Хроники Нарнии (сборник) (другой перевод) - Льюис Клайв Стейплз. Страница 87

– Вперед, король Эдмунд, вперед, – донесся голос Трама сзади и сверху, а затем, гораздо дальше, с обрыва, голос Питера:

– Ну, смелей, Сьюзен. Дай руку. Здесь и ребенок спустится. И перестань ворчать.

Через несколько минут они были внизу, и рев воды оглушил их. Двигаясь осторожно, как кошка, Аслан с камня на камень переходил поток. Посредине он остановился, нагнулся, чтобы напиться, а когда поднял свою огромную голову, стряхивая капли воды, то снова обратил к ним свое лицо. И тогда Эдмунд увидел его.

– О, Аслан! – крикнул он, бросаясь вперед, но Лев махнул хвостом и начал мягко взбираться на дальний обрыв Стремнинки.

– Питер, Питер, – кричал Эдмунд, – ты видишь?

– Что-то вижу, – отвечал Питер, – но все так обманчиво в лунном свете. Идем же, и да здравствует Люси. Я теперь почти не чувствую усталости.

Аслан без колебаний вел их влево, вверх по ущелью. Все путешествие было странным, как во сне, – ревущий поток, влажные серые травы, мерцающие скалы впереди, и все время – величественный, неслышно шествующий впереди Зверь. Все, кроме Сьюзен и гнома, теперь видели его.

Вскоре они подошли к другой крутой тропе, на склоне дальнего обрыва. Здесь уступ был гораздо круче, чем тот, по которому они только что спустились, и подниматься пришлось длинными утомительными зигзагами. К счастью, луна сияла прямо над ущельем, так что оба склона были освещены.

Люси совсем выдохлась, но тут хвост и задние лапы Аслана исчезли за краем обрыва; последним усилием она вскарабкалась следом и, с дрожащими коленями, обессиленная, вышла на холм, к которому они стремились с тех пор, как покинули Зеркальный залив. Длинный пологий склон (вереск, трава и несколько очень больших камней, сияющих в лунном свете) тянулся вверх и скрывался среди мерцающих рощ, в полумиле отсюда. Люси узнала его. Это был холм Каменного Стола.

Звеня кольчугами, все остальные вскарабкались вслед за ней. Аслан плавно скользил впереди, они шли по пятам.

– Люси, – очень тихо сказала Сьюзен.

– Да? – отозвалась Люси.

– Я его теперь вижу. Мне стыдно.

– Это очень хорошо.

– Но все гораздо хуже, чем ты думаешь. Я же поверила в него вчера. Когда он предупреждал, чтоб мы не шли в ельник. И я поверила в него ночью, когда ты нас будила. Я все понимала, глубоко внутри. Или поняла бы, если бы позволила себе. Но я хотела одного – выбраться из леса и… ой, не знаю. И что же я ему скажу?

– Может быть, говорить особенно и не надо, – задумчиво ответила Люси.

Вскоре они достигли деревьев, и сквозь них дети увидели Великий Курган, Холм Аслана, воздвигнутый вокруг Стола, когда их уже не было в Нарнии.

– Наша сторона не очень-то хорошо несет дозор, – прошептал Трам. – Нас должны были заметить раньше…

– Ш-ш-ш! – сказали остальные четверо, потому что Аслан остановился, обернулся и стоял лицом к ним, глядя столь величаво, что они радовались, насколько может радоваться тот, кто очень напуган, и боялись, как может бояться тот, кто очень обрадован. Мальчики шагнули вперед, Люси за ними, Сьюзен и гном отпрянули.

– О Аслан! – воскликнул король Питер, опускаясь на одно колено и поднимая тяжелую лапу Льва к своему лицу. – Я так рад. Я так виноват. Я вел их не туда с самого начала, и особенно вчера утром.

– Мой дорогой сын, – сказал Аслан.

Затем он повернулся и приветствовал Эдмунда.

– Молодец, – вот что он сказал.

Потом, помолчав, произнес глубоким и низким голосом:

– Сьюзен.

Сьюзен не ответила, но похоже было, что она плачет.

– Ты слушалась страхов, дитя, – произнес Аслан. – Подойди, дай мне дохнуть на тебя. Забудь обо всем. Стала ли ты снова храброй?

– Немножко, Аслан, – отвечала Сьюзен.

– А теперь! – произнес Аслан гораздо громче, и в голосе его слышалось рычание, и хвост хлестал по бокам. – А теперь, где этот маленький гном, этот прославленный меченосец и лучник, который не верит во львов? Поди сюда, сын Земли, поди СЮДА! – в последних словах был уже не отзвук рычания, а самый настоящий рык.

