Такое вот кино (СИ) - Риз Екатерина. Страница 41
— Куда мне, — согласилась я.
Сашка уставился на себя в зеркало, странно повёл носом, потом подтянул брюки. В честь знаменательного дня он облачился в костюм, и надо признать, что костюмы ему шли, но Сашка их отчего-то не жаловал, привыкший к более демократичному стилю в одежде. И сейчас явно чувствовал себя не в своей тарелке, наверное, представлял, как мой папа отреагирует на него, увидев в дорогом костюме.
— Галстук надеть?
— Саш, ты же не жениться идёшь.
На мгновение мне показалось, что он сплюнет через левое плечо. А в машине спросил:
— Мне нужно что-то знать о твоих родителях?
— Не говори с ними о работе, — посоветовала я. А Емельянов серьёзно кивнул. От его серьёзности я начала томиться. А уж если и отец встретит его в таком же настроении, то вечер получится тот ещё, лишь бы пережить. Перед домом родителей я сама разволновалась, настолько, что меня на смех пробило. Емельянов злился, шикал на меня, а я смеялась, правда, ровно до того момента, пока Дашку на крыльце не увидела.
— И ты здесь.
Она наблюдала за нами с улыбкой, жевала яблоко, и похвалила:
— Хорошо смотритесь вместе.
Емельянов крякнул, зачем-то застегнул пиджак. Затем бодро поинтересовался:
— Где папа?
Я его в бок толкнула, а Дашка рассмеялась.
— С ним ты ещё наобщаешься. Он, кстати, дождаться не может момента знакомства.
— А ты не могла в городе остаться? — накинулась я на неё. — Обязательно надо приехать и понаблюдать.
— Конечно. Ты-то при каждом моём позоре присутствуешь.
— Поменьше надо позориться.
Сашка цыкнул на нас обеих.
— Всё, разошлись по углам.
— Расстегни пиджак, — шепнула я ему.
— Да? — Кажется, он не на шутку разволновался. Я подумала, подумала и решила, что это не такой уж плохой признак. Хочет правильное впечатление на моих родителей произвести.
Наблюдая за тем, как Емельянов знакомится с моими родителями, Дашка веселилась и даже не скрывала этого. Она словно на спектакле присутствовала, не имея особого желания участвовать в семейном торжестве. Сидела в сторонке, мотала ногой и грызла яблоко. Яблоко было большое, хватить его должно было надолго, и я от всей души понадеялась, что за стол она с нами не сядет. Без её ехидства куда спокойнее. Родители, кстати, смотрели на Емельянова так, словно давно были с ним знакомы: ни любопытства во взглядах, ни оценки, ни вопроса. Они точно знали, кто пришёл к ним в дом. Это меня несколько взволновало. Когда мой папа о ком-то много знает, это не к добру. Поэтому я подхватила любимого под руку, а родителям улыбнулась.
Мама опомнилась вперёд мужа.
— Проходите, проходите, — пригласила она. — Наконец-то Таня соизволила нас познакомить, Александр.
У Сашки, видно, враз все синяки заныли, потому что он дотронулся до скулы, чуть потёр и поморщился.
— Можно просто Саша.
— Да, конечно. Паша, ты что стоишь?
Отец на пятках качнулся, меня взглядом посверлил, после чего растянул губы в улыбке.
— Да я не стою. — Повернулся к Емельянову. — По чуть-чуть? Перед обедом.
— Было бы неплохо.
— Есть коньяк, хороший, армянский.
— Папа знает толк в коньяке, — вставила я своё слово.
— Мать обед приготовила — закачаешься. — Отец вернулся с бокалом коньяка, протянул его Емельянову, и как бы между делом поинтересовался: — Как Фирсов? Сопротивляется?
Сашка до бокала дотянулся и так замер, глядя моему отцу в глаза. На губах расплылась гадкая ухмылочка.
— Да уже нет. Так, трепыхается напоследок. Выдохся, видно.
Папа головой качнул.
— Ну, поздравляю. — И бокал, наконец, отпустил.
Я на любимого посмотрела.
— Кто такой Фирсов?
Емельянов ещё синяк потёр.
— А это тот, милая, от кого зависит, получишь ты «Мир» или нет.
Вот тут на нас взглянули с интересом, мама даже замерла возле стола и брови вздёрнула. Я, правда, до конца не поняла, к чему это относилось: к тому, что Емельянов мне «Мир» обещал или к тому, что он меня милой назвал. Что моим родителям кажется более странным?
