100 великих любовниц - Муромов Игорь Анатольевич. Страница 61
О молодость, весна, Будапешт!
В одну из встреч, актёр, потеряв самообладание, подхватил Айседору на руки и отнёс на кровать, где всё и свершилось.
Утром, на рассвете, влюблённые вышли из гостиницы, остановили извозчика и отправились в деревню, где в лачуге крестьянина провели весь день. И Оскар осушал поцелуями слёзы, когда Айседора начинала плакать. Кто знает, о чём она плакала…
После последнего спектакля Айседоры в Будапеште влюблённые снова уехали в деревню, где провели несколько упоительных дней. Здесь Айседора впервые познала счастье спать всю ночь в объятиях мужчины. «Я испытала ни с чем не сравнимую радость, проснувшись на рассвете, увидеть, что мои волосы запутались в его чёрных душистых кудрях, и чувствовать вокруг своего тела его руки».
В декабре 1904 года Айседора познакомилась с художником-декоратором Гордоном Крэгом, сыном известной английской актрисы Эллен Терри. Она заметила мужчину во время выступления. Он сидел в первом ряду. После спектакля, ворвавшись в её гримёрную, он выразил ей свой восторг и своё негодование: «Вы чудесны, вы удивительны, но зачем вы украли мои идеи, откуда вы достали мои декорации?»
«О чём вы говорите? — возражала она. — Это мои собственные голубые занавеси. Я придумала их, когда мне было пять лет, и с тех пор я всегда танцую перед ними». И тогда Гордон Крэг заявил, что она принадлежит его декорациям. Он буквально выкрал Айседору с семейного ужина, куда его любезно пригласила мать актрисы.
Они забыли обо всём — выступлениях, публике, контракте. Она оказалась в студии Крэга. Там не было ни дивана, ни глубокого кресла. Эту ночь они провели на полу. У них не было ни гроша, но их ослепляла страсть, она была подобна неутихающей буре.
В это время мать Айседоры и её импресарио безуспешно разыскивали танцовщицу в полицейских участках, во всех посольствах, гостиницах и ресторанах. Публике благоразумно объяснили, что Айседора серьёзно заболела воспалением горла.
Крэг был гибок, высок. Его глаза, очень близорукие, сверкали стальным огнём за стёклами очков. Это был один из гениев нашей эпохи, с которого начался весь современный театр, с многообразием его школ и направлений. Гордон пребывал в состоянии постоянной экзальтации. Иступлённый восторг сменялся то гневом, то страхом!
Влюблённые вели бесконечную битву, каждый отстаивал первенство своего искусства. «Почему ты не бросишь театр? Почему ты желаешь появляться на сцене и размахивать вокруг себя руками? Почему бы тебе не оставаться дома и не точить мне карандаши?» И никто из них не хотел уступать. Они расстались.
1906 год. Сын знаменитого магната Парис Зингер предложил Айседоре свою любовь и покровительство. Она согласилась. Она называла его Лоэнгрином. Айседора с ученицами своей танцевальной школы уехала на Ривьеру — к морю, к свету. Он встречал их на вокзале во всём белом. Лоэнгрин подарил Айседоре семь лет безмятежного счастья и сына Патрика. Но и великодушный Парис требовал, чтобы Айседора принадлежала только ему, чтобы она оставила сцену. Расставание было неизбежно.
1913 год. В Париже произошла трагедия, которой суждено было повториться. Автомобиль! Автомобиль, в котором сидели дочь и сын Айседоры со своей няней, тронулся с места, когда в нём не было водителя, скатился со склона холма и утонул в Сене. Айседора была потрясена, сломлена, убита. Она так и не оправилась от этого удара до конца своей жизни.
Последней её любовью был знаменитый русский поэт Сергей Есенин. Они познакомились в России, во второй приезд Айседоры в Москву.
…По всему миру рассылала Айседора Дункан письма с просьбой поддержать её школу танцев. Ответ пришёл лишь из России, от министра культуры Луначарского. Она приехала. Её встретила потрясённая революцией страна. Приглашение в Россию она восприняла как подарок судьбы. Она была вдохновлена идеей русской революции и искренне верила, что революция сделает людей гармоничными — «через музыку Бетховена и греческий стиль».
