Дни крови и света - Тейлор Лэйни. Страница 7
«Я воскресительница», — всплыла странная мысль.
Кэроу забралась дальше под стол. Не мог зуб испариться.
Сквозь трещину в полу тянуло прохладой. Там дыра, вот куда зуб укатился. Кэроу обессиленно прислонилась к стене. Придется спуститься к жильцу ниже, спросить, можно ли поискать у него в комнате зуб. Нежелание пригвоздило ее к полу. Только не это.
Только не он.
Интересно, он у себя? Наверное. Иногда его присутствие чувствуется даже сквозь пол. Скорее всего спит: ночь на дворе.
Ничто не заставит ее пойти к нему посреди ночи. Ожерелье подождет до утра.
По крайней мере таков был план.
В дверь постучали. Кэроу сразу поняла, кто там. Для него заявиться к ней посреди ночи нисколько не затруднительно. Стук тихий, это настораживает больше всего: слишком интимно, тайком от других. Не надо им общих секретов.
— Ты у себя? — ласково окликнули из-за двери.
Кэроу напряглась. Она прекрасно знала, как обманчива его нежность. Зачем отвечать? Дверь на засове, пусть думает, что она спит.
— У меня твой зуб. Упал мне на голову.
Ладно. Теперь нет смысла притворяться — еще решит, что она от него прячется. Блин, почему она так реагирует на него? Стремительным шагом Кэроу подошла к двери, подняла древний засов — защиту от соседа, между прочим — и открыла дверь. Протянула руку за зубом. Незваному гостю оставалось только положить зуб ей на ладонь и уйти, но, конечно же, все было не так просто.
С Белым Волком всегда сложно.
14
Воздаяние ангелов
Белый Волк.
Первенец Воителя, герой объединенных племен и генерал армии химер — жалкой горстки выживших.
Тьяго.
Как всегда, элегантный и свежий, в белоснежном мундире, с серебристыми волосами, стянутыми на затылке кожаным шнуром. Белые волосы выглядят странно, ведь Тьяго очень молод — по крайней мере его тело. Душе его сотни лет. Волк выжил в бесконечной войне, хотя его смертям нет счета. Однако его тело в расцвете сил, могучее и прекрасное, великолепный образец мастерства Бримстоуна. Оно выполнялось в соответствии с указаниями хозяина: человек с виду, зверь в деталях. Чувственная улыбка обнажала острые клыки, сильные пальцы изгибались черными когтями, человечьи ноги от бедра переходили в волчьи лапы. Он был очень красив, одновременно грубый и утонченный, по-звериному опасный. Рядом с ним Кэроу бросало в дрожь от ощущения надвигающейся угрозы.
Что неудивительно, учитывая их прошлое.
У него появились новые шрамы, их не было во времена Мадригал. Одна из бровей рассечена, рубец криво полз через весь лоб. Другой шрам бороздой уходил от скулы под воротник, притягивая взгляд к широкой груди и гордому развороту плеч.
Последние кровавые сражения не оставили Белого Волка невредимым, но он выжил, стал еще красивее. Шрамы сделали его более реальным. У двери Кэроу он слишком реален, слишком рядом и слишком элегантен. Его всегда слишком много.
— Не спится? — спросил Тьяго. Зуб лежал у него на ладони: похоже, Волк не собирался его отдавать.
— «Не спится», — передразнила Кэроу. — А что, кто-то спит в наши дни?
— Спят, если получается.
В его взгляде сквозила жалость — жалость!
— У меня такое тоже бывает, — мягко заметил он.
Кэроу понятия не имела, о чем он, но ее разозлил ласковый тон.
— Я про кошмары, — пояснил Тьяго.
«А, про кошмары».
— У меня не бывает кошмаров.
Он не поверил.
— Кэроу, о себе нужно заботиться. Или дай другим о тебе позаботиться… — Он выразительно обвел взглядом комнату у нее за спиной.
Она попыталась загородить проход, чтобы и щели не нашлось в качестве приглашения войти.
— У меня все хорошо.
Он сделал шаг вперед: ей придется либо отойти, либо терпеть его близость. Кэроу не сдвинулась с места. Он был гладко выбрит и источал слабый аромат мускуса. Кэроу не знала, как Тьяго удавалось сохранять безупречный вид среди пыльных развалин.
