Богатые мужчины, одинокие женщины - Мессмен Петти. Страница 63

Сьюзен хотела поспорить. В конце концов, это была ее работа, и все произошло вовсе не потому, что она женщина, как он настаивал, а потому, что она ехала в миниатюрной «тойоте», а не в чудовищной бронированной машине. То же самое могло случиться и с Джо Диксоном – ее коллегой, который вел основную часть переговоров с профсоюзами. Но Джек опередил ее, убирая лед и улыбаясь, поняв о чем она думает.

– О'кей. Возможно, у Диксона дела обстояли бы ненамного лучше. Просто у него не такой симпатичный и уязвимый вид, поэтому мы бы не так суетились вокруг него. Я бы сказал ему, чтобы он сам держал этот чертов пузырь со льдом.

Джек снова ухмыльнулся. Он был одет как один из рабочих: в короткую прямую куртку из шотландки, неряшливые джинсы и бадвейзерскую кепку, сдвинутую на макушку, – вид определенно более соответствующий ему, нежели тот хорошо подогнанный вечерний костюм, в котором она видела его на обеде у Кит. Рукава рубашки были закатаны, и она смогла хорошо разглядеть татуировку на его предплечье, хотя смысла рисунка разобрать так и не смогла, уловив только, что он явно восточный и весьма экзотичный.

– Похоже, что вам в любом случае придется терпеть меня какое-то время несмотря на то, что я женщина, – сообщила она ему. – Джо приедет завтра и передаст мне дела. Со следующей недели он берет месяц декретного отпуска.

– Декретного отпуска? Как это понять? – спросил Уэллс, воспринимая ее слова как шутку.

– Теперь все по-другому, – напомнила она ему, делая глоток воды и чувствуя, что, наконец, начинает приходить в себя. – Его жена – гинеколог, и ей труднее, чем ему, взять отпуск. Роды у нее продолжались всего два часа, она себя прекрасно чувствует и готова приступить к работе. Юридическая фирма предоставляет два месяца декретного отпуска всему своему женскому персоналу, так что сегодня утром Джо попросил половину этой привилегии.

– А как насчет всех этих модных кормилиц и нянек?

– Джо думает, что первые месяц или два являются решающими для того, чтобы ребенок привязался к родителям. Он не хочет, чтобы в это время рядом с малышом был чужой человек. На самом деле мы все находим это очень забавным.

Сьюзен поморщилась, снова ощутив холод пузыря со льдом. Она забрала его из рук Джека и положила на стол.

– У вас будет великолепная шишка, – поставил он диагноз, пальцами исследовав ее лоб.

Она взяла с его стола металлический нож для разрезания почты и, повертев лезвие, смогла разглядеть в нем свое отражение. Как и следовало ожидать, ее лоб опух и посинел, но она прикрыла его, быстрым движением поправив челку.

– Какая шишка? – спросила она, непринужденно дожимая плечами, и они оба улыбнулись.

– Итак, мы опять беседуем на «детские темы», – сказал он.

Напоминание о том вечере, когда он пренебрег ею, не спросив номер телефона, застали Сьюзен врасплох, но она рассмеялась несмотря на раненное самолюбие.

– Честно говоря, Сьюзен, принимая во внимание всю ожесточенность и беспорядок, я все равно не понимаю, почему ваша фирма не заменила Диксона мужчиной, – сказал Джек с предельной для него дипломатичностью. – Я серьезно. Обстановка действительно накалилась. Вы видели, что здесь происходит.

Сьюзен незаметно взглянула на газетную вырезку в рамке, где Джек был снят посреди дикого пляжа в окружении группы нетерпеливых, широко улыбающихся китайцев в соломенных шляпах. Пара досок для серфинга, воткнутые в песок, придавали фотографии особый акцент. Подпись под фотографией гласила: «Серфинговая дипломатия приходит в Китай».

Он проследил ее взгляд, ожидая ответа.

– Хотите – верьте, хотите – нет, но я ас по части трудовых вопросов, – ответила она, улыбаясь, чтобы смягчить хвастливость ответа.

Однако немалую роль сыграло и то, что она сама хотела заняться этой работой. Ей надоело торчать в офисе и возиться с бумагами. Ей хотелось получить возможность проявить себя.

