Янтарные небеса - Бристол Ли. Страница 23

– Естественно, имею! – проговорила она, пытаясь не повышать голоса.

Джейк коротко кивнул.

– Спички в сумке.

И, не удостоив Джессику ни словом, ни взглядом, зашагал прочь, продираясь сквозь кусты. Шаги его становились все глуше, пока наконец не стихли вдали.

А Джессика так и осталась стоять. Несмотря на влажную полуденную жару, ее пробирала дрожь. После ухода Джейка наступила гнетущая тишина, и Джессика чувствовала себя покинутой и никому не нужной. Ей казалось, что сотни глаз наблюдают за ней с ветвей кустарника, с веток деревьев, с противоположного берега. Она попыталась представить милую сердцу усадьбу «Три холма», такую красивую, изысканную, мирную и безопасную, однако ей не верилось, что такое место и в самом деле есть на свете, а если и существует, маловероятно, что она его когда-нибудь увидит. Скорее бы уж Джейк возвращался!

Но когда Джейк вернется, он должен увидеть горящий костер, иначе он в очередной раз разозлится. А Джессике этого вовсе не хочется. Значит, нужно приниматься задело. Собрав все свое мужество, Джессика осторожно сделала один шажок, потом другой и начала собирать сухие ветки.

– Господь – мой пастырь, – забормотала она, пытаясь себя ободрить. Однако молитва не возымела должного действия.

Джессика уже, должно быть, в пятидесятый раз прочитала двадцать третий псалом, когда послышался треск веток. Джейк возвращался. Первым ее побуждением было вскочить и завопить от радости, однако Джессика заставила себя сидеть на месте. Спокойно и методично, не оборачиваясь, продолжала она подбрасывать дрова в костер. В седельных сумках Джейка нашлось изрядное количество муки и закваска. Джессика смешала эти продукты с питьевой водой из фляги. Получилось тесто. Добавив в него для вкуса ягоды ежевики, она выложила тесто на сковородку и поставила ее на угли. Лепешка должна получиться на славу!

Джейк возвращался с уткой, которую раздобыл на ужин и уже успел выпотрошить и ощипать. Выйдя на поляну, он застыл на месте как вкопанный, потрясенный невероятной картиной: Джессика сидела перед костром и пекла в сковороде хлеб.

Удивительно! Он не сомневался, что, как только уйдет от нее, она устроит истерику, после чего забьется в лодку и будет сидеть там до тех пор, пока он не вернется. А оказывается, она развела аккуратненький костерок – сообразив предварительно очистить для него место от травы и веток, – вытащила каким-то непостижимым образом из лодки тяжеленное седло, на котором теперь сидела как в кресле, и расстелила на земле пончо, чтобы не запачкать посуду. Она даже соорудила из сосновых наростов и веток пару факелов и установила их на берегу, по-видимому, для того, чтобы отпугнуть крокодилов. Джейк не знал, испугаются крокодилы или нет, но то, что Джессика додумалась до этого, ему понравилось. Сам бы он вряд ли догадался.

Понравилось ему и то, что Джессика не стала набрасываться на него с упреками, пока он сооружал вертел, насаживал на него утку и прилаживал ее над низким пламенем. Он слишком устал, чтобы вступать с ней в перебранку, и был слишком обеспокоен создавшимся положением вещей, чтобы тратить энергию на споры. Джейк был благодарен Джессике хотя бы за то, что она молчит.

Весь день он пытался убедить себя в том, что ошибается, но сейчас уже не было смысла отрицать очевидное: за следующим поворотом болота никакой дороги и никакой суши нет и не будет. Они с Джессикой заблудились, в этом нет никакого сомнения.

Джейка не столько раздражал сам этот факт, как то, что приходится в этом признаваться. Он вырос в восточном Техасе, с его пологими холмами и безграничными просторными пастбищами. Пустыни к западу от Миссури и бесконечные холмистые прерии Канзаса были знакомы ему досконально. Он великолепно умел читать следы, оставленные человеком или животным. И до сего момента слово «заблудиться» в его лексиконе отсутствовало.

Джейк с подозрением взглянул на Джессику, ожидая, что она сморозит какую-нибудь глупость или задаст какой-нибудь дурацкий вопрос и тем самым выведет его из себя. Больше всего его раздражало то, что она оказалась права насчет этого проклятого болота, а Джейк твердо придерживался мнения, что нет на свете ничего хуже женщины, оказавшейся правой. Интересно, когда она в очередной раз заявит ему, что все вышло именно так, как она говорила?

