Огни большого города - Гарр Натали. Страница 43

Чего-чего?

– И в этом твоя причина? – скептически отзываюсь я, с трудом сдерживая истерический смешок. П-ф-ф!

– Поверь, все не так просто, – говорит он безрадостно, однако это не уменьшает моего вновь возникшего энтузиазма. Может, я ненормальная, но ревность для меня не причина. Это не другая женщина, не отсутствие влюбленности, не религиозные противоречия. А в случае со мной это даже не повод для мелких недомолвок.

– Допустим, тебе не к кому будет ревновать… – пробую переубедить его.

– Так не бывает. – Он выдавливает из себя грустную улыбку. – Я присваиваю себе все, что мне нравится, в том числе и женщину, и всегда нахожу, к кому и к чему ревновать.

Какие заявочки…

Черт, звучит сексуально. «Присваиваю себе все».

Мое подсознание рисует самые откровенные сцены, но я вовремя прихожу в себя и возвращаюсь в реальность, где меня вообще-то отвергают, а я безобразно навязываюсь.

Но ведь он сам сказал, что я ему нравлюсь… и для меня это куда важнее, чем его пустые отмазки.

– И когда в последний раз ты присваивал себе кого-то? – осторожно интересуюсь я.

– Пять лет назад.

Ого.

– У тебя была такая женщина?

– Было несколько. Одна особенно запомнилась.

Наверняка речь о сбежавшей невесте. Или брошенной… лучше бы брошенной.

– Вы расстались и…

Он грубо перебивает меня:

– Послушай, я выбираю себе женщин, к которым испытываю исключительно физическое влечение, не более. Это и отношениями-то не назвать…

– А со мной тогда что?

Он хмурится.

– К тебе не только физическое влечение. Поэтому я не хочу… – он обрывается на полуслове и шумно выдыхает, – делать тебе больно.

– Ты уже делаешь мне больно. Тем, что отвергаешь меня. Особенно теперь, когда мы… – Я смущенно опускаю ресницы и смотрю на свои колени.

– Прости, – говорит он совсем тихо. – Я этого не планировал. Думал прийти и отчитать тебя за гулянки с Торном, а в итоге…

Я вскидываю голову.

– Ты все-таки ревнуешь к Торну?

Он коротко кивает.

– Почему?

– Господи, Кэтрин. Только что объяснял!

– Да, верно, – чувствуя себя идиоткой, бормочу я. – В таком случае, если ты уже ревнуешь меня, то зачем отвергаешь? Хочешь, чтобы я переключилась на него или на какого-нибудь другого парня?

– Я уже думал об этом, – отвечает он, помрачнев.

– И?

– Ну, пришлось бы смириться…

Смириться? Я хмыкаю.

Роберт Эддингтон и смирение – это что-то новенькое.

Он отворачивается и глядит в окно, а я пытаюсь осмыслить наш странный диалог и нахожу в нем одну несостыковку.

– Знаешь, во всей этой чудной истории одно не вяжется, – с сарказмом произношу я. – Если ты заранее предвидел, что у нас ничего не выйдет, то почему не остановился? Я имею в виду…

– Секс, – хмуро подсказывает он.

Я пунцовею.

– Кэтрин, повторюсь – я этого не планировал. Так вышло, понимаешь? Не сдержался, дал слабину, называй это как угодно… – он смотрит на меня целых пять мучительных секунд, – и, если быть совсем откровенным, я хотел быть первым, – неожиданно признается он.

У меня отвисает челюсть. Первым?

– Ты знал, что я… – Язык не поворачивается произнести это вслух. Боже…

– Подозревал. – Он снисходительно улыбается.

Конечно, глупый вопрос. У меня ведь на лбу написано «невинная овечка».

Теперь я ощущаю себя подопытным кроликом, что само по себе не может быть приятным. Ужас какой-то. Хотел, подозревал… похоже на игру.

– Значит, для тебя важно было просто поставить галочку и избавиться от меня? Потешить свое самолюбие, сделать обкатку? – Я вновь закипаю.

