Ночная дорога - Ханна Кристин. Страница 66

Джуд взглянула на внучку, убедилась, что Грейс поглощена трудностями чтения.

— Лекси, — прошептала Джуд, впервые за эти годы произнеся это имя. — Она разговаривала с Грейси.

Майлс взял ее руку в свои. Он ничуть не встревожился признанием жены, и это ее успокоило.

— Приступы паники обычно сопровождаются ложными ощущениями и искажением восприятия, сама знаешь. Помнишь тот раз, когда тебе почудилось, будто машина собьет Грейс? Не окажись я рядом, ты погибла бы под колесами.

— Сейчас было по-другому, — сказала Джуд и сама засомневалась. После смерти Мии с ней то и дело происходили странные вещи. — У той девушки короткие кудрявые волосы. И она очень худая.

— Это была не Лекси, — спокойно произнес Майлс.

Джуд успокоила его уверенность. Бывало, что она вызывала в ней желание выцарапать ему глаза, но сейчас Джуд была рада его спокойствию.

— Почему ты так уверен?

— Ее срок закончился в ноябре. Помнишь, как мы все напряглись, ожидая, что она здесь появится?

«Напряглись» — это еще слабо сказано! Конец прошлого года Джуд провела в постоянном страхе. И только в середине января пружина начала ослабевать. Майлс хотел обратиться куда следует и проследить за передвижениями Лекси, но Джуд решительно воспротивилась, не желая вообще никаких контактов. Она не хотела, чтобы кто-то в ее семье даже произносил имя Лекси вслух, не говоря уже о том, чтобы выяснять, куда она пропала.

— Она не пришла, не позвонила, не прислала даже записки. Письма Зака возвращались нераспечатанными, — уверенно продолжал Майлс. — Лекси сделала свой выбор. Она считает, что Г-Р-Е-Й-С будет лучше без нее.

— Ты так говоришь, как будто с ней не согласен.

— Я всегда был не согласен, как тебе известно.

Грейс оторвалась от книжки.

— Ты назвал мое имя по буквам, дедушка?

Майлс натянуто улыбнулся внучке.

— Я тебя проверял. Молодец, Мышка.

Грейс просияла.

— Я лучше всех в классе произношу слова по буквам. Мне скоро за это дадут приз.

— Она не вернется, Джуд, — тихо проговорил Майлс, наклоняясь, чтобы поцеловать жену в лоб. — Все это осталось для нас в прошлом.

Грейс понравилось в больнице. Сюда приходили только взрослые, а из-за того, что ее дедушка был рургом… как-то так… ей приносили книжки, коробочки с соком, карандаши и бумагу. А когда доктор хотел поговорить с дедушкой и бабушкой, кто-нибудь из медсестер даже водил ее прогуляться по коридорам. Больше всего ей понравилось смотреть на младенцев в прозрачных пластиковых боксах. На них такие симпатичные крошечные шапочки — розовые и голубые.

Но все равно через несколько часов ей стало скучно. Ариэль где-то пряталась; после кукольного домика она ни разу не появилась в зеркальце на запястье Грейс, а рука девочки уже устала раскрашивать столько картинок.

Она собиралась захныкать — в очередной раз, — когда дверь в палату бабушки с шумом распахнулась. Влетел папа с огромной стопкой книг под мышкой.

— Как она? — спросил он дедушку.

— Со мной все хорошо, — сказала бабушка и улыбнулась, но как-то невесело. Словно устала. — И вам совершенно необязательно переходить на профессиональный язык. У меня был приступ паники, похожий на сердечный приступ. Меня сейчас выписывают. Право, мне даже стыдно, что я вас так напугала.

Отец положил книги на стул рядом с Грейс, взъерошил ей волосы и подошел к кровати.

— Приступ паники, говоришь? У тебя их давно не было. С тех пор как…

Бабушка подняла дрожащую руку.

— Мы все знаем.

— Мама решила, что увидела Лекси, — сказал дедушка.

Папа прерывисто вздохнул.

Вот это новость! Бабушка не просто так заболела, а по какой-то причине, и у этой причины оказалось имя. Грейс вскарабкалась на металлическую спинку кровати и повисла на ней.

— Кто такая Лекси?

Никто ей не ответил. Взрослые просто переглядывались.

— Галлюцинация? — тихо спросил папа.

— Твой отец так считает, — ответила бабушка. — Будем надеяться.