Впрочем, любая химера с радостью примчалась бы услужить Белому Волку. Его помощница, Шеста, наверное, и причесывает его волосок к волоску. Желания генерала угадываются с полуслова: не успевает он и рта раскрыть, как уже все выполнено.
Сейчас он возжелал войти к ней в комнату. Кто угодно уступил бы ему при первом же намеке, только не Кэроу, хотя из-за близости Тьяго ее сердце затрепетало, как у птички.
Он, не настаивая, внимательно посмотрел на нее. Кэроу знала, как выглядит: бледная, мрачная, исхудавшая до костей. Ключицы торчат, коса растрепана, черные глаза лихорадочно блестят от усталости. Тьяго впился в них взглядом.
— Все нормально? — скептически переспросил он. — Даже тут? — Он провел пальцами по бицепсу, и Кэроу отшатнулась, жалея, что на ней майка без рукавов. Она не хотела, чтобы ее синяки видели другие, особенно он; она не хотела выглядеть слабой.
— Все нормально.
— Ты бы попросила о помощи, если бы тебе было нужно? Тебе нужен помощник.
— Не нужен мне…
— Просить помощи — не значит признавать слабость. Даже у Бримстоуна были помощники.
Ее сердце сжалось.
Бримстоун. Да, у него были помощники, в том числе и Кэроу. Где же она была, когда его пытали, резали, жгли? Чем занималась, когда убийцы-ангелы сторожили его изуродованные останки, пока душа не исчезнет?
Исса, Ясри, Твига, все жители Лораменди… Где была она, когда их души покинули плоть и растворились в небытии?
Они погибли, Кэроу. Слишком поздно. Они все погибли.
Месяц назад в Марракеше эти слова разрушили ее счастье. За миг до того они с Акивой разломили ее амулет, птичью косточку-дужку, в которой Бримстоун сохранил воспоминания, и вся жизнь Мадригал вернулась к Кэроу. Она почувствовала, как обжигала плаха, когда палач занес топор. Она услышала истошный вопль Акивы, будто эхо крика тоже хранилось в амулете.
Восемнадцать лет назад ее убили. Бримстоун втайне воскресил ее, и она жила человеческой жизнью, не зная о прежней. В Марракеше прошлое вернулось, она проснулась, вынырнула в середине новой жизни: с обломком косточки в руке и — чудесным образом — рядом с Акивой.
Они нашли друг друга через миры, расстояния, жизни. Это ошеломляло. В то кристально чистое мгновение Кэроу познала истинное счастье.
Счастье разрушили слова Акивы, исполненные глубочайшего стыда и горького раскаяния.
Все погибли.
Она не поверила. Разум не допускал такой возможности.
Следуя за изувеченным ангелом Разгутом через небеса Земли в Эрец, она отчаянно надеялась, что слова Акивы — неправда, что не может быть такого. Потом она нашла город, и… города не было. Она до сих пор не могла поверить в случившееся. Она жила тут раньше. Здесь жили миллионы химер. А теперь? Разгут, ничтожество, при виде руин рассмеялся; это последнее, что Кэроу помнила. С тех пор она была как в тумане, не знала, как они расстались и где.
Она видела лишь руины Лораменди. Над обугленными развалинами нависла такая безмерная пустота, что воздух казался разреженным, будто в пейзаже что-то выскребли, выскоблили начисто, словно звериную шкуру.
Полное отсутствие душ.
Слишком поздно.
В оцепенении Кэроу бродила по развалинам. Жизнь Мадригал переплеталась с личностью Кэроу, оживали воспоминания смертей и утрат, где-то в глубине разбитого горем сердца зарождалось чувство безмерной вины. Это она полюбила врага и спасла его. Это она его освободила.
А он сделал это.
Горьким, жестоким было воздаяние ангелов.
Безмолвие нарушил чей-то голос. Кэроу резко обернулась, взметнув ножи-полумесяцы, жаждая смерти ангелов. Если бы перед ней возник Акива, она не пощадила бы его. Но это был не серафим.
Тьяго.
— Ты? Это точно ты? — удивленно произнес он.
Кэроу сжалась под взглядом Белого Волка, жадно разглядывающего ее с ног до головы. Воспоминания жгли. Отвращение кишело в животе, как клубок змей. Она стояла в мертвенном оцепенении, но в глубине души закипала ярость за новую жестокость мироздания. За то, что все погибли, а Тьяго остался жив.