Первый дон - Пьюзо Марио. Страница 60

Альфонсо лежал без сознания, прикрытый простыней, раны на лице сочились кровью.

Только увидев его, Лукреция горестно вскрикнула и лишилась чувств. Хофре успел подхватить ее, отнес к креслу, осторожно усадил в него. Лицо Чезаре прикрывала карнавальная маска, но у Хофре тем не менее сложилось впечатление, что его старший брат не особо удивлен.

– Брат, – спросил он, – кто мог на него напасть?

Глаза Чезаре сверкнули в прорезях маски.

– Малыш, у каждого из нас больше врагов, чем мы можем себе представить, – потом с неохотой добавил:

– Пойду посмотрю, вдруг удастся найти этих негодяев, – и покинул комнату.

Как только Лукреция пришла в себя, она приказала слугам принести бинты и теплую воду. Осторожно приподняла простыню, чтобы посмотреть, что сделали с ее любимым, увидела рану на груди, ей стало нехорошо, и она вернулась в кресло.

Хофре оставался с ней, и вместе они провели ночь, ожидая, когда же Альфонсо откроет глаза. Но произошло это лишь через два дня, когда уже прибыли и врач из Неаполя, и Санчия. Последняя, вне себя от горя, наклонилась, чтобы поцеловать брата в лоб, но не нашла места, свободного от ссадин или синяков, поэтому взяла его руку и поцеловала синюшные пальцы.

Потом поцеловала Лукрецию и мужа, который, несмотря на трагизм ситуации, не скрывал, что безумно рад ее видеть. Хофре показалось, что Санчия стала еще прекраснее. Густые черные волосы, обрамлявшие раскрасневшееся от тревоги за брата лицо, глаза, блестящие от слез… он любил ее даже сильнее, чем прежде.

Санчия села рядом с Лукрецией, взяла ее за руку.

– Как ужасно, что какие-то бандиты могут напасть на принца. Я здесь, ты можешь отдохнуть, я позабочусь о брате.

Лукреция так обрадовалась приезду Санчии, что снова заплакала. Санчия гладила ее по голове, плечам.

– Где Чезаре? Он узнал что-нибудь важное? Поймал бандитов?

Лукреция от слабости смогла только покачать головой.

– Мне надо поспать, хоть чуть-чуть. Потом я вернусь, чтобы ждать, когда Альфонсо откроет глаза. Я хочу, чтобы первым делом он увидел меня.

Ее брат Чезаре. Выражение его лица, когда он услышал дурную весть. Вернее, отсутствие всякого выражения. Что же скрывалось под маской?

Несколькими днями позже Хофре и Санчия наконец-то остались одни в своей спальне. Ему не терпелось побыть с ней наедине, но он понимал ее тревогу за судьбу брата и стремление облегчить его страдания.

Теперь же, когда Санчия разделась, чтобы лечь в постель, Хофре подошел к ней, обнял.

– Мне очень тебя недоставало. И я так огорчен случившимся с твоим братом.

Обнаженная Санчия обвила руками шею Хофре, в редком приливе нежности положила головку ему на плечо.

– Мы должны поговорить о твоем брате.

Хофре отступил на шаг, чтобы видеть ее лицо. Ослепительно красивое, смягчившееся под влиянием трагедии.

– Чезаре чем-то тебя тревожит? – спросил он.

Санчия скользнула в постель, знаком предложила Хофре присоединиться к ней.

– Чезаре многим меня тревожит. А от этих идиотских масок, которые он не снимает, просто мурашки бегут по коже.

– Маски скрывают отметины от оспы, Санчия. Чезаре они действуют на нервы.

– Хофре, дело не только в масках. После возвращения из Франции он стал совсем другим. То ли его пьянит собственная власть, то ли оспа повредила ему не только лицо, но и мозг, но я боюсь за нас всех.

– Он более всего хочет защитить нашу семью, сделать Рим сильным, объединить маленькие города-государства, чтобы они получили достойного правителя в лице Святейшего Папы.

– Это не секрет, что нет у меня любви к твоему отцу.

После того, как он отослал меня. И если бы не забота о брате, ноги моей в Риме бы больше не было. Если ты хочешь жить со мной, тебе придется поехать в Неаполь, ибо твоему отцу я не доверяю.