А Сашка на диване откинулся, бокал в руке покрутил и совершенно спокойно сообщил:
— У Фирсова деньги заканчиваются. Что и не удивительно, в принципе.
Папа, признаться, немного обалдел от такой наглости. На меня посмотрел, я на Емельянова, и поняла, что тому надоело дурака валять, и вот сейчас он либо всё испортит окончательно, либо сумеет нащупать ниточку, за которую стоит потянуть, чтобы найти к моему отцу подход.
— Почему же не удивительно? Фирсов человек серьёзный.
— Но нервный. Ждать не любит, денег не жалеет, лишь бы поскорее своё получить.
— Или отстоять, — подсказал папа, и мне его тон не слишком понравился. Складывалось такое ощущение, что он Сашку экзаменует.
— Я не разбойник, Павел Борисович, я бизнесмен. И за то, что я хочу, я готов платить. А вы с Фирсовым дружбу водите?
— С чего ты взял?
— Ну… Такое беспокойство.
— Папа, — одернула я отца, заметив, что тому не терпится ответить.
— Действительно, Паша. — Мама появилась со стороны столовой и гостю улыбнулась. — Не надо о работе. Саша, мы хотели вас поблагодарить. Даша рассказала, что вы вступились за неё в клубе.
— В подробностях рассказала? — не утерпела я и оглянулась на сестру. Та с кресла поднялась и подошла к нам.
— Конечно, в подробностях. Я себя виноватой чувствую.
— Не стоит.
— Ну, отделали тебя неплохо, как вижу. — Отец приглядывался к синякам на Сашкином лице.
А Дашка присела на подлокотник дивана с моей стороны, ногу на ногу закинула, а я как бы случайно её толкнула, и она едва на пол не слетела, не успев среагировать. Наградила меня возмущённым взглядом, а я на родителей уставилась честными глазами.
— Заживёт, — скромно потупившись и явно переигрывая, ответил Емельянов. Я старательно заулыбалась, стараясь показать родителям, что нам вместе вполне вольготно. Взяла любимого под руку, потом накрыла его руку своей ладонью. На мать взглянула.
— Садимся за стол? — попыталась я дать ей подсказку к дальнейшим действиям.
А папа взял и всё испортил. Посмотрел на нас с Сашкой обеспокоенно, брови сдвинул, чтобы подчеркнуть серьёзность своего вопроса, и заявил:
— Вы странно выглядите. Ты что, беременна?
11
Самое странное, что Сашка после этого вопроса первый на меня взглянул с подозрением и ужасом. И это было настолько откровенно, что я незаметно его локтем в бок толкнула. Чтобы хотя бы рот догадался прикрыть. Я и сама пребывала в шоке — папа иногда ляпнет, так ляпнет, честное слово! — а тут ещё Емельянов не дышит.
— Пап, ты что? — я самым натуральным образом на отца шикнула.
— А что?
Дашка замерла рядом со мной, присаживаться уже не рисковала, и поэтому упёрла руки в бока — то ли серьёзность изображала, то ли заинтересованность.
— Паша. — Мама слишком поздно попыталась исправить ситуацию, к мужу, который по-прежнему присматривался к нам с огромным подозрением, подошла и взяла того под руку. Улыбалась, но по глазам было видно, что едва сдерживается, чтобы его не пнуть. Тоже неловкость чувствовала. — Пойдёмте к столу, — предложила она.
Я с трудом перевела дыхание. Рискнула на Сашку посмотреть, тот сидел, призадумавшись, по всей видимости, надеясь, что дар речи к нему вернётся быстро.
— Не обращай на него внимания, — посоветовала я любимому шёпотом.
Сашка на меня посмотрел, со значением. Словно обвиняя, что я не предупредила его о том, что мой отец не в себе. Что ж, у меня самой сердце колотилось от волнения, и папу я мысленно ругала, но и Сашкина реакция, настолько откровенный ужас, не порадовала.
Оказавшись за накрытым столом, все почувствовали себя лучше, свободнее. И хотя беседу поддерживали в основном я и мама, а мужчины отмалчивались, но всё-таки они перестали коситься друг на друга с подозрением. Папа открыл бутылку хорошего вина, Сашка выпил первый бокал и расслабился. И даже когда мама рискнула задать наводящий вопрос: