Маленькая художница - Мортимер Кэрол. Страница 11

Она все еще размышляла над своей дилеммой, когда Джонас вошел на кухню. Первый раз она видела его не в деловом костюме. Черный кашемировый свитер облегал накачанный торс, джинсы сидели на бедрах и подчеркивали длинные ноги. Он был босиком, и эта деталь только подчеркивала интимность обстановки.

– Я решила остаться помочь тебе готовить, – вдруг заявила Мак.

– Правда?

Она резко встала, ощутив нарастающее сексуальное напряжение, ее пульс участился, стало тяжело дышать.

– Хочешь, я приготовлю овощи или мне сделать что-нибудь еще?..

Вряд ли Мак рассчитывала услышать то, что он действительно хотел от нее в данный момент. Он даже никогда не думал о сексе на кухне. Мысль о сексе с Мак везде, где только можно, в том числе и на его собственной кухне, пришла ему в голову только что. Джонасу стало жарко.

– Что-нибудь еще, – кивнул Джонас и заглянул в холодильник. – Например, мы можем пожарить курицу с овощами.

– Звучит здорово!

– Тебе не будет удобней без этого… костюма? – Он кинул на нее внимательный взгляд и добавил: – Конечно, если у тебя что-то есть под ним…

Надо это прекратить прямо сейчас! Они еще не начали готовить, а Джонас уже предлагает ей раздеться.

– Конечно, что-то под ним есть. – Мак села, расстегнула ботинки и сняла кожаные штаны. Теперь она была в длинной белой футболке и узких джинсах. – Доволен?

– Не очень.

– Джонас?

– Мак?

– Скажи, какие овощи помыть и нарезать?

– Есть, мэм!

К удивлению Мак, они очень гармонично и слаженно работали вместе. Не прошло и получаса, как ужин был готов.

– Ты сказал, что скоро переедешь… – напомнила Мак.

– К концу следующего года мы будем соседями, – кивнул Джонас.

– Ты переедешь в комплекс, который строится около моего дома? – изумилась Мак.

– Таков был план. Если только ты не переедешь сама…

– Нет, смею тебя заверить, что не собираюсь это делать!

– Но… почему?

– Это сложно объяснить.

– А ты попробуй.

– Ну… Сначала этот склад принадлежал моему прадедушке, потом дедушке. Много лет назад прадедушка владел несколькими судами и занимался доставкой грузов в разные части Англии. Это было задолго до того, как построили транспортные сети, закупорившие все дороги. – Мак задумчиво закусила нижнюю губу.

Джонас пристально смотрел на ее губы. При одной только мысли, как он их покусывает, его начало охватывать возбуждение…

– Когда я была маленькой, то много времени проводила там. После смерти дедушки склад достался мне…

– То есть ты хочешь его оставить, потому что это твои воспоминания?

– Что-то вроде того, – кивнула Мак.

– Твой дедушка не захотел оставить здание склада твоим родителям?

Как было объяснить Джонасу Бьюкенену ту тесную связь, которая была у нее с дедушкой? Как рассказать о том, что дедушка понимал и разделял ее любовь к этому зданию на берегу реки? Живя и работая там сейчас, Мак словно ощущала его присутствие.

– Когда он умер, родители уже переехали из Лондона в Девон, так что этот дом был им не нужен.

– У тебя нет братьев или сестер?

– Нет. А у тебя? – Мак и так уже достаточно, пусть для одного вечера, рассказала о себе!

– Мне кажется, родители решили, что им хватит и одной ошибки.

Мак не знала, что на это сказать.

– Уверена, они не считают тебя ошибкой!

– В таком случае ты сильно заблуждаешься. Когда они поженились, обоим было по девятнадцать. И поженились только потому, что мама оказалась беременна. Лучше бы она сделала аборт или была бы матерью-одиночкой! – вырвалось у Джонаса.

Он допил вино и предложил Мак налить еще. Она покачала головой.

Во время их беседы она продолжала есть, но фраза, что лучше бы мать избавилась от него, чем вышла замуж за отца, отбила у нее аппетит.

– Не сомневаюсь, что у тебя было счастливое детство, полное любви и заботы. – Говоря эти слова, Джонас выглядел грустным.