— Она ясно дала понять, что чувствует, — сказал папа. — Я имею в виду Лекси. Скорее всего, она сейчас во Флориде с Евой.

Грейси протянула ручку и сунула ее в задний карман его брюк. Так она лучше ощущала связь с отцом, даже если он почти не обращал на нее внимания.

— Кто такая Лекси? — снова спросила она.

— Племянница Милдред вернулась с учебы, — сказал папа. — У нее темно-каштановые волосы.

— Наверняка это была она, — сказала бабушка.

Грейс попрыгала немного на спинке кровати, лязгая металлом. Ей было досадно, что никто не обращал на нее внимания.

— Я видела младенца с четырьмя ручками, — сказала она. — Он в ясельках.

— Почему бы тебе не отвезти Грейси домой, Зак? — сказала бабушка. — Она вела себя сегодня превосходно.

Грейси сползла со своего насеста и подошла к столу, где собрала все картинки и карандаши. Выбрав один рисунок с бабочкой на цветке, она протянула его бабушке.

— Это тебе.

Бабушка рассмотрела картинку.

— Спасибо, Грейси. Мне уже лучше.

— Это волшебные карандаши. От них всем становится лучше. Поэтому их выдают в больнице, — с серьезным видом заявила Грейс. — А желтые умеют летать.

— Пошли, Грейс, — сказал папа. Он собрал их вещи и повел дочь к машине.

Грейс забралась на заднее сиденье, и отец ее пристегнул.

Всю дорогу домой Грейс не закрывала рта.

Она ведь просидела молча несколько часов, поэтому накопилось столько всего, что нужно было рассказать папе. Она и рассказывала: о новой игре, которой ее научила Ариэль, о морском еже, которого нашла возле игрушечного домика, о новой подруге, с которой сегодня познакомилась, и о чайке, которая приземлилась прямо перед ней.

— Смотри, папа, — сказала Грейс, вытягивая шею, когда они проезжали по городу. — Вон она. Моя новая подруга. Привет! — Грейс закричала за закрытым окном, отчаянно махая ручкой. — Ты видел, папа? Какой у нее крутой велик. Он волшебный. Наверное, она кинозвезда. Как-то раз она ела страуса, сама мне рассказывала.

Отец продолжал вести машину. Через несколько минут он свернул на дорогу, ведущую к их дому, и припарковался.

— Ты ведь веришь, что я говорю правду о страусиной даме? Она говорит, что…

— Хватит, Грейси. Не будем сегодня фантазировать, ладно? У папы был трудный день.

— А я не фантазировала, — сказала Грейс, обидевшись на отца.

Девочка потянула одеяло, лежавшее на сиденье, и укуталась по шею. У папы было то настроение, когда он не слушал ее; даже когда смотрел на нее, ей казалось, что он думает о своем. Как будто мысленно представляет кого-то другого. И вид у него был печальный.

Грейс выросла в печали. Она знала, что лучше всего в такие минуты не шуметь и свернуться калачиком. Но ведь она и так молчала целый день, а ей ужасно хотелось поговорить с кем-нибудь. Особенно с папой.

Войдя в дом, Грейс сразу направилась к холодильнику и достала тяжелую кастрюлю с едой, приготовленной бабушкой. Пришлось постараться, чтобы не уронить.

— Это нужно разогреть в духовке, — сказала она, гордо протягивая отцу кастрюлю.

Он забрал у нее запеканку и сунул в духовку.

— Я сейчас пойду принять душ, а тебе поставлю DVD.

Она хотела сказать, что не хочет смотреть кино, но отец уже повернулся и пошел к двери.

Девочка забралась на диван, закуталась в одеяльце и принялась сосать большой палец. Все равно на нее никто не обращал внимания. Прошло, наверное, сто лет, пока папа принимал душ, а когда он появился из ванной в спортивных штанах и с мокрой головой, капли с которой падали на красную университетскую футболку, она ходила за ним хвостом, говоря обо всем, что приходило в голову.

— По дороге в больницу мне пришлось сидеть на переднем сиденье дедушкиной машины. Мы ехали за «скорой». И он дал мне порулить, пока мы въезжали на паром. Я ехала очень медленно. Я хороший водитель. Я видела, как косатка пожирала тюленя. Жуть!

Ей никак не удавалось привлечь внимание отца. Он почти на нее не смотрел, а сам становился все печальнее и печальнее, настолько, что Грейс тоже загрустила. И почувствовала себя ужасно одинокой.