Само совершенство. Дилогия - Макнот Джудит. Страница 163

С этой мыслью Зак направился к выходу из бара. Вдруг ему на плечо легла тяжелая рука мэра Адделсона, и он сказал тихо, по-отечески:

– Прими совет от человека, который уже был на твоем месте. Не делай этого.

– Чего не делать? – огрызнулся Зак.

Тед, ухмыляясь, выглянул из-за плеча мэра.

– Купи себе что-нибудь прохладительное, съешь гамбургер и отправляйся домой. Там прими еще один холодный душ и скажи себе, что терпеть осталось недолго – всего неделю. Когда-нибудь, оглядываясь назад и вспоминая этот непростой жизненный период, ты будешь смеяться.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Мы говорим о том, что известно всему городу под названием «Метод Мэтисона» или «Добрачная епитимья», – услужливо пояснил Тед. – Отец из лучших побуждений, разумеется, налагает ее на всех брачующихся, дабы внести волнительный элемент предвкушения в ожидание брачной ночи в век, когда, по его мнению, жених и невеста лишают себя волшебства перевоплощения в супругов из-за того, что вкушают от «сладкого плода» еще до вступления в брак.

У Зака от ярости перекосило челюсть. Теперь он был уверен на все сто, что отец Джулии сделал из него посмешище, сообщив всем и каждому о навязанных ему условиях, и сделал это, чтобы отомстить за похищение дочери.

– Что ты сказал? – сжав кулаки, переспросил Зак.

Джон Грейсон услышал его вопрос и выглянул из-за плеча Теда.

– Он уже глохнет. – И в неуклюжей попытке разрядить обстановку пусть пошлой, но все же шуткой добавил: – Ты знаешь, от чего такое случается?

Тед глотнул пива.

– Нет, от этого слепнешь, а не глохнешь.

– О чем, мать вашу, вы толкуете?

– Мы толкуем о тебе, друг мой, – сказал Тед. – Не Джулия не может выносить «жар», а ты. С тобой происходит в точности все то, что было с нами. Половину мужчин этого города преподобный Мэтисон уговорил принять те же условия, что принял ты, и большинство, те из нас, что остались верны слову, не смогли избежать бурных конфликтов с нашими будущими женами, и чем ближе к свадьбе, тем ожесточеннее были наши ссоры.

Гнев и раздражение мистическим образом рассеялись, уступив место недоумению и беспричинной иррациональной веселости. Ничего более абсурдного Зак в жизни не слышал.

– Скажите ему, мэр, – попросил Тед.

– Черт!.. Я старше тебя на десять лет, сынок, и я не мог поверить, что могу так сильно чего-то хотеть отчасти лишь потому, что знаю, что мне это недоступно. Женщинам тоже приходится нелегко, только я думаю, что они переносят дискомфорт, связанный с воздержанием, легче, потому что он в избытке компенсируется тем удовольствием, которое они получают, наблюдая наши страдания. Сознание того, насколько сильно хочет их мужчина, по-видимому, приносит им глубочайшее удовлетворение. Что касается моего последнего замечания, касающегося женщин, – добавил он с усмешкой, – то это не мое предположение, это вывод, сделанный профессором социологии, который преподавал у меня на втором курсе в Алабамском университете. Кстати, а где учился ты? Выглядишь ты как северянин, но у тех не совсем такой говор.

Зак, не вполне отправившийся от потрясения, вызванного откровением Теда о «Методе Мэтисона», и не вполне избавившийся от чувства досады, медлил с ответом, хотя и понимал, что Адделсон задал этот вопрос с целью разрядить обстановку. Но, посмотрев на симпатичный профиль Джулии, он как-то вдруг сумел взглянуть на ситуацию под иным углом и наконец увидел забавную сторону в том не слишком утешительном факте, что его состояние было известно и понятно большинству присутствующих в ресторане мужчин. И тогда Зак со вздохом капитулировал:

– В Калифорнийском университете.

– По какой специальности?

– Финансы и кино.

– То есть ты получил два диплома по двум различным специальностям?

Зак кивнул, продолжая смотреть на Джулию, которая все еще не желала предпринять попытку если не извиниться перед ним публично, то хотя бы продемонстрировать окружающим, что больше на него не злится. Это было тем более обидно, потому что злилась она на него напрасно, и если кого и можно было обвинить в несправедливости, то не его, а ее.

