Само совершенство. Дилогия - Макнот Джудит. Страница 29

– И чего ей на месте не сидится? Мотается по свету как неприкаянная, – язвительно заметила Ада. – По мне, так лучше бы она вышла замуж за этого молодого пастора, пока не разонравилась ему, и сидела бы дома, нянчила детей.

Не желая вступать в перепалку с сестрой, которую ей все равно не одолеть в споре, Флосси поступила так, как поступала всегда: сменила тему.

– Преподобный Мэтисон и его жена, должно быть, очень гордятся своими детьми.

– У них бы поубавилось гордости, если бы они узнали, что Тед каждую ночь засиживается до петухов у своей новой подружки. Ирма Баундер сказала, что две ночи назад она слышала, как его машина отъезжала от дома той девицы в четыре утра!

У Флосси глаза подернулись мечтательной поволокой.

– Ох, Ада, им, должно быть, есть о чем поговорить. Сидят до петухов и воркуют, как влюбленные голубки.

– Воркуют они, как голубки, как же! – передразнила сестру Ада. – А ты все такая же наивная дура. Вся в мать. Папа так всегда говорил.

– Она была и твоей матерью, – осторожно заметила Флосси.

– Но я пошла в отца. Я совершенно на нее не похожа.

– Мама умерла, когда мы были еще в пеленках, так что ты не можешь знать об этом наверняка.

– Я знаю, потому что папа так всегда говорил. Он говорил, что ты дурочка, в мать, а я – сильная, в него. Именно поэтому он поручил мне присматривать за тобой и нашими сбережениями. Сама-то ты даже за собой присмотреть не в состоянии.

Флосси прикусила губу и решила еще раз сменить тему:

– Дом мэра Адделсона будет напичкан всякой всячиной. Туда впору народ водить, как на выставку. Я слышала, что там даже лифт установят.

Свирепо раскачивая скрипящее кресло-качалку, Ада Элдридж изрекла злобно и презрительно:

– Мэру еще повезет, если Хенкельман не закоротит лифт на унитаз! Этот неудачник ни на что не годится, как и его отец, и отец его отца! Я же тебе говорила.

Флосси опустила взгляд на свои пухлые сложенные на коленях руки и ничего не сказала.

Глава 14

Зак смотрел в зеркало, висящее над раковиной в душевой, пытаясь успокоить себя тем, что ждать уже недолго и на этот раз Хэдли не станет менять свои планы. Его размышления прервало бурное появление Сандини, который влетел в душевую, с трудом скрывая ликование. Глаза итальянца возбужденно блестели. Опасливо оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто их не подслушивает, он подошел к Заку вплотную и сбивчивым шепотом произнес:

– Хэдли сказал, что собирается поехать в Амарилло в три часа дня. Вот оно, начинается!

Зак так долго находился в состоянии томительного ожидания, что при этом известии не почувствовал долгожданного облегчения. Совсем скоро наступит конец его унижениям. Два долгих года он старательно притворялся законопослушным и смирным, он даже сделался образцовым заключенным, чтобы втереться в доверие к тюремному начальству и добиться положенных ему поблажек. Все эти долгие месяцы он строил планы на побег, и вот наконец пришла пора претворить их в жизнь. Через несколько часов, если не случится задержки, из-за которой все может сорваться, он уже будет ехать в арендованной машине с новым паспортом по расписанному поминутно маршруту, и в кармане у него будет лежать билет на самолет, призванный ввести в заблуждение тех, кто пойдет по его следу.

– Господи, как бы я хотел поехать с тобой, – с тоской в голосе произнес Сандини, глядя на Зака в зеркало. – Так хочется побывать у Джины на свадьбе!

Зак плеснул в лицо воды. Сандини был охвачен радостным возбуждением, хотя и старался этого не показывать, но его не мешало бы спустить с небес на землю.

– Даже не думай! Через четыре недели ты будешь на свободе, – добавил он, сорвав с крючка полотенце.

– Да, – согласился Сандини. – Ты прав. Вот, возьми. – Он протянул Заку какую-то бумажку.

– Что это? – спросил Зак, вытирая лицо. Он бросил полотенце и посмотрел на клочок бумаги протянутый Сандини.

– Адрес и телефон мамы. Если что-то пойдет не так, как спланировано, свяжешься с ней, и она сведет тебя с моим дядей. А у него везде связи, – хвастливо заключил Сандини. – Я знаю, что ты гадаешь, не обвели ли тебя вокруг пальца, но через несколько часов ты увидишь, что в Амарилло все будет на местах, как договаривались. Он славный малый, мой дядя Энрико, правда.

Зак рассеянно раскатал рукава белой тюремной рубахи из грубого хлопка. Руки его дрожали, когда он стал застегивать пуговицы на манжетах, но Зак мысленно приказал себе не заводиться раньше времени.

– Я давно хотел спросить тебя кое о чем, Доминик, – осторожно начал он. – Если твой дядя такой славный малый и у него такие связи, то почему, черт возьми, он не использует их, чтобы облегчить жизнь своему племяннику?