Джессика, однако, оставалась в неведении относительно его переживаний. Когда лепешка покрылись сверху хрустящей корочкой, она вытащила ее из сковородки, потом вытряхнула из сковородки крошки и набрала в нее воды для кофе. Она привыкла заботиться об отце во время путешествий и прекрасно умела это делать. Утка между тем жарилась, распространяя дивный аромат. Прозрачный сок стекал с нее в костер и шипел. У нее уже кружилась голова от голода, однако утренний урок пошел ей впрок, и Джессика дала себе слово, что спешить больше не станет. Сейчас она будет есть медленно и осторожно, ведь ей потребуются силы для дальнейшего путешествия, конца которому пока что не предвидится, и их необходимо беречь.

Джейк вытащил из сумки маленький полотняный мешочек с кофейными зернами и протянул Джессике. Она молча взяла его и принялась молоть зерна камнем. Покончив с этим, добавила воду. Во время долгого отсутствия Джейка она решила ни в коем случае не выводить его сегодня из себя, а похоже, это происходит всякий раз, стоит ей раскрыть рот.

Странно все это, размышляла Джессика, тряся сковороду, чтобы кофе перемешался с водой. До знакомства с Джейком она ни разу не повысила голос ни на одного мужчину. Ей даже подумать об этом было страшно. Однако за последние сутки настроение ее – не говоря уж о жизни – разительно переменилось. Джессика считала, что хорошего в этом мало, поскольку, если они с Джейком хотят выбраться из этого проклятого места – а такая возможность с каждой секундой становилась все призрачнее, – они должны действовать сообща. И Джессика сделала вывод, что самое лучшее для них – это общаться как можно меньше.

Тарелка была только одна, и Джессика сдвинула хлеб на одну половину, чтобы на другую положить утку. Снимая тяжелую птицу с вертела, она немного обожгла пальцы. Потом налила кофе в единственную жестяную кружку. Ужин был готов. Джейк не стал ждать приглашения. Оторвав от утки ножку, а от лепешки щедрый кусок, он уселся на пончо у Джессики за спиной и прислонился к седлу, на котором она сидела.

Он был настолько голоден, что проглотил жирную мясистую ножку, даже не чувствуя вкуса. Хлеб же оказался для него приятным сюрпризом. Джессика положила в него что-то сладкое – оказалось, что это ягоды ежевики, – и Джейк решил, что никогда еще в походе ему не доводилось есть такую вкуснятину.

– Очень вкусно, – похвалил он и, облизав пальцы, потянулся за вторым куском.

– Спасибо, – вежливо отозвалась Джессика.

Джейк был прав. Это и в самом деле было вкусно. По правде говоря, ничего вкуснее она в жизни не ела, и ей пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не наброситься на еду с такой же жадностью, как Джейк. Она принялась аккуратно откусывать горячее, пахнущее дымком мясо и теплый хлеб маленькими кусочками. На этот раз, к ее величайшему облегчению, желудок с благодарностью принимал каждый кусочек.

Джейку же было не до хороших манер. Он запихивал в рот огромные куски птицы и хрустящего сладкого хлеба, запивая их густым кофе. Он представить себе не мог, как это Джессика умудрилась приготовить такой сухой, пропеченный хлеб. У хлеба его выпечки вечно подгорал низ, а верхушка оставалась сырой. Похоже, эта девица не совсем безрукая, кое-что все-таки умеет делать.

Налив себе вторую кружку кофе, Джейк спохватился и передал кружку Джессике. Взяв ее обеими руками, Джессика принялась отхлебывать кофе маленькими глоточками. Когда она возвращала ему пустую кружку, Джейк вдруг обратил внимание, что у нее очень изящные, женственные ручки.

Перед ужином он посчитал за благо то, что она молчит, но теперь, насытившись и уютно прислонившись спиной к седлу с сигарой в одной руке и кружкой с остатками кофе в другой, он почувствовал, что молчание с каждой минутой становится все более гнетущим. Наверное, до сих пор злится на него за то, что утром довел ее до слез, решил Джейк. Или за то, что днем вышел из себя и накричал на нее. Или еще за что-нибудь. У нее масса причин злиться на него, черт подери! В этот момент Джессика встала.