Заклинатели - Турчанинова Наталья Владимировна. Страница 93

— Кто заставил тебя убивать людей? — спросил заклинатель, все еще не собираясь отказываться от своего плана.

— Я не убивал. Всего лишь забирал у них то, в чем нуждался. А если они умирали от этого… что ж, тут ничего не поделаешь.

Сагюнаро тихо хмыкнул, выражая подобным образом свое отношение к такой философии. Утешитель перевел на него свой мерцающий взгляд.

— Ты обвиняешь меня? Но ты не знаешь моей сути. Я всегда забираю у людей больше, чем они хотят дать, — вместе с болью уходит и память.

— То есть человек, к которому ты приходишь, забывает не только о своем горе, но и вообще обо всем? — подозрительно осведомился Гризли.

— Да, — улыбнулся дух.

— Хорошенькое утешение, — саркастически рассмеялся тот. — Ни боли, ни печали, и память отшибло. Слушайте, по-моему, зря мы его не изгнали. Толку никакого, время потратили, и настроение испорчено.

— Я хочу знать только одно, — ответил Рэй, не обращая внимания на скептицизм товарища, — кто догадался подсунуть вместо цветов и воды — волосы и кровь. А еще зачем понадобилось озлоблять духа?

— Да его и озлоблять-то особо не надо, — отозвался Гризли, без всякого почтения глядя на утешителя.

— Но мы хотя бы разобрались с тем, кто убивал людей, — сказал заклинатель.

— Не разобрались! — услышали вдруг молодые люди голос, зазвеневший от ярости.

Сагюнаро не успел обернуться, как его подхватила неведомая сила и швырнула на опору моста. Гризли отлетел в кусты. Рэй вскинул копье, принимая на него удар, и почувствовал, как яри пронзает нечто не вполне материальное. А потом увидел, что из пустоты выступает тонкая женская фигура в простом деревенском платье, с тяжелыми косами, лежащими на груди.

— Имари?

— Нет! — крикнула она. — Эта деревенская дурочка всего лишь мое жалкое подобие!

— Кто же ты?

— Утешитель в печали. — Женщина хищно улыбнулась, и только теперь Рэй почувствовал ее нечеловеческую сущность. — Ты не знал, что я — единое в двух лицах? Он забирает боль, — она взглянула в сторону своей равнодушной половины, безучастно наблюдающей за оглушенным Сагюнаро, — я — память.

— Почему ты выглядишь как Имари?

— Я выгляжу как тот, чьи воспоминания забираю.

Дух начал легко кружить около заклинателя, и Рэй не мог отвести от него взгляда, чтобы посмотреть, как там друзья.

— Значит, это она вызвала тебя?

— Давно. Когда погибла ее семья. Боялась не пережить утраты. У нее не было золотого ириса. Это большая редкость. Ты же помнишь. — Дух улыбнулся, не отводя горящих алчных глаз от человека. — И эта дурочка решила заплатить мне своими волосами. А когда отрезала их — порезала палец. Случайность. Но мне понравился такой подарок. И захотелось еще.

— Почему Имари ничего не знает о тебе?

— Потому что ее память принадлежит мне, глупец!

— Но почему ты убиваешь людей именно здесь, под мостом?

— Она вызвала меня сюда. Видимо, ей нравилось это место.

— Отчего же не убьешь ее?

— Убить? — Дух на мгновение прекратил свое опасное кружение. — Как можно убить то, чего нет?

— Он уже забрал у Имари все что мог, ничего не осталось — ни воспоминаний, ни боли, — послышался за спиной Рэя голос Сагюнаро. — Эта женщина для него больше не существует. Вряд ли он вообще видит ее.

— Я вижу вас, — прошипело существо. — И на вашей крови выращу новые цветы.

Дух бросился на Рэя. Он двигался очень быстро, и тот отреагировал чисто интуитивно. Копье вонзилось в бок «Имари», проткнуло насквозь. Колючая формула Сагюнаро тут же ударила рядом, зацепила, замедляя. Откуда-то сбоку прилетел невидимый вихрь Гризли, обрушиваясь сверху. Крик боли вырвался из горла духа, голос Имари оборвался, задрожал и превратился в долгий нечеловеческий вопль, разбившись на множество взвизгов и стонов.

Существо начало медленно оседать на землю, расползаться, так же как сгнили цветы ириса совсем недавно.

— Глупо, — сказал утешитель, все так же безучастно наблюдавший за всем происходящим в отдалении. — Теперь к ней вернется память.

