Теория страсти - Мэй Сандра. Страница 6
— Где в воздухе разлита любовь…
— И все вокруг влюблены…
— И только она одна-одинешенька…
— И тогда ее впервые в жизни это озаботит…
— И она, возможно, даже всплакнет…
— И почувствует себя глубоко несчастной…
— И даже соберется удрать…
— И вот в этот момент появится Он…
— Он будет высок и красив… Он будет высок и красив?
— Закачаешься! Это мой брат.
— Понимаю. Значит, высок и красив…
— И он подарит ей белый цветок и пригласит на танец…
— И они будут пить шампанское на берегу…
— А луна будет заливать их серебром…
— И он скажет, что она самая красивая…
— А она ему не поверит…
— И тогда он ее поцелует… Джейн, а ваш брат…
— Валяйте начистоту, док. Не альфонс ли он? Нет, не альфонс. Он хороший парень и умеет держать себя в руках. К тому же он помешан на серфинге, так что избыток тестостерона ему не грозит.
— А если она влюбится?
— Так мы этого и хотим, разве нет?
— А разбитое сердце и прочее?
Джейн хмыкнула и облокотилась умопомрачительным бедром о край стола.
— Док! Нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц. Наша задача — разбудить в ней женщину. Заставить взглянуть на мир и его красоту. Дать ей почувствовать, что она желанна, что она красива, что она — живая! Шон не причинит ей вреда. Я его вырастила, я его знаю. Он немного сорвиголова, балагур, весельчак, играет на гитаре, фигура у него отличная, он любит ходить в походы, и все такое. Девушку он не обидит, не сделает ничего, что могло бы ее ранить. К тому же, если у них все сладится, я буду только рада. Невесты у него нет, подружки в данный момент тоже. Я вас утешила?
Профессор Малколм вздохнул.
— Почти. Дело за малым. Осталось уговорить старика Босуорта, хозяина отеля. Хорошо, что он мне все еще должен.
Джейн хмыкнула.
— Да уж! Если б не вы, он бы сейчас загорал совсем в других краях. Я прекрасно помню «дело Босуорта». Думаю, и он не забыл. Ладно. Поеду к братцу. Пора посвящать его в детали операции.
— Отлично. А я звоню на Багамы. До понедельника?
— До понедельника, док. Вы — лучший!
3
Констанция относительно спокойно прошла по территории парка, отделявшего учебные корпуса от кампуса. Почти не волнуясь, миновала первые домики, впала в легкую панику на аллее, ведущей к ее дому, а уже на пороге затряслась как осиновый лист. Долго тыкала ключом в замочную скважину, а в голове вертелось только одно: «Я еду на Багамы. Я. Еду. На. Багамы. На Багамы еду я. Еду я. На Багамы».
Войдя в малюсенькую прихожую, она осторожно прикрыла дверь, взялась обеими руками за щеки и повторила все то же самое шепотом. Потом вполголоса. Потом откашлялась и произнесла громко:
— Я еду на Багамы!
Ничего не произошло. Туман, обволакивающий ее мозги, не развеялся. Дрожь в руках не прошла. Ничего не случилось.
Обычное дело! Констанция Шелтон едет на Багамы, подумаешь. Она всегда в это время года ездит на Багамы…
Внезапно перед Констанцией возникло привидение. На привидении была легкомысленная ночная рубашка, голову привидения украшали термобигуди всех цветов радуги, а лицо привидения было ужасно. Кровавая каша, густыми каплями стекающая с подбородка, вместо глаз какие-то зеленые студенистые провалы…
Констанция Шелтон была здравомыслящей девушкой, но иногда любому здравомыслию приходит предел. Жуткий призрак стал венцом этого нервного утра, и Констанция с наслаждением заорала в голос. Привидение откликнулось звонким визгом, после чего чары рассеялись, и Констанция зажала себе рот рукой, понимая, что перед ней стоит ее соседка по комнате и единственная подруга Роксана Жилье.
— О Господи! Рокси! Я чуть не умерла!
— Это я чуть не умерла! У меня же релакс! Здоровый сон! А ты бормочешь в коридоре, я думала, что это маньяк…
— Какой маньяк в одиннадцать утра? Что у тебя с лицом?
— Что с ним?! Прыщ, да?! Где?
— Даже если и прыщ, то его не видно. Что это за дрянь?
Роксана расхохоталась и плотоядно облизнула губки.
