Сальватор - Дюма Александр. Страница 240

Он встретился поочередно, не говоря уже о руководителях лож масонов и вент карбонариев, со всеми основными лидерами партии: с Лафайетом, с Дюпоном (из Эвра), с Бенжаменом Костаном, с Казимиром Перье.

Затем, когда результаты выборов в Париже не оставляли для него никаких сомнений, он уехал в провинцию для того, чтобы бороться с правительством точно такими же мерами, какими правительство боролось против оппозиции.

Этим-то и объясняется его отсутствие в Париже, о котором мы сказали в предыдущих главах, не указав его причин.

По возвращении в столицу он распространил новость о почти единодушной поддержке, которую департаменты были намерены оказать Парижу. И все стали ждать наступления решающего дня.

Итак, 17 декабря начались выборы в Париже. День прошел довольно спокойно: каждый избиратель мирно отправился в свою мэрию и ничто не предвещало того, что завтрашний выходной день станет очень бурным к вечеру.

Старая пословица гласит, что дни следуют за днями, но друг на друга они не похожи.

И действительно, на следующий день разразилась буря. В тот день в небе появились молнии, предвещавшие тот ужасный июльский ураган, которому суждено было продлиться три дня.

Наступило утро этого известного воскресенья 18 декабря. Сальватор с Фраголой завтракали (это было одной из тех идиллий, которые доступны только влюбленным), когда раздался звонок и рычание Роланда.

Это рычание Роланда в ответ на позвякивание колокольчика говорило о том, что посетитель пришел с дурными намерениями.

Когда раздавался звонок в дверь, Фрагола обычно стыдливо убегала в свою комнату.

Вот и теперь Фрагола встала из-за стола и скрылась в своей спальне.

Сальватор пошел открывать дверь.

На пороге стоял человек, одетый в огромную польскую шубу. Другими словами, в широкий редингот, подбитый и отороченный мехом.

– Это вы – комиссионер с улицы Офер? – спросил посетитель.

– Да, – ответил Сальватор, стараясь рассмотреть лицо посетителя, что сделать оказалось совершенно невозможно, поскольку лицо этого человека было полностью спрятано за тремя витками шарфа из коричневой шерсти, что было в то время прародителем нынешних кашне.

– Мне нужно с вами поговорить, – сказал незнакомец, входя в дом и закрыв за собой дверь.

– Что вам от меня нужно? – спросил комиссионер, стараясь разглядеть сквозь эту густую вуаль лицо собеседника.

– Вы один? – спросил тот, оглядываясь.

– Да, – ответил Сальватор.

– В таком случае маскировка больше не нужна, – произнес посетитель, снимая шубу и разматывая скрывавшую его лицо огромную повязку.

Когда шуба была снята, а шарф размотан, Сальватор, к огромному своему удивлению, узнал господина Жакаля.

– Вы? – воскликнул он.

– Ну да, я, – ответил господин Жакаль добродушно. – Но почему вас это так удивляет? Разве я не должен прийти к вам и поблагодарить за то, что вы позволили мне еще походить по земле? И я открыто заявляю вам, а если надо, и всем, что вы вытащили меня из очень неприятной переделки. Брр!.. У меня до сих пор при воспоминании об этом мурашки по коже бегают.

– Цель визита вы объяснили, – сказал Сальватор, – но мне остается непонятной причина вашей маскировки.

– Все проще простого, дорогой мсье Сальватор. Во-первых, мне нравится польская одежда, особенно зимой. Сами понимаете, сегодня утром необычайно холодно, даже для декабря… А во-вторых, я опасался того, что меня узнают, когда я буду к вам стучаться.

– Ладно! И что же вы хотели мне сказать?

– Мне было бы трудно, если не невозможно объяснить причины моего визита в такой день, как сегодня.

– А что, сегодняшний день чем-то отличается от других?

– Ничем. Но, во-первых, сегодня воскресенье, а именно воскресенье является единственным днем, когда наша святая религия предписывает нам отдыхать. Это значит, он отличается от других дней. А во-вторых, сегодняшний день – второй и, следовательно, последний день выборов.

– Я вас по-прежнему не понимаю.

