Журнал «Если», 1995 № 01 - Лозинский Дмитрий. Страница 28

— А почему бы тебе самому не провести там несколько дней? Мы бы с тобой жили в одной комнате. Представь, только ты и я.

— Нет. — В тоне Доррела явственно почувствовалось раздражение. — Я с удовольствием бы провел неделю с тобой, Марис. В моем доме на Лоусе или в твоем на Эмберли, или даже здесь, на Эйри, но не в «Деревянных Крыльях». Я тебе уже говорил, что тренировать бескрылых не буду. Не хочу, чтобы они отобрали крылья у моих собратьев!

Его слова больно задели Марис, и она, откинувшись на спинку кресла, уставилась на огненные языки в очаге.

— Корм семь лет назад говорил так же.

— Марис, ты несправедлива ко мне. Она в упор взглянула на него.

— Тогда почему не поможешь? Почему презираешь студентов «Деревянных Крыльев» подобно ле-тателям-патриархам? Ведь семь лет назад ты был со мной! Дрался за то, во что верю я. Если бы не ты, я бы не победила. У меня бы отобрали крылья и объявили вне закона. Помогая мне, ты рисковал разделить мою участь. Доррел, что случилось с тобой за эти годы?

Доррел покачал головой.

— Со мной, Марис, ничего не случилось. Семь лет назад я дрался за тебя, а не за столь милые твоему сердцу академии. Я дрался за твое право владеть крыльями и быть летателем. Понимаешь, я любил тебя и готов был ради тебя на что угодно. К тому же, — продолжал он уже спокойнее, — ты — самый искусный летатель из всех, кого я знаю. Отдать крылья твоему брату и навек приковать тебя к земле было бы преступлением. И не смотри на меня так. У меня есть свои принципы.

— Да неужели?

— Да, и потому я семь лет назад боролся с обветшавшими традициями. Я верил в твою правоту тогда, верю и сейчас.

— Веришь? — с горечью спросила Марис. — Твои слова — всего лишь слова. Ради своей веры ты не делаешь ровным счетом ничего. Знаешь ли ты, что если закроют последнюю академию, то все мои усилия пойдут прахом!

— Академии! За них я не дрался. Я дрался за изменение архаичных традиций. Я согласен, что если бескрылый по рождению превзойдет меня мастерством в небе, то мой долг отдать ему крылья. Но из этого вовсе не следует, что я сам стану обучать его: ведь потом он отнимет крылья у меня или моих друзей. Именно этого ты у меня и просишь. Ты, лучше других понимающая, что значит для летателя расстаться с небом.

— Я так же понимаю, что значит страстно любить небо и не сметь мечтать о нем. Сегодня утром я беседовала со студенткой, Реллой… Послушал бы ты ее, Доррел! В ее жизни есть только одно желание — летать. Она очень похожа на меня в ту пору, когда Расе давал мне свои первые уроки. Пожалуйста, Дорр, помоги ей.

— Если эта девушка действительно похожа на тебя, то она, независимо от того, помогу я ей или нет, в ближайшем будущем станет летателем. Я ей помогать не стану, так что, если она отберет крылья у одного из моих собратьев, меня не будет терзать совесть.

Доррел залпом допил вино и встал. Марис нахмурилась, лихорадочно подыскивая убедительные аргументы.

— Хочешь чаю? — внезапно спросил он. Марис кивнула. Он приблизился к очагу и снял с

решетки дымящийся чайник. Его походка, ловкие движения рук, выражение лица — все было знакомо ей. Как давно она знает его…

Когда Доррел вернулся с горячими кружками и, пододвинув свое кресло поближе, сел, гнев Марис рассеялся, ход мыслей приобрел совсем другое направление.

— Что с нами стало, Дорр? — спросила она. —.. Ведь всего несколько лет назад мы с тобой собирались пожениться, а сейчас глядим друг на друга, точно два Правителя, делящие богатую рыбой отмель. Что стало с нашими планами жить вместе и завести кучу детей? Что случилось с нашей любовью? — Она печально улыбнулась. — Не понимаю, что произошло.

— А я понимаю, — мягко сказал Доррел. — Твоя любовь и твои привязанности поделены между летателями и бескрылыми, мои же — нет. Жизнь не такая простая штука, как нам представлялось всего несколько лет назад. А теперь стало ясно, что у нас с тобой разные дороги…

Он замолчал и, сделав глоток из кружки, опустил глаза. Внимательно наблюдавшей за ним Марис вдруг отчаянно захотелось вернуть то время, когда их чувства были сильны и просты, когда их любовь противостояла даже самым яростным штормам.

Доррел вновь взглянул на нее.

