Земля которой нет - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой". Страница 24

Наконец мы свернули за угол невысокого дома, и у меня резко перехватило дыхание. Мы словно очутились на взлетной полосе авианосца, вот только вместо истребителей она была заполнена людьми. Здесь находились сотни, тысячи, десятки тысяч териальцев, чьи взоры были устремлены к алому небу и кровавым облакам у подножия острова. И там, в небе, над людьми, кружили огненные шары, будто освещая путь к закату.

– Простите, извините, ой, это ваша нога, – направо и налево раскланивался юноша из нашей компании, пробивая дорогу к самому краю платформы.

Мы втроем следовали за ним, непрерывно улыбаясь недовольным личностям, пострадавшим от варварских действий плотника. Миновав несколько грозных оскалов, мы таки добрались до самого края. И тут мое сердце сделало несколько сальто и убралось подальше, аккурат в зону стоп.

За краем платформы не было ничего, кроме моря из облаков. Только изредка в их просветах виднелась чернеющая земля. От одного взгляда в эту пропасть, уходящую на многие мили вниз, начинала кружиться голова и холодели кончики пальцев. Никогда не подозревал, что боюсь высоты, но, похоже, такой высоты просто невозможно не бояться.

– Отлично! У нас лучшие места! – С этим возгласом плотник открыл свой мешок.

Тут же мне стало совсем плохо, ибо мои подозрения нашли подтверждение. Внутри лежали те самые чудные летательные аппараты, которые я имел счастье видеть на своей самой первой прогулке по летающему острову.

– Мои! – сообщил юноша, показывая на четыре прибора. – Улучшенный крутящий момент, стабилизатор – высший сорт.

– А балансировку ты поправил? – с подозрением спросил самый младший. – В прошлый раз меня на пару километров снесло.

– Обижаешь, – протянул плотник, светясь гордостью за собственную модификацию. – Все будет отлично.

– В прошлый раз ты говорил то же самое, – пробубнил мастер по узлам.

– Да брось ты, – отмахнулся плотник и нагнулся за аппаратом. – Облачаемся.

Он поднял прибор, что-то нажал, где-то дернул, и конструкция вдруг развернулась. У нее появились два крыла и длинный хвост. Словно дельтаплан от Леонардо, что не внушало мне ни капли доверия.

Впрочем, это не беспокоило тысячи людей вокруг. Они все как один стали надевать на себя эти крылья Дедала. Крылья «леталок», как и одежда териальцев, были самой разной расцветки. Так что вскоре платформа стала напоминать море пролитой, взболтанной, но не перемешанной краски. А может, это были ожившие Цветущие холмы.

Дрожащими руками я нацепил на себя очень хлипкое с виду оборудование. Основная рейка крепилась к поясу при помощи ремешка. Ноги закидывались на подставки у хвоста, а руки вдевались в петли на крыльях.

И тут все замерло. Люди, повернувшись к священной крепости, чего-то ждали. Мир онемел, и лишь плывущие облака напоминали мне о том, что никакой темный бог не остановил время, дабы подшутить над смертными.

Через пару минут шпиль, на котором развевался флаг Термуна, засветился оранжевым сиянием под лучами заходящего солнца.

– Понеслась! – С этими словами плотник упал спиной вниз прямо в зияющую пропасть.

Прошла секунда, две. Я уже готовился услышать панический вопль, полный отчаяния и обреченности, но вместо этого… Вместо этого раздался восторженный крик и донесся смех, а юноша, сверкая крыльями, взмыл над толпой. После началось то, чего я не забуду никогда в жизни.

Многочисленная толпа, словно единый разноцветный поток, устремилась к обрыву. Люди прыгали вниз, а чуть позже, будто рой бабочек, взмывали в вышину, освещенную кровавым закатом и кружащими шарами пламени.

– Чего стоим? – толкнул меня в плечо семнадцатилетний парнишка.

– Я не умею летать.

– Все умеют, – пожал плечами юнец и сиганул в пропасть.

Я остался стоять на платформе в гордом одиночестве, а надо мной кружили люди, словно танцуя в потоках воздуха. Будь я благоразумнее, сложил бы крылья и поспешил подальше от этого шоу «Кто хочет стать самоубийцей». Но я не был ни благоразумен, ни, как иногда мне кажется, даже попросту разумен.

