Глинглокский лев. (Трилогия) - Степной Аркадий. Страница 25

Гарт широко зевнул и положил лицо на сложенные перед собой руки. Дайлин посмотрел на него и спросил:

– И откуда ты все знаешь?

– Что «все»? – не понял Гарт.

– Ну про сети там и вообще…

– А-а-а… ну на этот счет есть у меня одна секретная штучка.

– Какая еще штучка? – удивился Дайлин, а Рустам от проснувшегося интереса даже присел.

– Простая такая штучка, – буркнул Гарт, не поднимая лица. – Шеей называется. Надо просто крутить ею хорошенько по сторонам, и тогда ты тоже будешь все знать, братец.

Рустам с Дайлином переглянулись. Гарт поднял голову, посмотрел на их вытянувшиеся лица и рассмеялся:

– А вы что, действительно думали, что у меня есть что-то особенное?

– Ну… Кто его знает. Ты же на самом деле почти все знаешь, – пожал плечами Рустам, и Дайлин, соглашаясь с ним, кивнул.

– Просто опыт, ну и, как я уже говорил, нужно всегда смотреть по сторонам, а не только прямо перед собой.

– А откуда у тебя этот опыт? Ты о себе так еще и не рассказал, – напомнил Гарту Рустам.

– Не рассказал раньше – расскажу сейчас.

Гарт резким движением сел и провел ладонями по груди и животу, стряхивая налипшие травинки.

– История моя простая и незамысловатая, братцы. Родился в Глинглоке, мать и отца не помню. Мать, говорят, умерла, когда я еще мальцом был. Детство провел в семье ее старшего брата. Дядька был сапожником в Калу, неплохим мастером считался – даже в гильдии состоял, уважением пользовался. Вот только у него помимо меня своих детей было семеро по лавкам, так что жили скромно. Иногда отец присылал деньжат, дядька рассказывал, что отец служит в дружине знатного барона, но сам я его ни разу не видел. Он никогда не приезжал ко мне, просто присылал изредка пару монет. Дядька мой был мужик хороший, разницы между мной и своими детьми не делал и ласки и подзатыльники делил поровну. Жил небогато, но на то, чтобы выучить меня грамоте, денежку нашел. Мечтал пристроить меня помощником к одному своему знакомому купцу, а там, глядишь, я и в люди выбился бы. Да только не суждено было его планам осуществиться. Когда мне только десять весен стукнуло, приехали к нам на двор трое всадников. Крепкие, здоровые, в кольчугах и одеждах нарядных. Бати моего оказались товарищами. Они и поведали дядьке, что отец мой служил в личной дружине барона Реджильда. И неплохо служил, на совесть, оттого барон и решил после его гибели позаботится о единственном отпрыске своего верного солдата, обо мне то есть. Дядьке было нелегко со мной расставаться, прикипел за эти годы, да только мужик он был, как я уже говорил, хороший. И справедливо рассудил, что мне под покровительством столь знатного человека будет не в пример лучше. Вот и отпустил он меня с Богом, благословив напоследок. А обо мне самом и говорить не стоит. Остаться в сапожной мастерской или уехать с тремя воинами на службу к знатному барону? Не вопрос для десятилетнего мальчишки. Так я и оказался у барона Реджильда, пусть земля будет ему пухом. Добрый был господин, щедрый и справедливый. И рыцарем был доблестным, за спинами своих людей не прятался. Да еще помимо рыцарской дружины содержал у себя целый пехотный полк. Встретил он меня ласково, жить определил в своем замке при полковой казарме. Жил я под его крылом, как сыр в масле катался. Солдатам в казарме помогал не по принуждению, а по собственной охоте. Сдружился со многими, моего отца там хорошо знали и уважали, хоть он и нелюдим был. Так что и со мной, в общем, были добры, учили понемногу своему делу: как тело правильно закалить, гибкость ему придать и силу. Как ноги верно ставить, когда копьем бьешь либо топором машешь. Ну и другим воинским премудростям, что и мальчишке усвоить несложно да полезно. Так и рос я при казарме лет до четырнадцати. А после, когда стало ясно, что статью и силушкой Бог меня не обидел, барон определил меня в свой полк учеником. И стали меня уже учить серьезно, гонять целыми днями без отдыха. А я и рад, другой судьбы, нежели быть солдатом, и не желал. Год проучился, после чего стали меня брать в боевые походы наравне со всеми. Благо в них недостатка не было. Баронство Реджильд относится к южной марке, граничит с землями не только людскими, но и с эльфийскими, а заодно и с горами гномов. Хоть и был тогда между нашими странами мир, да только граница, она завсегда неспокойна, и дел у нас было немало. Через пару походов и мне довелось понюхать крови. Страшно было – до жути. Как я тогда не сплоховал, до сих пор удивляюсь. Ну в общем, наверное/повезло: и себя проявил, и сам уцелел. После того похода меня из учеников перевели в полноправные копейщики. Так и служил я дальше барону Реджильду, честно да исправно. Дослужился до первого сержанта, а это, скажу я вам, дорогого стоит. Бойцы у барона были – один к одному. Коронным сто очков вперед могли дать. Ни одного из этих баранов, что в нашем полку пасутся, к барону даже в обоз не взяли бы. Так что было чем гордиться.