— Конни, ты прелесть. Думаю, ты единственная на всем земном шаре женщина, которая искренне не знает, что это такое. Это клубника. И огурец. Все свежайшее, жаль, не с грядки, а из супермаркета.
— Боже ты мой! И зачем это нужно? Ты ела и заснула? Упала лицом в блюдце с клубникой?
— Конни, это омолаживающая фруктовая маска, перестань придуриваться. Самая обычная, самая естественная и самая полезная.
— Зачем?
— Что зачем?
— Зачем тебе омолаживающая маска? Насколько я помню, тебе двадцать один год. Неужели в этом возрасте…
— Старение организма начинается, было б тебе известно, в двенадцать лет. Эта масочка здорово освежает. Особенно вместе со сном, но раз уж ты все равно меня разбудила, пойду умоюсь. Что ты бормотала в коридоре?
Констанция молча прошла в комнату и села на свою постель. Взгляд ее стал мечтательным. Рокси с подозрением уставилась на подругу.
— Тебе досрочно присвоили степень магистра? Старик Малколм назначил тебя своей преемницей? Нобелевская премия? Ну что, не томи!
— Иди умойся. Не могу рассказывать такую новость измазанной клубникой девице в бигудях.
— Бигуди не сниму, еще рано.
— Ладно, бигуди оставь.
Любопытство сделало свое дело, и Рокси умылась с непривычной для нее скоростью. Вернулась в комнату уже в махровом халате и уставилась на Конни.
— Выкладывай новость.
— Я еду на Багамы.
— ЧТО?!
— Профессор Малколм отправляет меня в качестве практикующего психолога в отель для молодоженов на Багамские острова. На самом деле я буду собирать материал для моего диплома, чтобы в сентябре сразить всех старых зубров с кафедры психологии.
Рокси плюхнулась на свою кровать и прошептала:
— Класс! Блеск! Отпад! Конни, это же потрясающе!
Констанция расслабленно кивнула. Внезапно Рокси сорвалась с места и заметалась по комнате.
— Так! Звоню Джейсончику, отменяю кино. Нам надо продумать все до мелочей. Господи, услышал ты мои молитвы!
Констанция с недоумением перевела взгляд на возбужденную подругу.
— О чем ты, Рокси?
— Как это — о чем? Тебе предстоит шикарная поездка в шикарное место, где бродят шикарные парни. Ты тоже должна быть шикарной.
— Рокси, я еду рабо…
— Конечно! Я ни на секунду не сомневаюсь в этом, как и в том, что ты собираешься взять с собой три пары трусов, свитер, запасные джинсы и резиновые сапоги! Не выйдет!
— В каком смысле?
Вместо ответа Рокси кинулась в прихожую. Через секунду оттуда послышался грохот, а еще мгновение спустя Роксана Жилье втащила в комнату огромный чемодан на колесиках. Насколько Констанция помнила, в этом чемодане зимой хранились летние, а летом, соответственно, зимние вещи Рокси.
Рокси выволокла чемодан на середину комнаты и распахнула его, словно двери кафедрального собора.
— Наконец-то! Я предчувствовала, что все это однажды понадобится!
Ошеломленная Констанция смотрела на то, что появлялось из чемодана, и не могла вымолвить ни слова. Она даже не предполагала, что привычные вещи могут быть… такими!
Скажем, юбка. Что может быть проще? Но Рокси, словно фокусник на эстраде, выуживала из глубин чемодана шифоновые и муслиновые облака всех цветов радуги. Здесь были юбки клеш и набедренные повязки прямого покроя. Обычные куски материи (Рокси называла их красивым словом парео), чье назначение оставалось тайной, потому что они были абсолютно прозрачными. Юбки, сшитые из летящих и невесомых лоскутов разных цветов. Юбки классические, из жемчужно-белого и кремового шелка.
Потом настал черед маечек и кофточек, блузок и топиков, большинство из которых Констанция искренне приняла за лифчики оригинального покроя. Еще были брюки неимоверной ширины, брюки-бриджи, шорты, армейские брюки, расшитые стразами, брюки со шнуровкой на бедрах…
Под конец Рокси достала пакет, битком набитый цветными лоскутками, и с торжеством швырнула на колени оцепеневшей Констанции. Та осторожно вытащила один из лоскутков. Он был мягким, эластичным, ярким и смутно что-то напоминал.