Фиалки в марте - Джио Сара. Страница 24

Я на миг задумалась.

– Хотите, чтобы я пришла?

– Я живу дальше по берегу. Большой дом с глицинией перед входом, примерно через шесть домов от дома Генри. На улице прохладно, надень пальто.

Я не сказала Би, что ухожу, но пожалела о своем решении, едва вышла на берег. Поднимался прилив, и вода, казалось, злобно преследовала меня, протягивала пенистые лапы, следила за моими ногами. Мне померещилось, что в небе вьются летучие мыши, хотя, скорее всего, это были чайки, которые спешили на ночлег в кронах деревьях. Я застегнула пальто и велела себе смотреть только вперед. После дома Генри я начала считать – один, два, три. Дома уютно приткнулись к склону холма. Четыре, пять, шесть, семь. Может, я неправильно поняла Эвелин и пошла не туда? Восемь, девять. Я подняла голову и увидела вдалеке дом Эвелин. Глициния выглядела голой и беззащитной, но где-то среди веток таилось обещание весны, и когда я взглянула поближе, то увидела на стволе бледно-зеленые побеги. Повернув к дому, я поднялась по ступенькам и увидела на крыльце Эвелин, которая в одной ночной рубашке сидела в кресле-качалке. Ее обычно тщательно уложенные волосы выглядели спутанными и взлохмаченными.

– Спасибо, что пришла, – сказала она, взяв меня за руку.

Я сжала ее ладонь. Лицо Эвелин было пепельно-серым, сама она казалась слабее и болезненнее, чем несколько дней назад.

– Это все рак, – сказала я. – Вы…

– Чудная ночь, правда?

Я кивнула.

Она показала на кресло-качалку рядом с собой, и я села.

– Мне будет не хватать этого острова.

Ее голос прозвучал словно издалека. Я тяжело сглотнула. Эвелин посмотрела на берег.

– Ты знаешь, что мы с твоей тетей Би купались вон там голышом? Скидывали одежду и ныряли в воду. – Она повернулась ко мне. – Тебе тоже надо попробовать. Нет ничего приятнее, чем всей кожей почувствовать старину Пьюджет-Саунда.

Наверное, следовало бы рассмеяться, но я с трудом выдавила улыбку. Что принято говорить человеку, который, возможно, в последний раз вспоминает свою жизнь?

– Ты ведь позаботишься о ней, Эмили?

– Конечно, – ответила я, глядя в глаза Эвелин. – Обещаю.

Она кивнула.

– Знаешь, с Би нелегко ладить, но она стала мне родной, и этот остров тоже.

На ее глаза навернулись слезы.

– Когда мой муж умер, она сказала, что я не одна и никогда не буду одна. И это правда, пока в моей жизни есть Би.

Я согласно кивнула.

– Неправильно, что я ее покидаю. Так не должно быть!

Эвелин встала, подошла к краю крыльца и потрясла слабыми кулаками в холодном воздухе, словно угрожая острову, бросая ему вызов. Я вскочила, обняла ее, и она уткнулась лицом в мое плечо. Потом вытерла слезы и снова села.

– Мне невыносима мысль, что я оставляю Би одну.

Я нагнулась, чтобы Эвелин могла видеть мое лицо.

– Не тревожьтесь, я о ней позабочусь.

Она вздохнула.

– Хорошо. Зайди на минутку, я тебе кое-что отдам.

Кивнув, я зашла за Эвелин в дом. Внутри теплый воздух приятно обдал лицо. Гостиная Эвелин выглядела как комната больной; впрочем, другого я и не ожидала. Журналы, книги, почта и стопки бумаг громоздились на кофейном столике рядом со стаканами и тарелками с засохшими остатками еды.

– Извини за беспорядок, – тихо сказала Эвелин.

Я покачала головой.

– Не нужно извиняться.

– Кажется, я оставила это в другой комнате. Сейчас принесу.

Я понятия не имела, что Эвелин хочет мне отдать, но, судя по ее виду, что-то очень важное.

– Ничего, подожду.

Времени было мало, и потому я действовала стремительно: сперва собрала грязную посуду и засунула в посудомоечную машину. Выбросила кучу использованных салфеток, перетащила груду почты на кухонный стол, чтобы рассортировать, и быстро вытерла кофейный столик. Вот так! Закончив, я села на диван возле окна. Взгляд упал на книжный шкаф, где на полках стояли безделушки и фотографии в рамках.

