Граната в ушанке - Ефетов Марк Симович. Страница 4
- Тогда так, - сказал Володя. - Я тебе всё расскажу, а ты мне поклянёшься страшной клятвой, что, если разболтаешь или обманешь меня...
- Что?..
- Всё! - сказал Володя и рубанул по воздуху рукой, будто у него в руках была сабля.
- Клянусь! - сказал Костя.
Володя приказал:
- Повтори семь раз! Ну!
- Клянусь! Клянусь! Клянусь! Клянусь! Клянусь! Клянусь! Клянусь! торжественно произнёс Костя. А про себя подумал: "Будет мне капут".
Володя взял Костю за руку и произнёс тоном приказания:
- Пошли!
Они вошли в боковую аллею, с которой Володя свернул на тропинку. Очевидно, он хотел найти совсем пустынное место. На выставке разыскать такое место было не так-то легко. Но Володя шёл быстро, увлекая за собой Костю до тех пор, пока они не очутились за каким-то недостроенным павильоном. Тут, среди железных бочек и вёдер с известью и коричневой краской, была тишина, людей не видно, и даже шум толпы сюда не долетал. Невдалеке зеленела небольшая рощица.
- Теперь слушай! - сказал Володя.
"КОМАНДОВАТЬ БУДУ Я"
Костя, уже привыкший к тому, что Володя ужас как много знает и обо всём говорит, будто ему сто лет, всё ж таки удивился. Он, Костя, прожил в Новгороде, можно сказать, всю свою жизнь, каждый день ходил мимо старинного кремля и не обращал на него никакого внимания. Висят таблички "Охраняется государством", и всё...
- ...Когда наши отбивали Новгород у фашистов, знаешь, что было? Володя держал Костю за плечи, и Костя думал при этом: "Сильный". - Ну, отвечай!
- А? - будто очнувшись от сна, воскликнул Костя. С ним ведь случалось, что он задумается и забывает обо всём вокруг. - Наши, когда отбивали? Да? Ух, Володька, и бои же были! Жуть! Артиллерия била, "катюши" - гвардейские миномёты. Дальнобойки...
- Хватит! - Володя рубанул рукой воздух. - Не знаешь - помалкивай. Дальнобойки?! Наши издали приказ: "Ни одного снаряда по Новгороду!"
- Ну?!
- Вот тебе, Костя, и ну! Наши брали город, можно сказать, голыми руками. Разведчики ползли по-пластунски - окружали фашистов. Втихаря захватывали охранения. Маскировались на местности. Это ты понимаешь?
- Понимаю, - негромко сказал Костя. Он проникался всё большим и большим уважением к этому парню.
- А почему наши старались не бить по Новгороду, освобождая город, и свалились на фашистов на пять дней раньше, чем те ожидали? Зачем?! Чтобы спасти памятники! Понял?..
- Угу! А ты откуда знаешь? Тебя и на свете не было, когда наши отбивали Новгород у фашистов.
- Ну и что ж, что не было! А у меня брат Женька знаешь кто? Историк. Понятно тебе? Он всё про всё знает. Ты думаешь, церкви и монастыри были, только чтобы людям богом головы дурить? Кто шёл против церковников, того калёным железом пытали, в стены живыми замуровывали. Там, в этих церквах и монастырях, такое делалось... Мне брат рассказывал. И здесь же, в церковных подвалах, были склады всякие: оружие, ядра, золота всякого жуть... Понятно тебе?
- Понятно, - сказал Костя.
Он вспомнил свой родной Новгород: широкоэкранное кино, школу, реку Волхов, а за ним стены монастыря с узенькими, как щёлочки, окошечками. И увиделось ему, как стоит на коленях человек, обросший, оборванный, а его пытают куском железа, и железо это малиновое, как под молотом у колхозного кузнеца.
Костя зажмурился.
- А золото? - спросил он. - Оно тоже было в монастырях?
Володя надвинул на голову шлем, двумя руками как бы пригладил его и сказал, произнося слова медленно и торжественно:
- Ты клятву давал?
- Давал.
- Хочешь союз, чтоб вместе раскрыть страшную тайну?
- Хочу.
- Ты когда едешь домой?
- Завтра. Поезд днём, в два часа.
- Так слушай и запоминай. Записывать ничего не надо. Тайна.
- Тайна! - как эхо повторил Костя.
- Завтра в тринадцать ноль-ноль я буду возле Ленинградского вокзала у справочной будки. Понятно?
- Понятно!
- Я передам тебе записки, по которым начнём поиски. Но если проболтаешься...
- Если проболтаюсь? Нет, ты скажи, чего тогда будет?
- "Чего, чего"! Если ты струсишь, чихал я на тебя. Сам управлюсь. Сам буду искать и сам найду. Кто ищет, тот всегда найдёт.
- Клянусь!
Костя хотел спросить, какие это будут поиски, что искать, где искать и зачем, но побоялся и промолчал. При этом он посмотрел на большие часы, висевшие на столбе, и понял, что мама его уже давно ждёт, а когда мама долго его ждёт, потом ничего хорошего ждать нельзя: мама будет вспоминать, может быть, целую неделю или даже месяц, как он её переволновал, какой он нехороший, распущенный, и всякое такое...
- ...Ты по сторонам не гляди, а слушай! - властно сказал Володя.
Да, была в нём какая-то сила, которая, будто магнитом, притягивала к нему Костика.
- Слушаю! - сказал он. - Только ты, Володя, не кричи на меня. Я медленный.
- Значит, так, Костик. Ещё условие: командиром буду я. А ты будешь писать мне донесения. И чтоб совершенно секретно. Понял?
- Понял!
- Тогда до завтра! - чётко, по-военному отчеканил Володя.
- До завтра! - повторил Костя.
ЧЕСНОКУ ТЫСЯЧА ЛЕТ
В первом классе Володю Замараева называли "Замарашка". Но это прозвище скоро исчезло как-то само собой. Дело в том, что оно подходило к Володиной фамилии, но никак не подходило к его характеру. Ну какой он, право, замарашка, когда даже в поступках - не только во внешности - бывал всегда чистым, честным, прямым. Учительница вызвала его как-то по географии, а он в тот день не приготовил урока. Ему подмигивали и кивали со всех сторон: "Иди, Володька, подскажем. Иди".
А он стоял у парты и, глядя прямо в глаза учительнице, говорил:
- Сегодня я не приготовил урока. Но завтра, обещаю, отвечу на пять... Если вызовете.
Его вызвали на следующем уроке, и он действительно ответил на все вопросы без запинки.
Каждую весну в Володином сердце просыпалось радостное беспокойство. Ему хотелось оседлать коня и взбираться по крутым каменистым тропам так, чтобы закружилась голова, а у лошади из-под копыт скатывались камни и гулко ухали в пропасть. Он мечтал о степных просторах, о бурном море, о бульканье каши на костре, о снеговых вершинах и тёмных пещерах. Он говорил, что хочет быть археологом или геологом, и это была чистейшая правда.