Юрбен Грандье - Дюма Александр. Страница 11

Учитывая изложенное, продолжал Юрбен, он просит бальи отдать распоряжение, чтобы мнимые одержимые были изолированы и отделены одна от другой, а ухаживали за ними священнослужители и медики, не вызывающие у него подозрений. По причине важности дела все это должно быть совершено, невзирая на любые протесты и сопротивление, но без вреда для упомянутых монахинь; в случае же если его просьба не получит удовлетворения, он оставляет за собою право жаловаться на правосудие.

Внизу прошения бальи тотчас написал, что ему будет дан ход в тот же день.

После Юрбена Грандье явились врачи, присутствовавшие при изгнании дьявола, — они принесли свое заключение. Там говорилось, что они наблюдали конвульсивные движения матери настоятельницы, но одного визита недостаточно, чтобы обнаружить их причину, которая может быть как естественной, так и сверхъестественной. Они хотят провести более тщательное обследование, дабы иметь возможность судить более уверенно, и с этой целью просят, чтобы им было позволено неотлучно пробыть подле одержимых несколько дней и ночей и пользовать их в присутствии других монахинь и кого-либо из судейских чиновников. Кроме того, необходимо, чтобы одержимые получали пищу и лекарства только из их рук, а также чтобы все прикасались к женщинам только в открытую и разговаривали с ними только громко — при этих условиях они, врачи, готовы дать правдивое заключение относительно природы упомянутых конвульсий.

Так как было уже девять утра и начинался очередной сеанс изгнания бесов, бальи отправился в монастырь, где нашел отправляющего мессу Барре и бьющуюся в судорогах настоятельницу. Войдя в церковь в момент возношения святых даров, чиновник заметил среди почтительно коленопреклоненных католиков молодого человека по имени Дессантье, который стоял, не сняв шляпы. Бальи велел ему немедленно обнажить голову или удалиться. В этот миг настоятельница начала корчиться с удвоенной силой, крича, что в церкви находятся гугеноты [23] и поэтому дьяволы получили над ней очень большую власть. Когда Барре осведомился, сколько их тут, она ответила: «Двое»; дьявол явно знал арифметику не лучше латыни, поскольку на самом деле, кроме самого Дессантье, среди прихожан находились приверженцы реформатской церкви — советник Абраам Готье, его брат, четыре сестры, проповедник Рене Фурно и прокурор Анжевен.

Дабы отвлечь собравшихся, чье внимание было обращено на слабость дьявола в арифметике, Барре поинтересовался у настоятельницы, действительно ли она не знает латыни, а когда та ответила, что ни словечка, он велел ей поклясться на дароносице. Женщина было заартачилась и довольно громко сказала:

— Отец мой, я боюсь, что за такую клятву меня покарает Господь.

Но Барре ответил:

— Дочь моя, ты должна поклясться ради славы Господней.

Настоятельница уступила. Тут кто-то из присутствующих заметил, что она перетолковывала своим ученицам катехизис; женщина решительно отвергла это мнение, но призналась, что занималась толкованием «Отче наш» и «Верую». Поскольку вопросы стали щекотливыми, настоятельница решила прибегнуть к спасительным конвульсиям, что не очень-то ей удалось, поскольку бальи приказал священнику спросить у нее, где теперь находится Грандье? Так как вопрос был задан согласно требнику, в котором утверждалось, что одержимые обладают способностью указывать, где находится какой-либо человек, то настоятельнице волей-неволей пришлось отвечать, и она сказала, что Грандье сейчас в большом зале замка.

— Это неверно, — громко отозвался бальи, — потому что прежде чем прийти сюда, я попросил Грандье удалиться в некий дом, где он теперь и находится. В этом можно убедиться, и правда будет выяснена без помощи изоляции монахинь, что всегда представляет известные трудности.

