, Лекси.

Она глубоко вздохнула.

— Отказаться от Грейс — было самым трудным шагом в моей жизни. — Голос ее осекся, слова не шли с языка, несмотря на всю терапию. — Я только потому выдержала, что представляла, какая у нее теперь пойдет жизнь: розовые платьица, празднования дня рождения с прогулками на пони, сказки перед сном и семейные рождественские обеды. Я воображала маленькую девочку, которая росла, сознавая, что ее все любят, что ее окружает семья.

Она подняла глаза.

— Я доверяла им, Скот, — в ее голосе послышался гнев. — Всем доверяла — Майлсу, Джуд, Заку. Я думала, они подарят ей то детство, какого у меня никогда не было. А что я увидела? Одинокую маленькую девочку, чей отец слишком занят, чтобы заниматься ею, девочку, на которую кричат без всякого повода, которая играет в одиночестве. Девочку без друзей…

— Что ты хочешь предпринять?

Она снова поднялась и начала расхаживать.

— Я преступница, бывшая заключенная. В свои двадцать четыре года почти не имею опыта работы. За всю жизнь только и успела, что поработать в тюремной библиотеке, в кафе да на ягодной плантации в летний сезон. Денег нет. Что я могу сделать?

— А у твоей тети Евы были деньги, когда она взяла тебя к себе?

Лекси перестала метаться и уставилась в окно. Там, на улице, молодая мама помогала своей рыжеволосой дочке напиться серебристой воды из питьевого фонтанчика.

— У нее была работа и жилье.

— У тебя есть диплом колледжа, и ты не боишься работы. А кроме того, ты одна из самых порядочных людей, каких я знаю. Тебе известно о любви и ее отсутствии больше, чем другим. Поэтому спрошу тебя снова: что ты хочешь предпринять? Это простой вопрос. Либо ты остаешься, либо уезжаешь.

— А если я захочу остаться?

— Мы обратимся в суд с прошением об изменении принятого ранее решения. Будем добиваться совместной опеки. Или, в случае неудачи, прав на посещение.

— Под надзором, наверное. Я ведь все-таки бывшая заключенная.

— Ты не уголовница, не совершала насильственного преступления, — сказал он. — Ты не такая, как твоя мать. Ну да, поначалу они могут навязать надзор. Я не говорил, что будет легко, но, по крайней мере, ты получишь право посещений, а может быть даже и совместную опеку. Полной опеки нам не добиться, но ты ее мать, Лекси. Суд понимает, насколько мать нужна ребенку. А жить можешь в моем офисе, пока не найдешь себе что-нибудь подходящее.

«Ты ее мать».

Многие годы, даже до рождения Грейси, Лекси гнала эту мысль. Уж очень сильную боль она вызывала, но сейчас, услышав произнесенную вслух, она осознала всю красоту этих слов, и в груди разлилась тоска.

Она могла бы взять Грейси на руки, прижать к себе, поцеловать, отвести дочку в парк…

— Придется нелегко, — произнес Скот в повисшей тишине. — Думаю, Фарадеи будут с тобой сражаться.

Слишком поздно теперь беспокоиться об этом. Она выпустила на свободу мысль о материнстве, и та взорвала и саму Лекси и подбросила ее в небо.

— Давай собирать документы, — сказала Лекси.

— Уверена?

Лекси повернулась к нему:

— Уверена.

Около четырех часов ночи Джуд перестала бороться с бессонницей. Покинула теплую кровать и ушла в гостиную, но не стала зажигать свет. Там, стоя перед высоким черным окном, она разглядывала свое отражение.

Она знала, во что должна поверить, — по мнению докторов, паника вызвала галлюцинацию, а не наоборот.

И ей хотелось в это поверить.

Но она не верила — и все тут. Где-то в середине ночи к ней пришла убежденность. Так что несколько часов спустя, когда Майлс прошаркал через комнату в поисках кофе, она сказала:

— Я видела ее, Лекси. Я видела ее.

Майлс опешил:

— Погоди. — Пройдя мимо жены, он скрылся на кухне и вышел с чашкой кофе. — Тебе не принес. Ты и так на взводе. Итак, повтори еще раз.

— Я видела ее. Это не ошибка. — Джуд нервно постукивала ногой, глядя на мужа.

— Я и раньше предлагал не выпускать ее из виду.

Она коротко кивнула.

— Знаю. Но я не хотела. С глаз долой — из сердца вон.

— Ну да. Так и бывает. — Он стоял в одних синих шортах и смотрел в окно. — Ладно, — наконец произнес Майлс и протянул ей свою чашку с кофе, — давай выясним.

Он подошел к лэптопу, нашел какой-то телефонный номер и позвонил.

— Привет, Билл, прости за ранний звонок, но у нас здесь сложилась неприятная ситуация. Не мог бы ты узнать, когда выпустили на свободу Алексу Бейл?… Да, я помню, мы говорили, что не хотим ничего знать. Кое-что изменилось. Да. Спасибо. Я буду у телефона.

Он повесил трубку и забрал у Джуд кофе.

— Ты в порядке? — ласково спросил он, дотрагиваясь до ее волос.

— Бывало и лучше.

Они стояли рядом, глядя на задний двор и ничего не говоря, а небо тем временем светлело, приобретая голубой цвет. Время текло тихо и размеренно, в такт биению их сердец. Телефонный звонок перепугал Джуд, она даже вскрикнула.

Трубку снял Майлс.

— Алло?

Джуд снова принялась постукивать ногой, сложив руки на груди и впившись ногтями в предплечья чуть ли не до крови.