– Потерпите немного, сейчас вы все поймете. Но поскольку я пришел к вам по очень важному делу, которое в двух словах не объяснить, я буду вынужден присесть на стул.

– О, тысяча извинений, дорогой мсье Жакаль! Входите же!

И молодой человек указал господину Жакалю на приоткрытую дверь, ведущую в маленькую гостиную.

Господин Жакаль вошел и устроился в кресле, стоявшем у камина.

Сальватор остался стоять.

Через приоткрытую дверь столовой комнаты господин Жакаль увидел на столе два прибора.

– Вы завтракаете? – спросил он.

– Уже позавтракал, – ответил Сальватор. – Но не изложите ли, наконец, цель вашего визита?..

– Сейчас. Итак, я сказал вам, – снова произнес господин Жакаль, – что мне очень трудно, если не сказать, невозможно объяснить вам мое появление здесь в такой день, как сегодня.

– А я ответил вам на это, что не понимаю, что вы имеете в виду.

– Так вот, вы поймете это, когда узнаете о том, что не только все кандидаты от оппозиции были избраны в Париже – вам это уже известно и я об этом распространяться не стану – но и о том, что большинство либерально настроенных кандидатов были избраны по всей территории Франции. Признайтесь, что если для вас это воскресенье – такой же день, как и все другие, то для правительства этот день – особенный.

– Ну, и что же вы хотите мне сообщить? – радостно воскликнул Сальватор.

– То, чего еще не знает никто, но что нам стало известно благодаря телеграфу. И позвольте мне сказать вам, что, если судить по радости, которая охватила вас при этом известии, я недаром потерял время, нанеся вам этот визит. Но это все – половина того, что я хотел вам сказать, дорогой мсье Сальватор.

Сальватор вытянул вперед руку.

– Прежде всего, мсье Жакаль, давайте выясним этот вопрос до конца, – сказал он. – Вы утверждаете, что кандидаты от оппозиции были избраны подавляющим большинством во всех департаментах?

– В этом я готов поклясться, – торжественно и грустно произнес господин Жакаль и тоже вытянул руку.

– Спасибо за приятную новость, дорогой мсье Жакаль. И уверяю вас, что я готов оказать вам помощь, если мне снова придется увидеть вас под суком дерева.

Господин Жакаль вздрогнул.

Это случалось с ним теперь всякий раз, когда он вспоминал о своем злоключении, или же когда ему на это кто-то намекал.

– Итак, вы полагаете, что мы с вами квиты, дорогой мсье Сальватор?

– Целиком и полностью, мсье Жакаль, – ответил молодой человек. – И вы сможете при случае сами в этом убедиться.

– А вот мне кажется, – загадочно произнес начальник полиции, – что я с вами расквитался еще только наполовину. И посему прошу вашего разрешения продолжить мой рассказ.

– Я вас очень внимательно слушаю.

– Позвольте мне задать вам один вопрос.

– Задавайте.

– Что бы вы предприняли, дорогой мсье Сальватор, будь вы на месте правительства или просто королем Франции, когда бы вы увидели, что, несмотря на все ваши усилия и усилия ваших государственных служащих, победила партия ваших противников?

– Я бы задумался, дорогой мсье Жакаль, – просто ответил Сальватор, – над причинами победы партии моих противников. И если бы оказалось, что партия моих противников действительно пользуется поддержкой большинства населения, я бы примкнул к большинству. Все это не столь трудно сделать.

– Конечно, конечно. Если следовать формальной логике, то так и подобало бы поступить. Прежде всего требуется понять, в чем успех противника, и принять это на вооружение: в этом вопросе у нас с вами полное взаимопонимание. Но, к несчастью, правительство не столь ясно представляет себе картину, как вы. Правительство умеет только подавлять.

– Угнетать! – с улыбкой произнес Сальватор.

– Угнетать, если хотите. Я не настаиваю. Так вот, правительство, полагая, безусловно, что действует в интересах большинства населения, решило прибегнуть к репрессиям. Теперь прошу вас, дорогой мсье, быть очень внимательным: допустим, что правительство решило действовать, прибегая ко всем законным или незаконным мерам. Что, по-вашему, оно должно сейчас сделать?