– Видения и наводнения! – почти без голоса простонал Трам. Дети, которые знали Аслана и видели, что гном ему нравится, не тревожились, иное дело Трам, никогда не видевший львов, тем более – Льва. Однако он сделал единственную разумную вещь – вместо того чтобы кинуться наутек, неверным шагом двинулся к Аслану.

Аслан бросился на него. Вы когда-нибудь видели, как мама-кошка держит в зубах своего маленького котенка? Это было что-то вроде этого. Гном, сжавшийся в жалкий комочек, свисал изо рта у Аслана. Аслан встряхнул его, кольчуга задребезжала, как связка ключей, а затем – алле-гоп! – гном взлетел в воздух. Он был в такой же безопасности, как в собственной постели, но он-то этого не знал. Огромные бархатные лапы подхватили его нежно, как материнские руки, и поставили на землю.

– Сын Земли, будем ли мы друзьями? – спросил Аслан.

– Д-д-да, – прохрипел гном, все еще не в силах отдышаться.

– Ну вот, – сказал Аслан. – Луна заходит. Обернитесь: брезжит рассвет. Мы не можем терять времени. Вы трое, сыны Адама и сын Земли, ступайте в Курган и разберитесь с тем, что там обнаружите.

Гном все еще не обрел голоса, а мальчики не осмелились попросить Аслана пойти с ними. Все трое выхватили мечи, отсалютовали, затем повернулись и, звеня, ушли во мрак. Люси не заметила в их лицах и тени слабости, оба – и Верховный Король, и король Эдмунд – казались скорее мужчинами, чем мальчиками.

Девочки, стоя подле Аслана, провожали их взглядом. Освещение изменилось. На востоке над горизонтом, как маленькая луна, сияла Аравир, утренняя звезда Нарнии. Аслан, который, казалось, еще вырос, поднял голову, тряхнул гривой и зарычал.

Звук, глубокий и пульсирующий вначале, как орган, начинающийся с низкой ноты, взмыл и стал громче, и еще, и еще громче, пока от него не задрожали земля и воздух. Он поднимался с холма и плыл над всей Нарнией. Внизу, в лагере Мираза, люди просыпались, бледнели, уставившись друг на друга, и хватались за оружие. Еще ниже, на Великой реке, особенно холодной в этот предутренний час, из воды поднялись головки нимф и большая косматая голова речного бога. Дальше, в каждом поле и лесу, кролики выставляли из норок настороженные ушки, птички сонно вытаскивали клювики из-под крыла, совы ухали, лисицы тявкали, ежи хрюкали, деревья раскачивались. В городах и деревнях матери крепче прижимали детей к груди, а мужчины вставали, чтобы зажечь свет. Далеко на северной границе великаны выглядывали в темные двери своих замков.

Люси и Сьюзен увидели, как что-то темное стекается к ним со всех сторон. Сначала это напоминало черный туман, стелющийся по земле, потом – черные штормовые волны, которые, надвигаясь, вздымаются все выше, и наконец стало тем, чем было на самом деле, – движущимися лесами. Все деревья мира спешили предстать перед Асланом. Однако, приближаясь, они все меньше походили на деревья, и когда вся толпа, кланяясь, приседая и приветственно размахивая руками, собралась вокруг Люси, то девочка увидела, что все они приняли человеческое обличье. Бледные девушки-березы встряхивали головами, женщины-ивы отбрасывали волосы с задумчивых лиц, чтобы взглянуть на Аслана, царственные буки застыли недвижно, благоговея перед ним, огромные мужественные дубы, тонкие и меланхоличные вязы, пышноволосые остролисты (сами темные, но их жены сверкали, украшенные яркими ягодами) и веселые рябины – все склонялись и вновь выпрямлялись, крича: «Аслан! Аслан!» – кто хриплым, кто скрипучим, кто певучим голосом.

Танцующая толпа вокруг Аслана (потому что танец начался снова) стала такой тесной, хоровод – таким быстрым, что Люси растерялась. Она не могла бы ответить, когда заметила между деревьями скачущих людей. Один был юный, в одной лишь оленьей шкуре, с венком из виноградных листьев на голове. Лицо его казалось бы чересчур смазливым для юноши, не будь оно таким диким. Как сказал Эдмунд, увидев его через несколько дней: «Этот парень способен на что угодно – абсолютно на что угодно». У него было, похоже, много имен, Бромий, Бассарей, Овен – три из них. За ним следовала толпа девушек, таких же диких, как он сам. Появился даже, как ни странно, некто на ослике. И все смеялись, и все кричали: «Эван, эван, эвоэ-э-э».