Это наш ребенок! - Феррарелла Мари. Страница 19

     Шейла остановилась перед детской и показала на последнюю комнату по коридору.

     — Направо.

     Она следила, как Слейд идет в спальню. Ее спальню. Их спальню. К этому еще надо привыкнуть, подумала она, входя в детскую.

     Слейд не лег спать, смотрел теленовости по ее телевизору. Был двенадцатый час, когда она вошла в спальню. Голубая атласная ночная сорочка подчеркивала цвет ее глаз и разжигала желание. Слейд подавил его усилием воли.

     Шейла выглядела совершенно изможденной. Он подумал, что Ингрид должна была бы облегчить ей жизнь, особенно в первый вечер, но, зная Шейлу, понял, что она, наверное, не позволила.

     Зная Шейлу... Ему понравилось, как это звучит. Он планировал посвятить этому знакомству часть своей жизни.

     Слейд выключил телевизор и положил пульт на ночной столик.

     — Ты выглядишь усталой.

     Она ответила не сразу. Слова требовали усилий, а у нее осталось очень мало энергии.

     — Я и правда устала.

     Он похлопал по кровати.

     — Тогда почему не ложишься?

     Чертовски странный момент для застенчивости. Стесняться надо было девять месяцев назад на пляже, а не здесь, в своей собственной спальне.

     Их спальне, поправила себя Шейла.

     Слейд встал и подошел к ней. Взяв за руку, подвел к кровати.

     — Ложись, — повторил он тихо, но твердо. — Я не собираюсь познать тебя в библейском смысле, пока врач не даст тебе разрешение... А ты мне.

     Их взгляды встретились, он улыбнулся.

     — Я хороший парень, помнишь?

     Не подумав, она погладила его по щеке.

     — Ты знаешь, мне особенно нечего помнить.

     Тяжело вздохнув, Шейла упала на кровать.

     — О, я не знаю. — Слейд сел и стал разминать ей плечи, напряженные до предела. — Я многое помню. Прокручивал в мозгу в замедленном темпе много раз. Все, что случилось после того, как мы плавали в бухте.

     Если как следует подумать, то это была невероятная глупость. Но тогда все казалось таким естественным...

     — Если бы кто-нибудь увидел нас...

     — Но не увидели, — напомнил он. — Скажи мне, кроме той ночи, ты всегда была осторожна?

     Шейла начала поворачиваться, чтобы посмотреть на него, но он заставил ее лечь обратно. Господи, у него чудесные руки.

     — Если ты имеешь в виду, не плаваю ли я нагишом при луне с кем попало, то да, не плаваю.

     — Только со мной?

     Она почувствовала, что он улыбается.

     — Только с тобой.

     — Мне это нравится. — Продолжая массаж, он чмокнул ее в шею и, ощутив ответную дрожь, понадеялся, что так будет всегда. — Мне это очень нравится.

     У Шейлы бешено забилось сердце. Несмотря на беспредельную усталость, она почувствовала желание. Но пока ничем не могла его утолить.

     — Мужское самолюбие?

     — Супружеская гордость, — поправил Слейд. — И может, чуть-чуть мужского самолюбия.

     Он начал сильнее разминать ей плечи.

     — Господи, женщина, ты напряжена, как гладильная доска. Расслабься. Ты дома.

     Все не так просто. Да, она дома, но в совершенно новой системе координат.

     — Я отвечаю за младенца.

     — Мы отвечаем за младенца, — поправил ее Слейд. — Я здесь надолго, Шейла. Я тебе уже это говорил.

     Сколько еще ему придется убеждать ее в этом?

     Шейла видела отражение Слейда в темном телеэкране. Он казался больше, чем сама жизнь. Да, так оно и есть. Больше, чем сама жизнь. И это ее пугало.

     — Видишь ли, — осторожно сказала она, — меня всегда учили, что, если что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, то это, скорее всего, неправда.

     Да, его тоже этому учили. Но у каждого правила бывают исключения. И Шейла была его исключением.

     — Чему еще тебя учили?

     Шейла внутренне рассмеялась над иронией судьбы.

     — Еще меня учили не поддаваться порывам.

