Шерли - Бронте Шарлотта. Страница 130

— Вы не сын мистера Йорка?

Никто на свете не смог бы убедить Мартина Йорка в том, что при этом вопросе он залился румянцем, но в действительности он покраснел до слез.

— Да, — буркнул он, мучительно стараясь представить себе, что она спросит еще, чтобы хоть как-то побороть смущение.

— Наверное, вы Мартин? — продолжала Каролина.

Удачнее фразы она не смогла бы придумать. Замечание было самое простое, самое естественное, и проговорила она его немного робко, однако подростку именно это и понравилось, и слова ее прозвучали для него, как музыка.

Мартин был весьма самолюбив и принял как должное то, что Каролина не спутала его с братьями. Подобно отцу, Мартин терпеть не мог всяких церемоний, и ему было приятно, когда эта дама назвала его просто «Мартин», а не мистер Мартин или как-нибудь еще в этом роде. За такое церемонное обращение она бы навсегда утратила его благосклонность. Но еще хуже была бы снисходительная фамильярность, и потому едва заметная робость, короткое замешательство Каролины показались Мартину вполне уместными.

— Да, я Мартин, — подтвердил он.

— Как поживают ваши родители?

Хорошо, что она не сказала «папа» и «мама»! Это бы все испортило.

— Надеюсь, Роза и Джесси здоровы?

— Как будто здоровы.

— Моя кузина Гортензия все еще в Брайермейнсе?

— О да!

Мартин скорчил комическую полуулыбку и что-то пробормотал. Каролина улыбнулась ему в ответ, догадываясь, как смотрят на Гортензию молодые Йорки.

— Ваша мать с нею ладит?

— Еще бы! Во всем, что касается слуг, они так сошлись, что лучше некуда!

— Какой холодный вечер!

— А почему вы гуляете так поздно?

— Я заблудилась в этом лесу.

Наконец-то Мартину представилась возможность разразиться ироническим смехом.

— Заблудились в дремучем лесу Брайермейнса? Ну, теперь вам отсюда не выбраться!

— Я здесь раньше никогда не бывала. Кажется, я зашла в чужие владения. Если хотите, можете донести на меня, и меня оштрафуют: ведь это лес вашего отца!

— Я и сам это знаю, но раз уж вы настолько просты, что ухитрились заблудиться, так и быть — выведу вас на дорогу.

— Не беспокойтесь, я уже нашла тропинку. Думаю, что дойду одна. Скажите, Мартин, — продолжала Каролина чуть быстрее, чем раньше, — как здоровье мистера Мура?

Кое-какие слухи доходили до Мартина, и теперь ему вдруг пришло в голову, что забавно было бы их проверить.

— Умирает. Его уже ничто не спасет. Надежды нет.

Каролина отбросила вуаль. Глядя ему прямо в глаза, она повторила:

— Умирает!

— Да, умирает. И все из-за женщин, из-за моей мамаши и прочих. Они что-то напутали с повязками, и это его доконало; если бы не они, он бы выздоровел. Я бы их всех арестовал, посадил бы в тюрьму, осудил и сослал куда-нибудь в Австралию, в Ботани-Бей или еще дальше…

На Каролина, видимо, не слышала его последних слов; она постояла неподвижно и безмолвно, потом так же молча двинулась дальше, ни о чем больше не спросив и даже не попрощавшись. Все это было вовсе не забавно и совсем не входило в расчеты Мартина; он ожидал чего-то драматического, поразительного, а ради такой неинтересной сцены не стоило и пугать бедную девушку.

— Мисс Хелстоун! — окликнул ее Мартин.

Она не услышала и не обернулась. Мартин поспешил ее догнать.

— Постойте! Вам неприятно то, что я сказал?

— Вы ничего не знаете о смерти, Мартин, вы слишком молоды, чтобы я могла говорить с вами о подобных вещах.

— И вы мне поверили? Ведь это все шутка! Мур ест за троих: ему едва успевают готовить саго, тапиоку и все прочее. Когда ни зайдешь на кухню, там всегда стоят на плите кастрюли с какими-нибудь лакомствами. Я даже сам собираюсь прикинуться раненым воином, чтобы меня тоже откармливали, как его.

— Мартин! Мартин!

Голос Каролины дрогнул, она приостановилась.

— Мартин, разве так можно? Вы меня чуть не убили!

Она снова остановилась и прислонилась к дереву, дрожащая и бледная как смерть.