– Соберись, – прошептал я самому себе. – Даже дети могут, а ты что, совсем никакой?

Крепко зажмурившись, с гортанным криком «а-а-а!» я бросился вниз. Задержав дыхание, тотчас закинул ноги на подставки, а потом расправил руки, выпрямляя крылья. В тот же миг меня словно за шкирку вздернуло кверху.

Не знаю, сколько времени прошло, но когда я открыл глаза, то увидел, что парю среди тысяч таких же «птиц», как и я сам. Опустив взгляд ниже, я увидел проносящиеся облака и мелькающую землю, а там, впереди, сверкало солнце, прячась за линию приближающегося горизонта. И в это мгновение, когда я фактически плыл на оседланном потоке воздуха, не было ничего столь для меня привычного. Ни земли под ногами, ни деревянного борта или даже пенного гребня воды, только огромная пропасть, манящая своим затягивающим провалом.

Что меня удерживало от падения? После я пойму, что это были законы физики, аэродинамики, добрая толика волшебства и удачи, но в те минуты я наивно полагал, что не удерживало ничего. Невероятного вида летательный аппарат на спине не в счет, я вообще забыл о его наличии.

Но все же в потоке смеющихся людей, полностью отдающихся парению среди облаков, я ощущал себя по-настоящему свободным. Не задумываясь о пропасти, я наслаждался непередаваемым безумием бешено стучащего сердца, разгоняющего по крови разве что не литры адреналина. Сложно было вздохнуть, картинка перед глазами плясала пьяную джигу, дрожали натянутые нервы… Но все же это было четкое ощущение свободы, именно такой, какой ее описывают. Ни проблем, ни желаний, ни тягот, ни забот – только бесконечно короткое мгновение.

Однако чуть позже страх и беспокойство перекрыли это невероятное чувство, и реальность стальным колом ужалила прямо в грудь. Наверное, после этого полета я бы понял любого безумца, вновь и вновь сующего голову под лезвие косы Темного Жнеца. Ведь даже миг настоящей, подлинной свободы дороже нескольких часов, когда замираешь от слепого ужаса.

Но я даже не ожидал, что именно в этот момент откроется страшная тайна: для чего нужны красные цветы. Ветер, на котором я плыл, словно на спокойных волнах уставшего океана, подхватил эти широкие лепестки и стал их нещадно рвать. Тысячи цветов, десятки тысяч лепестков – все это великолепие будто дождем пролилось на землю. Под летевшими териальцами вдруг образовался красный ливень, отсвечивающий все теми же оттенками заката.

И буду ли я когда-нибудь сожалеть о том, что не выбрал вино, еду и женщину – или что там предлагал старший малас? Пожалуй, ответ на этот вопрос настолько же ясен, как и то, что это маленькое приключение подошло к концу.

Заложив вираж, тысячи летунов стали планировать обратно к платформе. За ними, будто ведомый единым инстинктом, последовал и я. Лишь у самой земли я вдруг вспомнил, что если для полета хитрости особой не надо, то приземление – совсем другой вопрос.

С криком:

– Поберегись! – я стал стремительно падать.

Слава всем светлым богам, нашлись глуховатые люди, которые все же не побереглись и выступили в роли подушек безопасности. Сбив кого-то, а кому-то врезав по голове, я проехался животом по площадке, а потом с облегчением вздохнул.

Пожалуй, с восхвалением того секундного чувства я слегка поторопился. Обцеловав землю и попытавшись обнять ее руками, я поклялся себе, что больше никогда не надену этот дурацкий аппарат и не покину возлюбленную твердь. И меня нисколько не волновало, что эта «твердь» парит в облаках.

– Ну ты дал, землянин! – вновь хлопнули меня по плечу.

– Отличная посадочка! – похвалил меня парень, который ранее уверял, что летать умеют все.

Кряхтя и стеная, я поднялся на ноги. Стянув со спины поломанный агрегат, протянул его плотнику.

– Звиняй, – усмехнулся я. – Помял немного.

– Да плевать, – отмахнулся парень. – Это был экспериментальный образец, у меня таких штук двадцать.

Медленно к нему повернулись двое приятелей, которых минут десять назад уверяли, что образцы – высший сорт.