Рядом с вазочкой, полной морских ежей, я увидела снимок со свадьбы Эвелин: она, красивая и элегантная, рядом муж, высокий и стройный. Мне вдруг стало интересно, каким он был человеком и почему они так и не обзавелись детьми. Еще там были фото собак, джек-рассел-терьера и таксы, которая выглядела так, словно ее закармливали пирогами на ночь. А потом я заметила портрет женщины и сразу ее узнала.

Видела на фотографии в доме Генри. На этом снимке она улыбалась, и рядом с ней кто-то стоял. Я прищурилась, чтобы получше разглядеть. Рядом стояла Би.

Сзади раздался шорох, я повернулась и увидела Эвелин. Я не слышала, как она вошла в комнату.

– Скажите, кто это? – Я показала на снимок. – У Генри тоже есть ее фотография. Би не говорит, а мне нужно знать.

Эвелин села, держа что-то в руках.

– Когда-то она была невестой Генри.

– И вашей подругой?

– Да, очень близкой подругой.

Эвелин вздохнула и подошла ко мне; на ее изможденном лице читалась усталость, вернее, уже обреченность.

– Вот, держи. – Эвелин вручила мне сложенный вдвое конверт. – Передай Би.

– Прямо сейчас?

– Нет, когда меня не будет.

– Хорошо, – кивнула я.

– Спасибо, Эмили. – Она снова сжала мою ладонь. – Знаешь, ты особенная.

Она замолчала и повела рукой в сторону залива.

– Все это предопределено. Ты должна была оказаться на острове. У тебя есть предназначение, Эмили.

Я обняла ее – возможно, в последний раз.

«Я вернулась к столу и рассказала Роуз о двух вариантах развития событий, которые предлагал в письме Эллиот: встретиться с ним вечером, чтобы вместе начать новую жизнь, или распрощаться навсегда.

– Неужели решишься? – спросила подруга.

Мы обе знали, что ставки высоки. Я сжала конверт, как будто это была рука Эллиота. Костяшки пальцев побелели, ногти впились в ладонь. Если я откажусь, значит, откажусь от Эллиота, а у меня не хватит сил отпустить его.

– Не знаю, – честно ответила я.

Я и вправду не знала. Смогу ли я уйти из дома? Малышка уснет только после восьми, и как объяснить Бобби? Соврать, что нужно купить молока или яиц? Магазины в это время уже закрыты. И даже если я выберусь, что я скажу Эллиоту? Как поступлю? Больше всего меня пугала именно эта часть. Господи, что же делать?

– Эстер, я с тобой, что бы ты ни решила, – промолвила Роуз.

Бобби успел на ранний паром и в пять часов уже был дома, удивив меня букетом нарциссов.

– Решил, что тебе понравится. Я помню, что ты любишь нарциссы.

Я не стала говорить, что он ошибся, и мои любимые цветы – тюльпаны. Просто обняла его и поблагодарила за подарок.

– Готов поспорить, что ты забыла. Неудивительно, столько забот, да еще и ребенок. Но я-то помню!

Я озадаченно уставилась на него. Сегодня не мой день рождения и не День матери.

– Что забыла, Бобби?

– Годовщину нашей свадьбы! Вообще-то, она только завтра, но я уже не мог ждать. Приглашаю тебя в ресторан, отпразднуем как следует!

Ну почему он решил устроить мне сюрприз именно сегодня? Очередной безжалостный удар мерзкой ведьмы-судьбы.

– А как же малышка? – спросила я, пытаясь найти в его планах прореху.

Дочка потянулась к моему кулону в виде морской звезды, схватила маленькой ручкой, что-то залепетала. Я поцеловала ее в щечку.

– Я уже договорился. Моя мать за ней присмотрит.

Самое неподходящее время, чего уж там. Эллиот ждет меня вечером, а я буду с Бобби.

Бобби привел меня в «Воронье гнездо», роскошный ресторан высоко на холме с видом на залив. Мы с Эллиотом часто сюда приезжали, но с Бобби я еще здесь не была. Бобби любил экономить и редко тратился на рестораны. Но сегодня он гордо открыл передо мной массивную дверь из сучковатой сосны.

– Только самое лучшее для моей Эстер, – важно сказал он, когда мы вошли в зал.