Мартин смотрел на нее с невыразимым любопытством. С одной стороны, все это было, по его выражению, «чепухой»: он кое-что видел, кое-что понял и только начинал входить во вкус, раскрывая чужие тайны. С другой стороны, вид Каролины вызывал у него чувство, похожее на то, что он испытал однажды, когда услышал, как жалуется черный дрозд, оплакивая своих птенчиков, Мэттью убил их камнем. И чувство это было не из приятных.

Не зная, что сказать, Мартин начал придумывать, что бы ему сделать, лишь бы утешить Каролину. Вдруг он улыбнулся, и мальчишеская улыбка придала его лицу чудесную выразительность.

— Эврика! — воскликнул он. — Я все устрою. Вам лучше, мисс Каролина? Пойдемте, — заторопил он ее.

Не думая о том, что мисс Хелстоун не так просто продираться сквозь живые изгороди, как ему, Мартин повел ее напрямик через лес. Пришлось ему помогать Каролине преодолевать все эти ужасные препятствия. Мартин посмеивался над ее беспомощностью, но в то же время был чрезвычайно доволен, что может оказать ей услугу.

— Мартин, прежде чем мы расстанемся, скажите мне честно, дайте слово, что мистеру Муру лучше.

— Как вы тревожитесь об этом Муре!

— Нет… то есть… его друзья могут меня спросить, и мне хотелось бы точно знать, что им ответить.

— Можете им сказать, что он себя чувствует вполне хорошо, только очень обленился. Можете сказать, что на обед он ест бараньи котлеты, а на ужин мусс из лучшей питательной муки. Однажды я перехватил кастрюлю, когда ее несли наверх, и сам съел половину.

— А кто за ним следит, Мартин? Кто за ним ухаживает?

— Ухаживать за ним? Хорошо дитятко! Его нянюшка — старая ведьма — толще нашей сорокаведерной бочки и такая же обходительная. Я уверен, что она его держит в ежовых рукавицах: никого к нему не допускает, он сидит целый день впотьмах. Думаю, что ему от нее порядком достается. Иногда, когда я уже лежу в постели, мне кажется, я слышу, как она его там колотит. Видели бы вы ее кулаки! В одной ее руке уместится не меньше дюжины таких, как ваша. Так что, несмотря на все желе и котлеты, не хотел бы я быть в его шкуре. Впрочем, я думаю, она сама съедает большую часть. Надеюсь, она не уморит его голодом.

Каролина молчала, глубоко задумавшись. Мартин исподтишка наблюдал за ней.

— Наверное, вы его ни разу не видели, Мартин?

— Я? Ни разу. А зачем мне его видеть?

Опять последовало молчание.

— Это не вы приходили к нам недель пять назад вместе с миссис Прайор справляться о Муре? — спросил Мартин.

— Да.

— Вы, кажется, хотели пройти к нему наверх?

— Очень хотели. Мы просили пустить нас к нему, но ваша мать отказала нам.

— Разумеется, отказала. Да я все слышал. Она приняла вас так, как иногда любит принимать гостей: изругала и выпроводила.

— Она была недобра к нам. Вы ведь знаете, Мартин, мистер Мур — наш родственник, и вполне понятно, что мы о нем беспокоимся. Однако нам пора проститься. Вот ворота вашего дома.

— Что ж из того? Я провожу вас.

— Но вас хватятся и начнут тревожиться.

— Ну и пусть их!.. Полагаю, я сам могу о себе позаботиться.

Мартин знал, что уже заслужил нудную проповедь и сухой хлеб к чаю. Зато этот вечер окончился приключением, которое стоило всех булочек и пирожков.

Он довел Каролину до дома. По дороге он обещал ей повидать Мура, несмотря на дракона, охраняющего его комнату, и назначил Каролине час, когда она сможет увидеться с ним в Брайермейнском лесу, чтобы узнать последние новости. Он сказал, что будет ждать ее под тем же самым деревом, где они встречались. Предосторожности эти были излишни, но Мартину такая таинственность нравилась.

Возвратившись домой и получив неизбежный выговор с сухим хлебом на закуску, он был отправлен в постель, несмотря на ранний час. Все это Мартин перенес с непоколебимым стоицизмом.

Однако, прежде чем подняться к себе, он заглянул сначала в столовую холодную, тихую и мрачную комнату, которой почти никогда не пользовались: обычно вся семья обедала в малой гостиной. Мартин остановился перед камином и поднял свечу к двум висевшим над ним портретам. На них были изображены женские головки: одна — безмятежной красоты, наивная и счастливая, другая еще прелестнее, но горестная и растерянная.