Гарт замолчал, задумчиво наблюдая за бурным течением реки. Рустам с Дайлином сидели молча, ожидая, когда Гарт продолжит свой рассказ. Гарт не торопился, глаза его подернулись легкой дымкой, он словно заново переживал события своей юности.

– А что было дальше? – не вытерпел наконец Дайлин.

– Дальше? – переспросил Гарт, словно очнувшись от глубокого сна, и горько усмехнулся: – Дальше было хуже. Старый барон умер, тихо и мирно, в своей постели. Детей у него не осталось, оба сына погибли раньше своего отца. Старший еще до моего приезда, младшего не уберегли уже при мне. Прямых наследников у старика не осталось. Только разве же такое наследство бесхозным останется? Набежали разные дальние родственники, с которыми старый барон при жизни и общаться-то не хотел. Стоит признать, что были на то у него веские причины. Нам тоже довелось лиха сполна хлебнуть, когда новым бароном Реджильдом стал то ли его внучатый племянник, то ли троюродный брат, в общем, седьмая вода на киселе. Рыцарям пришлось остаться – они к земле привязаны. А полковые в скором времени разбрелись кто куда. Часть ушла сразу после смерти барона, часть немного позже, не пожелав терпеть вздорный нрав нового хозяина. Я вытерпел месяца два, после чего поклонился могиле своего старого господина и ушел. Было это года полтора назад. Старый барон был щедр, уехал я на собственной лошади с полным комплектом воинского снаряжения, да и золотишка в кармане позвякивало достаточно. Можно было прикупить земельки, домик построить, жениться, на хозяйство бы еще осталось. Да только молод я был тогда для такого дела. Вот и пошло-поехало: трактиры, кабаки, гулянки, бабы. К вину пристрастился. Короче, спустил я все золотишко месяца за два. Прогулял так, что за ушами гудело. Даже лошадь и ту пропил. Благо на воинское снаряжение рука не поднялась. Но все остальное прогулял начисто. Что мне оставалось после делать? Пошел в наемники. Этого добра везде много, да только на хороших солдат всегда спрос. Так и я, недолго без дела болтался. За постоянную работу не брался, так – шабашил. Разбойников гонять нанимался, караваны охранять. В дворянских сварах вдоволь поучаствовал. Благородные ссорятся, а нашему брату наемнику денежки капают, жить было можно. Звали и на службу в баронские дружины, вот только душа не лежала. После старого барона все эти господа казались напыщенными болванчиками, так что я уж с вежеством, конечно, но отказывал. Вольная жизнь не так уж и плоха. Сегодня ты на службе, а завтра сам себе хозяин. Одно плохо: от свободы ветер голову надул, вином стал баловаться чрезмерно. Все, что ни заработаю, несу в кабак. А как напьюсь, так буянить начинаю, благо силы было много, вышибалы даже близко подходить боялись. Вот так и гулял, пока свободным ветром не принесло в славный город Лондейл. Я тогда при деньгах был, ну и загулял, по своему обыкновению. А одна трактирная сволочь возьми меня пьяного да и обсчитай безбожно, ну я его и проучил слегка. Вот только по пьяни силенок-то и не рассчитал. Трактирщик тот без глаза остался, а меня стража загребла. Судья даже и спрашивать меня не стал, раз наемник, значит, прямая дорога в безнадежные. Впрочем, я бы и сам так выбрал, – честно признался Гарт, – лучше уж в овцы, нежели в тюрьме гнить.