– Ты все еще злишься на него, и не без причины. Но вполне возможно, что со временем злость твоя пройдет.

Санчия знала, что такому не бывать, но прекрасно понимала, что и ей, и Альфонсо грозит опасность, а потому на этот раз прикусила язычок. Однако ей хотелось знать, что думает Хофре о своем отце… какие чувства испытывает по отношению к нему.

Он уже улегся рядом, оперся на локоть, чтобы смотреть на нее. И вновь она остро почувствовала его наивность.

– Хофре, – Санчия коснулась его щеки. – Я всегда признавала, что, выходя замуж, считала тебя слишком молодым и тугодумом. Но с тех пор узнала тебя ближе, начала понимать, увидела доброту твоей души. Я знаю, что ты способен на любовь, которая недоступна другим членам твоей семьи.

– Креция умеет любить, – возразил Хофре. Вспомнил, как Чезаре не выдал его тайну, и уже хотел добавить:

«Чезаре тоже», – но передумал.

– Да, Креция умеет любить, и это для нее беда, потому что безграничное честолюбие отца и брата разорвет ей сердце. Неужели ты не видишь, какие они?

– Отец верит, что его миссия – укрепить церковь, – объяснил Хофре. – А Чезаре хочет, чтобы Рим стал таким же могучим, как и во времена Юлия Цезаря, в честь которого его и назвали. Он считает, что его призвание – сражаться на священной войне.

Санчия улыбнулась.

– А ты никогда не думал, каково твое призвание? Кто-нибудь тебя об этом спрашивал? Как ты можешь не испытывать ненависти к брату, который перетянул на себя все внимание отца, или к отцу, который так редко вспоминает о твоем существовании?

Хофре провел рукой по ее смуглому плечу. Прикосновение к бархатистой коже доставило ему огромное удовольствие.

– В детстве я мечтал о том, чтобы стать кардиналом.

Запах одежд отца, когда совсем маленьким он брал меня на руки и сажал на шею, наполнял меня любовью к Господу и желанием служить ему. Но прежде чем я мог выбирать, отец отправил меня в Неаполь. Чтобы женить на тебе. Поэтому тебе досталась вся та любовь, которую я берег для Бога.

Влюбленность Хофре только прибавила Санчии желания раскрыть глаза мужу, показать, сколь многого его лишили.

– Святейший Папа часто безжалостен в достижении своих целей. Ты же видишь эту безжалостность, пусть она и задрапирована Целесообразностью. И честолюбие Чезаре граничит с безумием… или ты этого не понимаешь?

Хофре закрыл глаза.

– Любовь моя, я вижу больше, чем ты думаешь.

Санчия страстно поцеловала его, и они слились воедино. С годами он стал нежным, опытным любовником, потому что она оказалась хорошей учительницей. И в первую очередь старался доставить ей удовольствие.

Потом они лежали рядышком, Хофре молчал, но Санчия посчитала необходимым предупредить его с тем, чтобы обезопасить себя.

– Хофре, любовь моя, если твоя семья попытается убить моего брата или не помешает этому и отошлет меня ради политических выгод, будешь ли ты в безопасности?

Как долго они позволят нам быть вместе?

– Я никому не позволю разлучить нас, – в голосе Хофре слышалась угроза. То было не признание в любви, а обещание мести.

Чезаре провел утро на улицах Рима, спрашивая горожан о нападении на Альфонсо. Не слышал ли кто о появлении в городе заезжей банды? Не видел ли кто чего-то такого, что может помочь следствию? Усилия его не дали результата, и он возвратился в Ватикан, где Александр напомнил ему, что он должен встретиться с кардиналом Рарьо и обсудить подготовку к юбилейной Пасхе.

Встретились они за обедом на террасе кардинальского дворца, Чезаре предложил оплатить многие из запланированных праздничных мероприятий и силами солдат провести расчистку города.

Потом по предложению кардинала они отправились в лавку, торговавшую антиквариатом. Кардинал Рарьо собрал великолепную коллекцию античной скульптуры, и владелец лавки, репутация которого не вызывала сомнений, сообщил, что ему есть чем порадовать постоянного покупателя.

Через несколько минут узкая улочка привела их к крепкой дубовой двери. Кардинал постучал. Улыбчивый пожилой мужчина с длинными седыми волосами открыл дверь.