– Подождите несколько дней, а уж потом будете жаловаться, – жестко, но дружеским тоном предложила она.

– Я не жалуюсь. Не сомневаюсь, что вы ас в трудовых вопросах. Просто мне не хотелось видеть вас искалеченным асом. Одного пролетарского булыжника вашей голове вполне достаточно, – добавил он, дотрагиваясь до пульсирующего памятного подарка, который она уже имела.

– Просто думайте обо мне как об одной из этих маленьких, выносливых, отчаянно храбрых «тоннельных крыс», – пошутила она, внимательно наблюдая за его реакцией.

Он поднял руки и откинулся назад на стуле, смирившийся, но недовольный.

– «Тоннельная крыса», да? По-видимому, это должно означать, что мне придется одолжить вам мой знак отличия тоннельных крыс и широкополую шляпу.

– Приятно слышать. Какого цвета шляпа? – спросила она радостно, потому что по довольному изгибу его тонких губ могла видеть, что, в конце концов, справилась с ним.

– Она очень пойдет вам. И я должен сказать, адвокат, мне нравится ваше мужество.

Сьюзен действительно хотелось быть такой мужественной, какой она сейчас казалась. Будет нелегко. Она всего лишь обыкновенная, стеснительная Сьюзен. Это сложившиеся обстоятельства сделали ее стойкой.

– Что это значит: «Серфинговая дипломатия приходит в Китай»? – спросила она, заинтересовавшись вырезкой на стене и его связью с Дальним Востоком.

– Около года назад я организовал экспедицию, чтобы привить серфинг на китайскую почву, первое серфинговое сафари, чтобы произвести впечатление на народную республику. – Джек глянул на фотографию, поправляя свою бадвейзерскую кепку. – Все происходило на острове Хайнань.

– Где это?

– У берегов северного Вьетнама. Между Тонкинским заливом и Южно-Китайским морем. Там множество замечательных девственных побережий.

– Внезапное падение спроса в Америке? – пошутила Сьюзен.

– Не смешно, – Джек ткнул пальцем в ее сторону.

Громкий телефонный звонок прервал их беседу, и они одновременно повернулись в его сторону.

– Джек, Малькольм Лир только что звонил из своего автомобиля. Он застрял в дорожной пробке, но сказал, что они находятся всего в двадцати минутах отсюда, – это был хриплый, прокуренный голос секретарши Джека.

– Представители профсоюза, – объяснил Джек.

Она кивнула, уже знакомая с действующими лицами, ожидавшимися на переговорах: представители тимстерских профсоюзов, Малькольм Лир – здоровенный парень с плохим характером и его тень, Бадди Клейтон – здоровенный, но абсолютно бесхарактерный, имеющий душу работника общественной благотворительной организации в теле головореза. Кроме того, ожидается комитет в составе четырех рабочих, которые отклоняют любые предложенные компромиссы, заводя переговоры в тупик. Джеку, очевидно, не терпелось всех их уволить, что было крайне сложно сделать законно. И, конечно, должен быть комитет от компании: сам Джек, его генеральный директор, Карлос Урайзер, и адвокат – раньше Джо Диксон, а теперь Сьюзен.

– В ближайшие тридцать минут совещание не начнется. Не желаете ли перед началом совершить небольшую экскурсию? – спросил Джек, поднимаясь со стула.

Сьюзен посмотрела на часы. Один из пунктов, который выделил Кригл, это собрать показания свидетелей о хулиганских действиях забастовщиков в пикетах, дополнить их показаниями штрейкбрехеров и профсоюзных деятелей. Компания пыталась уволить как можно больше забастовщиков, чтобы, изменить соотношение голосов, так как знала, что профсоюзы могут применить давление на штрейкбрехеров. Обвинительные заключения были решающими, так как рабочего нельзя уволить за забастовку, но можно – за хулиганские действия при пикетировании, и Джек этого не стеснялся: он хотел худших из зачинщиков поймать на месте преступления и сократить. Переговоры продолжались так долго, что в этот момент и профсоюзы, и администрация хотели прийти к соглашению и подписать договор.

Догадываясь, о чем она думает, Джек сказал, что она сможет получить показания завтра.

– Ничего не изменится, – заверил он ее. – Вы видели, что забастовщики делают сейчас, а теперь пойдемте посмотрим, что они должны делать на фабрике.