— Я все еще люблю тебя, Марис. Многое изменилось, но любовь по-прежнему в моем сердце. Возможно, мы и не соединим наши жизни, но давай хотя бы не ссориться, когда мы вместе. Она, улыбнувшись, протянула руку.

— Давай.

Он схватил ее, крепко сжал, тоже улыбнулся и сказал:,

— Знаешь, а мы ведь не виделись почти два месяца. Где ты была? Что видела? Расскажи мне, любимая.

— Вряд ли мои новости позабавят тебя.

— И все же.

— Восточные закрыли «Воздушный Дом». Лишь один студент добирается кораблем до Сиатута. Ученики распущены по домам, и летателями им теперь не стать.

Марис отняла свою руку и взяла кружку с чаем. Доррел, печально улыбаясь, покачал головой.

— Даже новости у тебя только об академиях. Мои интересней. Правитель Острова Сцилл умер, и согласно закону младшая дочь выбрала себе жениха. Угадай, кого?

Марис пожала плечами.

— Ума не приложу.

— По слухам, этим счастливчиком стал Крил. Ты наверняка его помнишь. На последних Состязаниях он весьма искусно выписывал в воздухе двойные петли. А теперь он отправляется на Остров Сцилл вторым летателем и все благодаря тому, что новая Правительница влюблена в него! Представляешь?! Правительница и летатель поженятся!

Марис улыбнулась одними губами.

— Такое бывало и прежде.

— Да, но не в наше время. А ты слышала, что случилось на Большом Эмберли на прошлой неделе?

— Нет. А что?

— На их флот напала сцилла. Рыбаки убили ее, все живы, хотя многие потеряли свои суда. А другую сциллу, мертвую, волнами выбросило на берег Калхолла. Правда-правда, я сам видел ее скелет. А еще говорят, что две принцессы-летатели на Железных островах не поделили трон, и там сейчас настоящая война. — Внезапно скрипнула дверь, и Доррел резко повернул голову. — А-а. Это всего лишь ветер.

— Ты кого-то ждешь?

— Думал, это Гарт. Мы договорились встретиться здесь сразу после полудня, но его, как видишь, все еще нет. Отправляясь с посланием на Калхолл, он уверял, что на обратной дороге непременно завернет сюда, и мы вместе выпьем.

— Ты же знаешь Гарта. Возможно, он сейчас пьянствует в одиночку, — насколько смогла беззаботно сказала Марис, видя, что Доррел не на шутку встревожен.

Вопреки своим словам и напускной беспечности Марис тоже забеспокоилась. Когда она видела Гарта в последний раз, ей не понравилось, что тот, любитель выпить и закусить, заметно набрал вес, а это всегда опасно для летателя. И все же Марис надеялась на лучшее: безрассудством в воздухе Гарт не отличался.

— Наверное, ты права, Марис. — Доррел допил чай и вымученно улыбнулся. — Забудем о Гарте. По крайней мере на сегодняшнюю ночь.

Они перешли на низкий, обитый кожей диван, что стоял у самого очага. И здесь, позабыв о спорах и тревогах, пили чай, потом вино, вспоминали старые добрые времена, обменивались сплетнями о знакомых летателях. Вечер пролетел, как миг. Ночью они оказались в одной постели.

После многих одиноких ночей Марис заснула в объятиях человека, который когда-то был ей дорог.

Но ей снова приснился штиль.

Напуганная ночным кошмаром, Марис проснулась засветло. Оставив Доррела досыпать, она в одиночестве позавтракала твердым сыром и черствым хлебом. Едва из-за горизонта показалось солнце, она была уже в пути. В полдень она прибыла на Сиатут. После обеда страховала в воздухе Реллу и паренька, которого звали Джан.

В «Деревянных Крыльях» она пробыла неделю, днями занимаясь со студентами, а вечерами у очага рассказывая им истории из жизни знаменитых летателей.

Однако когда она в последний раз была на родном острове? Чувство вины все чаще посещало ее. И, наконец, предупредив Сину, Марис отправилась домой.

Полет до Малого Эмберли занял целый день. Уже в сумерках, порядком устав, Марис наконец увидела огонь на хорошо знакомом маяке. Оказавшись в своей давно пустовавшей постели, она была очень рада. Но ей не спалось. Видимо, оттого, что простыни были холодны, а комната пропиталась непривычными запахами и пылью. Казалось, собственный дом, став совсем чужим, давил на нее. Марис поднялась, зажгла лампу. Пошарила в шкафах на кухне, но нашла там только крошки. Усталая и голодная Марис вернулась в постель и забылась тяжелым, без сновидений сном.