На одном из приёмов, устроенных в её честь, в студию художника Якулова ворвался Есенин: «Где Айседора?» И Айседора увидела глаза своего Патрика. Есенин напомнил ей сына. В её любви к Есенину жили страсть и материнская жалость. Айседору покорили детскость и незащищённость души поэта. А Есенин называл её Изадорой, на ирландский манер.
Три года, проведённые в России, были счастливейшими в её жизни. Накануне регистрации брака Айседора помолодела на десять лет и изменила дату своего рождения в паспорте. Она была старше Есенина на семнадцать лет.
В 1922 году они поженились. У Айседоры в Париже умерла мать, не было средств к существованию. Советское правительство перестало субсидировать школу. Она должна была ехать в турне по Европе. Она звала Есенина с собой. Он будет читать стихи, она танцевать! Но по Европе их сопровождали скандалы. В танцовщице и русском поэте видели большевистских агитаторов. Из Берлина через Париж они отправились в Америку. Но и здесь пресса называла Айседору не иначе как «красная Айседора и её русский муж». После скандалов и газетной шумихи продолжение гастролей стало невозможным. Айседора и Есенин возвратились в Москву, чтобы расстаться.
Кризис в их отношениях назревал давно. Поэт уходил, уединялся, пил. Она не понимала, требовала объяснить, устраивала сцены. Впрочем, они встретились ещё раз, почти перед самой смертью Есенина. Он пришёл к ней за кулисы, чтобы сказать, что любит свою Изадору.
Известие о смерти поэта застало Айседору в Париже. Она прожила ещё два года. Её смерть в Ницце — дикая и прекрасная, была очень похожа на самоубийство. Автомобиль! Она погибла в автомобиле. Длинный шарф, летевший по ветру, был втянут ветром в колесо, она умерла мгновенно. Последней фразой её было: «Прощайте, друзья, я иду к славе!»
Баффо (1558–1605)
Венецианка Баффо была захвачена в плен турецкими корсарами и оказалась в гареме турецкого султана Мурада III. Очаровав его, она полностью подчинила султана своей воле и поднялась на небывалую для женщин Востока высоту.
В ясный февральский день 1576 года в Отрантском проливе при попутном северном ветре, по направлению к Ионическим островам показалась небольшая флотилия под флагами светлейшей Венецианской республики.
Триста лет тому назад проплыть по Адриатическому морю к архипелагу было трудно и опасно.
Турецкие корсары, подобно жадным чайкам, высматривающим добычу, стерегли европейские суда и всё чаще овладевали ими после более или менее отчаянного сопротивления. Груз захваченного корабля доставался победителям; храбрейших из пленников постигала казнь, трусливых ожидало рабство. Женщин и детей перепродавали в гаремы пашей, даже султанов, так что из всего экипажа убитые едва ли не были счастливее остававшихся в живых…
Капитан, человек бывалый, повиновался старику лет шестидесяти, судя по одеянию и манерам, знатному сеньору. Капитан, говоря с ним, снимал шляпу: при его приближении торопливо вставал с места; в его присутствии, отдавая приказания матросам, избегал крепких выражений. Старый синьор, в свою очередь, повиновался своей спутнице, молоденькой красавице, которую Тициан, несомненно, взял бы в натурщицы для своей Венеры. Сравнивая фрегат с человеческим телом, можно сказать, что капитан был его рукой, синьор Баффо — сердцем, а красавица, его дочь, — душою. Весь экипаж признавал дочь Баффо своею царицей.
Синьор Баффо по повелению светлейшей республики отправлялся губернатором на остров Корфу, тогда принадлежавший Венеции. Опасность, угрожавшая этому острову со стороны турок и неразбериха в управлении требовали назначения губернатором человека храброго, энергичного, решительного, и всеми этими качествами, по мнению венецианской синьории, обладал Баффо.