Хроники Нарнии (сборник) (другой перевод) - Льюис Клайв Стейплз. Страница 89

Серый, тусклый голос, от которого у Питера мороз пробежал по коже, ответил:

– Я алчу. Я жажду. Укусив, я вцепляюсь насмерть, и даже после моей смерти захваченное вырезают из тела моего врага и погребают вместе со мной. Я могу голодать сотни лет и не умру. Я могу лежать сотни лет на льду и не замерзну. Я могу выпить реку крови и не лопну. Укажите мне ваших врагов.

– И в присутствии этих двоих ты хочешь открыть свой план? – спросил король.

– Да, – отвечал Никабрик. – И с их помощью собираюсь его осуществить.

Прошла минута или две. Трам и мальчики слышали, как Каспиан и двое его друзей переговариваются тихими голосами, но слов различить не могли. Затем Каспиан заговорил громко.

– Хорошо, Никабрик, – сказал он, – мы выслушаем твой план.

Наступила пауза, такая долгая, что мальчики засомневались, собирается ли Никабрик вообще начать; когда же он все-таки начал, то так тихо, словно ему самому неприятно было это говорить.

– В конце концов, – бормотал он, – никто из нас не знает правды о древних временах Нарнии. Трам и вовсе не верил в эти рассказы. Я готов был им поверить. Мы испытали Рог, и ничего не вышло. Если даже и были Верховный Король Питер, и королева Сьюзен, и король Эдмунд, и королева Люси, значит, они не услышали нас, или не смогли прийти, или они наши враги…

– Или они в пути, – вставил Боровик.

– Ты можешь твердить это, пока Мираз не скормит нас всех собакам. Как я сказал, мы потянули за одно звено в цепочке древних легенд, и ничего не вышло. Ладно. Когда у вас ломается меч, вы хватаетесь за кинжал. Истории рассказывают о других силах, правивших прежде королей и королев. Что если мы вызовем их?

– Если ты про Аслана, – сказал Боровик, – так это одно и то же – вызвать его или королей. Если он не пришлет их (а я убежден, что пришлет), что толку звать его самого?

– Тут ты прав, – отвечал Никабрик. – Аслан и короли – примерно одно и то же. Или Аслан умер, или он против нас. Или его не пускает кто-то более могущественный. А если он и придет – где уверенность, что он станет на нашу сторону? Судя по тому, что мне говорили, нас, гномов, он временами не жаловал. Да и не только нас. Спросите волков. Во всяком случае, как я слышал, он был в Нарнии только однажды, и то недолго. Можете сбросить Аслана со счетов. Я говорил кое о ком ином.

Ответа не было. Несколько минут стояла такая тишина, что Эдмунд слышал тяжелое и шумное дыхание барсука.

– О ком же? – спросил наконец Каспиан.

– О силе, которая настолько превосходит Аслана, что заколдовала Нарнию на долгие годы, если истории говорят правду.

– Белая Колдунья! – воскликнули три голоса, и по шуму Питер догадался, что король, барсук и Корнелиус вскочили на ноги.

– Да, – отвечал Никабрик очень тихо и отчетливо, – Колдунья. Не пугайтесь этого имени, вы же не дети. Нам нужна сила – могущественная сила, которая встанет на нашу сторону. Что до могущества – разве истории не говорят, что Колдунья победила Аслана, связала его и убила на этом самом камне, который стоит тут рядом, за кругом света от факела?

– Но они же рассказывают, как он возвратился к жизни, – резко ответил барсук.

– Рассказывают, – согласился Никабрик, – но ты замечал, как мало говорится о том, что он потом делал? Он словно выпадает из истории. Как ты это объяснишь, если он действительно ожил? Не проще ли предположить, что никто не оживал, а истории ничего не рассказывают, потому что рассказать нечего?

– Он возвел на престол королей и королев, – возразил Каспиан.

– Король, который только что выиграл великую битву, может взойти на престол и без помощи дрессированного льва, – сказал Никабрик.

Кто-то, наверное Боровик, свирепо зарычал.

– И вообще, – продолжал Никабрик, – что сталось с королями и их царством? Тоже исчезли. Иное дело – Колдунья. Говорят, она правила сто лет – сто лет зимы. Вот это сила, если хотите. Это нечто практическое.

– Небо и земля! – вскричал король. – Разве не говорили нам всегда, что она была самым худшим врагом? В десять раз хуже Мираза?