Сказав так, бальи велел Барре назвать тех из присутствующих монахов, кого бы он хотел отправить в замок в сопровождении одного из судейских и письмоводителя. Барре назвал монаха-кармелита, а бальи — судебного заседателя Шарля Шове, священника Исмаэля Булно и канцеляриста Пьера Тибо. Все они немедленно ушли, оставив остальных ждать их возвращения.

Между тем настоятельница после этого маневра бальи замолчала и, несмотря на все старания Барре, отказывалась отвечать на вопросы. Тогда священник велел привести сестру Клару, заявив, что один дьявол будет ободрять другого. Но бальи стал категорически возражать: по его мнению, двойное изгнание бесов приведет лишь к замешательству, воспользовавшись которым настоятельнице подскажут, что нужно отвечать, поэтому с заклинаниями следует подождать до возвращения посланцев. Несмотря на разумность этих доводов, Барре не уступал: ему нужно было во что бы то ни стало либо отделаться от бальи и тех судейских, которые разделяли его сомнения, либо с помощью сестры Клары как-то их обмануть. Поэтому вторая монахиня была приведена, несмотря на возражения бальи и других чиновников, которые, не желая участвовать в надувательстве, заявили, что не могут и не желают более быть актерами столь дурной комедии, и удалились. Во дворе они встретились с посланцами, побывавшими сперва в замке, который они обошли весь и не нашли там никаких признаков Грандье, а потом в указанном бальи доме, где обнаружили Юрбена в обществе исповедника монахинь отца Вере, Матюрена Руссо, каноника Никола Бенуа и доктора Куто, причем те заявили, что Грандье находится вместе с ними неотлучно уже два часа. Судейские, которые только того и ждали, разошлись, а посланцы сообщили весть всем остальным, что было воспринято именно так, как и следовало того ожидать. Тогда кармелит, желая сгладить неблагоприятное впечатление и надеясь, что во второй раз дьявол угадает удачнее, чем в первый, спросил у настоятельницы, где Грандье находится теперь. Не раздумывая, та ответила, чтоон прохаживается с бальи по церкви Святого Креста. Тотчас была послана новая депутация, которая, не найдя в церкви Святого Креста ни души, зашла в замок, где обнаружила бальи, принимавшего посетителей: из монастыря он сразу отправился в суд и с Грандье не виделся. В тот же день обе монахини объявили, что более не желают, чтобы изгнание дьяволов происходило в присутствии бальи и сопровождающих его чиновников, и впредь при таких свидетелях отвечать не будут.

Узнав об этой наглости, в результате которой единственный беспристрастный человек, на кого он мог рассчитывать, оказался лишен возможности присутствовать при зкзорцизме, Грандье принес бальи очередную жалобу с требованием наконец изолировать одержимых, но бальи, в интересах самого же Юрбена не осмелившийся дать ей ход из опасения, что такое вмешательство в церковные дела приведет к прекращению судебного разбирательства, созвал самых уважаемых жителей города, дабы посоветоваться, что в данном случае следует предпринять ради блага общества. В результате генеральному прокурору и епископу Пуатье были отправлены письма, в которых их просили употребить свой вес и благоразумие для прекращения столь пагубных интриг. Письмо вместе со всеми имеющимися протоколами отправили тотчас же, однако прокурор ответил, что дело, о котором идет речь, подлежит разбирательству в духовном суде и парламент отношения к нему не имеет. Епископ Пуатье не ответил вовсе.

Однако к врагам Грандье он отнесся с большим расположением: после неудачного сеанса изгнания дьяволов, состоявшегося 26 ноября, те решили принять меры предосторожности и просить, чтобы епископ назначил новых представителей, которые от его имени присутствовали бы при лечении одержимых. Барре сам съездил с этой просьбой в Пуатье, и епископ назначил своими представителями родственников врагов Грандье — Деморана, старшину каноников из Туара, и Базиля, старшину каноников из Шампиньи. Перед вами копия нового распоряжения епископа.