– Да, – ответила она и тут же почувствовала себя виноватой.

Джонас выдавил из себя улыбку:

– Не надо сидеть с таким извиняющимся выражением лица, Мак. Так и должно было быть. Моим родителям понадобилась пара лет, чтобы их брак дал трещину, и десять лет, чтобы осознать, что они больше не могут видеть друг друга. Или меня.

– Джонас, ты наверняка ошибаешься! – воскликнула Мак.

– Не сомневаюсь, что твое сердце хочет, чтобы я ошибался… – горько усмехнулся он.

Сердце Мак говорило ей, что боль и разочарование, которые он испытал, сделали его практичным и гибким. Сделали его человеком, отрицающим эмоции, например любовь. Человеком, который верит, что успеха можно добиться лишь своим трудом и решительностью. Человеком, который даже не развесил рождественские украшения у себя в квартире.

– Родители сейчас в разводе?

– Слава богу, да. После многих лет игнорирования друг друга и меня они разъехались. Мне было тогда тринадцать, а развелись они двумя годами позже.

Мак даже думать не хотела о той обиде, которую эти люди нанесли за тринадцать лет – причем не столько друг другу, сколько Джонасу, ребенку, находившемуся все это время в эпицентре вражды.

– С кем из них ты жил после развода?

– Ни с кем. Я уехал жить к дедушке. По отцовской линии. Но сомневаюсь, что Джозеф был таким, как твой дедушка.

Судя по тому, что Джонас называл его по имени, Мак тоже в этом сомневалась.

Джонас нашел бы волнение, появившееся на лице Мак, даже занятным, если бы они обсуждали не его детство. Для него обсуждение своей жизни было необычным фактом. Ну, по крайней мере, теперь Мак знала о нем все, что нужно. Знала, что любовь, свадьба и семейная жизнь никогда не станут частью его будущего.

– Чуть раньше ты сказала, что происходишь не из высшего общества. Впрочем, как и я. Родители были бедными, дедушка Джозеф был крепким, грубым мужчиной, проработавшим всю жизнь на стройке. И я упорно работал, чтобы достичь того, что сейчас имею.

– Я имела в виду…

– Разве? Частью успеха я обязан тому, что дед не был лентяем. Или ты работаешь, чтобы оплатить все, или уходишь. К моему шестнадцатилетию оба родителя обзавелись новыми семьями и ушли из моей жизни…

– Джонас! – Мак задыхалась от негодования и жалости к тому далекому подростку, каким когда-то был Джонас.

Сев, она положила руку поверх его. Он резко убрал руку, намеренный остановить то, что сам же и заварил. Впрочем, если она готова, то должна знать, на что идет.

– В перерывах между работой с дедом до и после школы и готовкой на нас обоих я упорно учился, чтобы стать отличником. Потом в университете получил степень магистра по математике. Это было еще до увлечения архитектурой. Я работал над… – Он замолчал, а потом добавил: – Два года я вкалывал в одной из лучших архитектурных компаний Лондона, пока однажды мужчина по имени Джоэл Бакстер не взял пару моих дизайнерских работ. Ты о нем слышала?

– Это он сделал миллиарды на компьютерных играх и программном обеспечении? – Глаза Мак расширились от изумления.

– Именно он. Удивительно, но мы стали друзьями. Бакстер убедил меня, что надо заниматься чем-то своим. Что я должен контролировать всю конструкцию, а не заниматься только дизайном. Сказал, что невозможно прилично заработать, вкалывая на кого-то. Я последовал его совету. Вот и вся история… – Джонас вздохнул и замолчал.

Так вот он какой, этот Бьюкенен! Мак претил мгновенный успех его фирмы, а это был прежде всего результат его труда и нацеленности на успех.

– Ты до сих пор общаешься с Джоэлом Бакстером? – Она облизнула сухие губы.

– Да, он мой добрый знакомый.

– Должно быть, родители сейчас гордятся твоими успехами? Ты многого достиг.

– Я не видел их с тех пор, как отец присутствовал на похоронах деда. Мне было тогда девятнадцать.

– Невероятно! – вырвалось у Мак.

– Да ладно! – махнул он рукой.

– Не говори так! – Она покачала головой. – Посмотри на себя. Все, чего ты достиг…