– Возможно, – холодно отвечал Никабрик, – для вас, людей, если кто-то из вас существовал здесь в те дни. Возможно, для кого-то из зверей тоже. Слышал, что она истребляла бобров – во всяком случае, сейчас их в Нарнии нет. Однако она всегда хорошо относилась к нам, гномам. Я гном и стою за свой народ. Мы не боимся Колдуньи.

– Но вы присоединились к нам, – сказал Боровик.

– Да, и много добра принесло это моему народу! – огрызнулся Никабрик. – Кого посылают в самые опасные вылазки? Гномов. Кому достается меньше всего еды, когда начинают урезать рацион? Гномам. Кто…

– Ложь! Все ложь! – вскричал барсук.

– И потому, – продолжал Никабрик, срываясь на пронзительный крик, – если вы не можете помочь моему народу, я пойду к тому, кто поможет.

– Это открытое предательство, гном? – спросил король.

– Спрячь меч в ножны, Каспиан, – сказал Никабрик. – Убийство на совете, да? Вот какие ваши игры? Попробуйте на свою голову! Уж не думаете ли вы, что я вас боюсь? Вас трое против нас троих.

– Что ж, подойдите, – прорычал Боровик.

– Стоп, стоп, стоп, – сказал доктор Корнелиус. – Не торопитесь. Колдунья мертва. Все истории согласны в этом. Как это Никабрик собрался вызвать Колдунью?

Тот серый и ужасный голос, который прежде прозвучал только раз, произнес:

– Мертва ли?

Затем тонкий, плачущий голос начал:

– О, благословенно его сердце, его дорогое маленькое величество может не беспокоиться. Белая госпожа – так мы ее называем – не умерла. Превосходительный доктор просто шутит над бедной старушкой. Любезнейший господин доктор, ученейший господин доктор, кто и когда слышал, чтоб хоть одна колдунья действительно умерла? Ее всегда можно вернуть.

– Вызовите ее, – потребовал серый голос. – Мы все готовы. Очертите круг. Разожгите синий огонь.

Заглушая нарастающее рычание барсука и резкое «Что-о?» Корнелиуса, прогремел голос Каспиана:

– Так вот твой план, Никабрик! Черным колдовством призвать проклятый призрак. И я вижу, кто твои спутники – ведьма и волк-оборотень!

В следующее мгновение все смешалось. Слышалось рычание и лязг зубов. Мальчики и Трам ворвались внутрь. Питер успел увидеть ужасное, серое, тощее существо, получеловека-полуволка, в тот миг, когда оно прыгнуло на мальчика примерно его лет, а Эдмунд – барсука и гнома, которые катились по полу, как дерущиеся коты. Трам оказался лицом к лицу с ведьмой. Ее нос и подбородок смыкались, как клещи, грязные серые космы развевались, пальцы держали доктора Корнелиуса за горло. Трам взмахнул мечом, и ее голова покатилась по полу. Тут свеча погасла, сбитая на землю, и секунд шестьдесят в темноте мелькали только мечи, зубы, когти, кулаки и ботинки. Потом наступила тишина.

– Ты в порядке, Эд?

– На-наверное, – пропыхтел Эдмунд. – Я поймал этого гада Никабрика, но он еще жив.

– Гирьки-графинчики! – раздался сердитый голос. – Это вы на мне сидите. Слезайте. Вы прямо слоненок.

– Простите, Д.М.Д., – сказал Эдмунд. – Так лучше?

– М-м-м! Нет! – промычал Трам. – Вы заехали мне в рот ботинком. Отойдите.

– Здесь ли король Каспиан? – спросил Питер.

– Я здесь, – произнес совсем слабый голос. – Меня кто-то укусил.

Все услышали, как кто-то чиркнул спичкой. Это был Эдмунд, слабый огонек осветил его бледное и грязное лицо. Он огляделся, нашел подсвечник (они тут больше не пользовались лампами, потому что кончилось масло), поставил его на стол и зажег. Когда пламя разгорелось, остальные устало поднялись на ноги. Шесть лиц уставились друг на друга в свете свечи.

– Кажется, никто из врагов не уцелел, – сказал Питер. – Вот ведьма, мертвая. (Он торопливо отвел глаза.) И Никабрик, тоже мертвый. А вот и волк-оборотень. Давненько я их не видел. Волчья голова на человеческом теле. Значит, его убили в момент превращения. А вы, я полагаю, король Каспиан?

– Да, – отвечал другой мальчик. – Но я не могу догадаться, кто вы.