Он не торопясь прошел мимо Рэя, обогнул Сагюнаро, пальцы которого все еще дрожали, остановился возле своей второй половины, беззвучно корчившейся на земле. Посмотрел на заклинателя нереально прекрасными задумчивыми глазами:

— Вы позволите мне забрать ее? Если эта часть меня умрет, я стану неполным. А это не слишком приятное ощущение.

— Если только ты не станешь продолжать резать людей на этом мосту, — отдуваясь, ответил Гризли, выбираясь из кустов и заметно прихрамывая.

Дух улыбнулся, дождался кивка Рэя, наклонился, поднял женщину, которая все больше переставала быть похожа не только на Имари, но и на человека вообще. Прижал к груди, не обращая внимания на то, что черная слизь, сочащаяся с ее тела, пачкает его белоснежные одежды и волосы. Еще раз посмотрел на людей и начал медленно таять.

Сквозь него стал виден почерневший от времени мост, мутный ручей, деревья. А затем утешитель исчез совсем, и только легкое дуновение ветра, проскользнувшего мимо заклинателей, указало на его уход.

Рэй шумно выдохнул, борясь с искушением усесться прямо в грязь. Гризли тяжело протопал к ручью, зачерпнул ладонью воды и вылил на макушку. Сагюнаро повернул голову, пытаясь осмотреть свое плечо сзади, и с заметным усилием выдернул из него длинную окровавленную щепку. Начинать разговор никто не спешил.

Рэй еще раз окинул взглядом окружающий пейзаж. Место, где росли ирисы, было теперь залито водой. Мост — свидетель убийств, лишившись подпитки злой силы, как будто просел, став обычным ветхим жалким сооружением. Зато деревья свободнее зашелестели листьями, сбросив с себя давний тяжелый гнет.

— А доказательств по-прежнему никаких, — неожиданно буркнул Гризли, выливая еще одну пригоршню воды на голову. — Как мы убедим их, что Имари здесь ни при чем?

— Имари здесь как раз очень при чем, — ответил Сагюнаро сквозь зубы, выдергивая из плеча очередную щепку. — Именно она вызвала утешителя.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я, — сердито отмахнулся тот. — Она не собиралась убивать людей. Просто хотела избавиться от боли.

— Нельзя играть со стихиями, о которых ты ничего не знаешь.

— Ну и что, ты предлагаешь теперь сжечь ее?

— Я предлагаю не отмахиваться от истинной вины. — Морщась от боли, Сагюнаро принялся стаскивать рубаху.

— Кто бы еще говорил о виновности, — едко заметил Гризли. — На твоем месте я бы вообще не заикался об этом.

— На моем месте? А ты стремишься побывать на моем месте? С радостью предоставил бы тебе эту возможность. Хочешь, поменяемся?

— Похоже, у нас есть доказательства, — сказал Рэй, пресекая этот бессмысленный спор.

— Какие? — резковато спросил Гризли, собиравшийся с мыслями, чтобы дать достойный ответ собеседнику.

Заклинатель показал на грудь Сагюнаро. На его коже четко проступал красный отпечаток трехпалой лапы — след руки утешителя, отшвырнувшего человека.

— Крепко он тебя приложил, — с ноткой сочувствия заметил увалень, рассматривая повреждение. — Долго не сойдет.

— Думаете, староста посчитает это достаточным доказательством? — спросил Сагюнаро, прикасаясь к краю все сильнее багровеющего кровоподтека.

— Если придумаем правдоподобного духа, который тут хозяйничал, а мы его доблестно победили, — уверенно заявил Гризли. — Ладно, пошли, больше здесь делать нечего.

Заклинатели выбрались на дорогу и, шагая по мокрой траве, дружно сочиняли версию произошедшего на Заячьем мосту, которая могла бы выглядеть более-менее достоверно. Рэй с Сагюнаро предложили десяток вариантов, включая появление манмо и сезонную охоту рогатого маора, но дотошный Гризли отверг их все до одного.

— Вы у какого маора видели такую лапу? — ворчал он, кивая в сторону Сагюнаро. — Не надо считать деревенских идиотами. Даже младенцы знают, что манмо сжирает жертву целиком. Хокаю — горный дух, вряд ли он сюда притащится. А юрги носились бы здесь целой стаей, кто-нибудь заметил бы.

— Ладно, — Сагюнаро в конце концов потерял терпение, — свали все на шиисана. Их здесь никто не видел. Или думай сам.