     — Рад, что ты не приняла это близко к сердцу, — усмехнулся он.

     Она вывернулась из-под его руки, чтобы увидеть его глаза.

     — Но я приняла, приняла.

     Она считала себя пуританкой, но он знал ее лучше.

     — И ты занималась со мной любовью в ту ночь, потому что не поддаешься порывам?

     Шейла сделала глубокий вдох и попыталась прояснить ситуацию:

     — Я занималась с тобой любовью...

     Слейд откинулся и сел на пятки. На его лице появилось самое невинное выражение.

     — Да?

     Она раньше не задумывалась над этим, но теперь поняла и отбарабанила причины, казавшиеся верными:

     — Потому что ты был самым волнующим мужчиной, какого я когда-либо встречала. — Получилось именно то, что ему надо, чтобы подкормить мужское самолюбие. — Потому что это казалось правильным для нас. И потому, что ты уезжал из страны.

     Слейд подумал, что именно так объяснил бы и сам.

     — Отъезд — главный критерий, по которому ты отбираешь своих любовников?

     Если честность может помочь им — а если не поможет, то не ее вина, — она должна быть честной.

     — У меня нет никакого критерия.

     — Да, насчет любовников, а они у тебя были? — Он увидел, как в ее глазах появляется раздражение. — Просто хочу кое-что узнать о тебе, вот и все. Можешь в ответ задать мне любой вопрос в любое время.

     — И ты дашь мне ответ? — недоверчиво спросила она.

     — Да, — уверенно ответил он.

     Что возбудило новые сомнения.

     — Честный?

     — Где ты научилась такой подозрительности? — усмехнулся он, качая головой.

     О нет, на этот раз она не позволит ему обезоружить себя обаянием.

     — Подозрительность в моих генах. У меня очень много подозрительных предков.

     Не в состоянии больше сопротивляться, Слейд обхватил ладонями ее лицо. Она распустила волосы. Он помнил, как они так же распустились в ту ночь. Ему так больше нравилось.

     — И все они были столь же великолепны?

     Шейла попыталась освободиться, но ей это не совсем удалось. Или она не очень хотела?

     — Ты меняешь тему.

     — Нет, я стараюсь быть обаятельным. — Он погрузил руки в ее волосы и приподнял ей голову. — Мне говорили, что я очень обаятельный.

     Его дыхание ласкало ей лицо, но он не целовал ее. Пока не целовал.

     — Я догадываюсь, — прошептала она.

     — Поцелуй меня, Шейла, — попросил он. — Поцелуй меня, как в ту ночь на пляже. Поцелуй меня, как будто я снова уезжаю.

     Она судорожно сглотнула. Если бы она стояла, колени бы уже подогнулись.

     — А ты уезжаешь?

     Он медленно помотал головой из стороны в сторону.

     — Не в ближайшем будущем.

     — Но уедешь?

     И в этот раз ей будет не все равно, далеко не все равно, с болью подумала она. А ей не хотелось любить, не хотелось мучиться.

     — В командировку. — Он уже разговаривал с Энди о работе в Штатах. — На время... Тебя уже кто-то оставлял навсегда, Шейла?

     Нет, это она ушла в тот единственный раз. Но у нее не было выбора.

     — Нет, я никогда не подпускала никого достаточно близко.

     И это было почти правдой.

     Слейд поднес ее ладонь тыльной стороной к губам и медленно поцеловал каждую косточку.

     — А почему?

     Она не сразу обрела голос. Он хорош, чертовски хорош.

     — Моя природная подозрительность, помнишь?

     — Все, — он постучал пальцем по виску, — я все помню. Это часть моего ремесла.

     Его губы парили над ее губами, и она почти осязала каждое слово.

     А потом он поцеловал ее, поцеловал так, как будто у него очень долго не будет такой возможности. Он целовал ее как новобрачный, как любовник, нашедший свою давно потерянную возлюбленную.

     Он целовал ее как мужчина, который вдруг понял, что нашел вторую половину своей души.

     У нее так кружилась голова, что она вцепилась в него, боясь упасть с постели, упасть с края мира. Но она была готова падать куда угодно, лишь бы вместе с ним.