– А! Ты об этом. Я по наивности совершил ошибку, и дядя Энрико подумал, что мне нужно преподать урок.

– И что это была за ошибка?

– Одна из последних украденных мной машин принадлежала ему.

– Тогда тебе повезло, что ты все еще жив.

– Именно так он мне и сказал.

Зак засмеялся, но смех получился сдавленным.

– Он приедет на свадьбу Джины. Честное слово, мне жаль упускать такую возможность помириться с ним. – Меняя тему, Доминик сказал: – Тебе, кстати, крупно повезло со стрижкой. Хорошо, что Хэдли нравится, когда все узнают, кто сидит за решеткой его машины. Если бы тебя обкорнали, как всех остальных, ты бы выглядел подозрительно. А так…

Зак и Сандини вздрогнули, когда в душевую зашел еще один заключенный из тех, кто был на хорошем счету у властей, и ткнул пальцем в дверь.

– Пошевеливайся, Сандини, – бросил он. – И ты тоже, Бенедикт. Инспектор требует, чтобы ему подали машину через пять минут.

Глава 15

– Доброе утро, Бенедикт, – сказал Хэдли, когда Зак постучал в дверь дома инспектора, располагавшегося сразу за воротами тюрьмы. – Вид у тебя все такой же угрюмый и неприветливый. Перед тем как мы отправимся в путь, выгуляй Гитлера. – Хэдли протянул Заку поводок, пристегнутый к ошейнику огромного добермана.

– Я вам, черт возьми, не слуга, – огрызнулся Зак.

И тотчас на гладкой физиономии Хэдли расплылась ленивая довольная улыбка.

– Тебе надоело наслаждаться моей благосклонностью и своей, пусть относительной, свободой? Не терпится посидеть в комнате для конференций, Бенедикт?

Мысленно выругав себя за то, что сорвался как раз тогда, когда умение держать себя в руках решало все и на карту поставлено нечто большее, чем жизнь, Зак, пожав плечами, взял поводок и сказал:

– Нет, сэр.

Хэдли ростом не вышел, зато самомнения у него было хоть отбавляй. За его подчеркнуто вежливыми и изысканными манерами скрывались садистские наклонности, о которых было известно всем, кроме, естественно, управляющих делами исправительных учреждений. Так называемая комната для конференций представляла собой звуконепроницаемую камеру, смежную с кабинетом Хэдли. Туда приводили тех, кто на свою беду чем-то досадил инспектору-садисту. Узники, имевшие несчастье вызвать неудовольствие начальника, покидали ее в нетранспортабельном состоянии и попадали либо в карцер, либо в лазарет, либо в морг. Хэдли нравилось унижать тех, кто от него зависел. Нравилось смотреть, как заключенные пресмыкаются перед ним и униженно вымаливают поблажки. Фактически Зак стал расконвоированным не столько благодаря безупречному поведению, сколько благодаря неукротимому тщеславию своего начальника. Этот мелочный деспот получал ни с чем не сравнимое удовольствие от того, что роль его шофера и посыльного выполнял именно Зак Бенедикт – бывшая звезда Голливуда и всеобщий любимчик. Как ни парадоксально, но именно тщеславие Хэдли сыграло роковую роль в тщательно спланированном побеге Зака.

Зак дошел до угла дома, когда Хэдли крикнул ему вслед:

– Не забудь убрать за Гитлером!

Зак вернулся, достал из чулана совок и поднял голову. Серое свинцовое небо обещало обильный снегопад.

Глава 16

Усевшись на заднее сиденье, Уэйн Хэдли сунул в портфель листы с подготовленной речью, ослабил галстук и, вытянув ноги, удовлетворенно вздохнул, взглянув на двух расконвоированных на переднем сиденье. Сандини был просто мелким мошенником, тощим носатым задохликом, и в расконвоированные попал лишь потому, что кто-то из его родственников-итальяшек имел связи наверху. Сандини, мелкая сошка, заурядный автомобильный вор, не представлял для Хэдли никакого интереса, но Бенедикт – совсем другое дело. Бенедикт в прежней жизни был кинозвездой, секс-символом, богачом, владевшим личными самолетами и лимузинами. Он был величиной мирового масштаба, а теперь служил ему, Хэдли, и был у него на посылках. Все-таки есть в мире справедливость. И что еще важнее, хотя этого Бенедикта и нелегко понять, вывести из себя, временами Хэдли удавалось куснуть его и заставить корчиться от обиды и тоски. Вряд ли тому было приятно, когда Хэдли заставлял его смотреть по видео последние фильмы или церемонию вручения «Оскара». Хотя с этим толстокожим гордецом нельзя было быть ни в чем уверенным. Хэдли не мог точно сказать, удавалось ли ему задеть Бенедикта за живое или нет. Но он не отчаивался и продолжал искать подходящую тему. А что, если попробовать секс?