За дальним концом барной стойки Эд Сандел, зацепившись изрядно обтрепанным носком сапога за табурет, на котором сидел, вытер загорелую шею платком и, обратившись к двум своим приятелям, таким же работягам с ранчо, как и он, сказал, кивком указав на Зака:

– Моя сестра Холли видела Бенедикта в церкви в воскресенье. Она сказала, что он хороший парень.

– Он гомик, – сказал Джейк Бартон, нахлобучив на голову шляпу. – Все эти голливудские пижоны одинаковы.

– Не скажи, – возразил Мартин Лафлин. – Если бы это было так, он бы просто не выдержал пять лет в тюрьме.

– Подумаешь. Все равно он голубой и пижон. Посмотри на его джинсы. Зачем нормальному парню штаны за такие деньги?

– Перестань, Джейк, – сказал Лафлин. – Он не только провел пять лет в тюрьме, у него хватило духу сбежать оттуда.

– И его поймали. Я же говорю, голубой.

Эд Сандел жестом позвал официантку и словно невзначай заметил:

– Он сегодня судил игру с Персивилем. Джулии Мэтисон не понравилось его решение, и она решила ему об этом сказать, так он удалил ее с игры.

Джейк Бартон поднял голову:

– Не врешь?

– Нет.

Выражение его лица изменилось. Он уважительно оглянулся на Зака Бенедикта, а затем с ухмылкой посмотрел на официантку.

– Трейси, – сказал он, – принеси мистеру Бенедикту пива и запиши на мой счет.

Джулия бросила на Зака взгляд через зал. Он встретил ее взгляд, глаза в глаза. Он выжидал. И злость ее покинула. Она так его любила, они столько пережили вместе. Она была не права и знала об этом. Она сожалела о том, что не помирилась с ним раньше, когда он вернулся сюда с игры. Тогда бы ей не пришлось поступаться гордостью и идти к нему сейчас, когда все наверняка наблюдают за ними. С другой стороны, решила она, поднимаясь со своего места и направляясь к группе мужчин, среди которых был Зак, ужасно глупо тратить еще несколько минут их жизни на это нелепое противостояние. Подойдя к Заку, она кивнула мэру, братьям и Джону Грейсону, затем сунула руки в карманы спортивных брюк и в упор посмотрела на Зака.

– Ну? – снисходительно спросил Зак, пытаясь не замечать того, как обворожительно облегала ее грудь тоненькая футболка.

– Вообще-то я бы хотела что-нибудь поесть, – сказала она.

Разочарованный тем, что она не намерена перед ним извиняться, Зак кивнул официантке, которая тотчас поспешила к ним.

– Что заказываем, ребята? – несколько нервозно спросила Трейси, приготовив блокнот и карандаш. Как и всем присутствующим, ей было хорошо известно о произошедшей на площадке ссоре.

– Не могу решить, – сказала Джулия. Переведя взгляд с официантки на своего жениха, она с самым серьезным видом спросила: – Как ты думаешь, что нам лучше заказать? Как насчет небольшого скандала? Или, может, лучше старую добрую ссору?

Заку с трудом удавалось сохранять серьезность.

– А ты как думаешь?

Джулия посмотрела на официантку, которая безуспешно пыталась сохранять серьезное выражение лица.

– По порции того и другого, пожалуйста, Трейси.

– С двойным сыром и ветчиной, – добавил Зак, тем самым переключая их не вполне обычный заказ на более привычную для здешних мест пиццу.

– Да, Трейси, – крикнула Джулия вслед удаляющейся официантке, – и еще пару бифокальных очков для судьи!

В ресторане все вздохнули с облегчением, и тут же вдруг стало шумно от смеха и громких голосов.

Зак и Джулия возвращались домой, держась за руки, с наслаждением вдыхая весенний ночной аромат.

– Мне здесь нравится, – сказал Зак, когда они свернули к ее дому. – Я даже не понимал, насколько человеку полезно пожить нормальной жизнью. Я был как заведенный, ни разу не позволил себе расслабиться с того самого дня, как меня выпустили из тюрьмы.

Когда Джулия открыла дверь и жестом пригласила Зака войти, он покачал головой и остался стоять на крыльце.