– Нет, – он мотает головой. – Ни в коем случае. Но когда я увидел тебя в тот вечер, когда представил себе, что ты с этим Торном… – он угрожающе сжимает кулак, – это слишком дорогой подарок для такого дрища.

Замечательно. В довершение всего, я, вернее, моя девственность, оказалась подарком.

Сижу пришибленная и не могу пошевелиться.

Он действительно относится к людям как к собственности. Но почему меня это не останавливает? Другая бы на моем месте давно сбежала. Что со мной не так? Неужели у меня совсем нет гордости?

Я молча печалюсь.

– В пятницу мать устраивает прием в Хилтоне. Празднование их с отцом тридцатой годовщины свадьбы. Я обещал прийти… думаю, и тебя пригласят. Так что увидимся там. – Роберт открывает дверцу.

– И все? – осмеливаюсь спросить я. – Больше ты ничего не скажешь?

– Нет. Я достаточно сказал. Просто подумай. Поговорим в пятницу. – Он потирает подбородок и добавляет: – И не ходи пока на свидания с Торном, ладно?

Я вскидываю брови.

– Ты просишь?

– Удивлена? – вторит он мне.

– Ты никогда не просишь. Только приказываешь.

Он улыбается.

– Если тебе не безразличен этот сопляк, то, ради всего святого, не натравливай меня на него.

Его самонадеянность поражает. Хотя все верно. Конкурировать с его влиятельностью сложновато.

– Напомни мне, о чем я должна подумать? – уточняю я перед тем, как выйти.

– Обо всем, – отвечает Роберт, и мы одновременно вылезаем из машины.

Горячий июньский воздух забивает легкие, я невольно морщусь и внезапно вспоминаю, с чего все началось.

– Насчет зарплаты. Я по-прежнему против и намереваюсь вернуть их Кейну.

– Нет. И он не возьмет, – безапелляционно заявляет Эддингтон.

– С чего ты так решил?

– Я сказал ему.

– Но мне не нужно столько денег! Мне ведь всего восемнадцать!

– Самое время, – усмехается он. – И хватит поднимать кипеж, мы на работе. – Он открывает массивную стеклянную дверь и пропускает меня вперед. Если хоть одна сотрудница это видела, то будет пища для размышлений.

– Ты в свои восемнадцать так же поступал? Тратил родительские миллионы?

– Нет. Меня не баловали в отличие от Майка. И видишь, чем это кончилось.

Да уж. Младший не лучший пример для подражания.

– До пятницы, Кэтрин, – с улыбкой прощается Роберт и, отойдя в сторону, пожимает руку какому-то мужчине.

Я могла бы любоваться им вечно, но нельзя, чтобы меня застукали. Я и так сегодня наломала дров со своей неконтролируемой вспышкой гнева. И не знаю, почему, мне полегчало. Он не сказал «да», но и не сказал окончательное «нет».

Вопреки моему пессимистичному настрою ближе к вечеру Риз все-таки позвонила и пригласила меня на торжество. Дальше наш разговор превратился в интеллигентное противостояние.

– Кэти, не стесняйся, дорогая. Я уже купила платье, и завтра Фил завезет его тебе.

Я закатываю глаза и едва не вою от бессилия. Неужели она не понимает, как мне неловко?! Ох, если бы она знала, сколько ее сын платит мне, она бы наверняка обалдела.

– Тетя, я правда в состоянии сама оплачивать и еду, и одежду… – из динамика раздается тяжелый вздох, – хорошую одежду, – поясняю я.

– Милая, не мешай мне дарить тебе подарки. Ты обижаешь меня. Я ведь твоя тетя, я старше. Это мелочи…

Да уж! Особенно двадцать штук в месяц за ксерокопирование бумажек.

– 15,50, – говорит кассир, вручив мне бумажный пакет.

– Спасибо, – тихо, чтобы не перебивать Риз, произношу я и протягиваю ему двадцатку.

– О, и я договорюсь с Фабио, если тебе понадобится прическа и прочие женские радости.

Что? Это уже слишком!

– Нет-нет, тетя. В этом нет необходимости, – закипая от недовольства, проговариваю я.

Забираю сдачу и выхожу из магазина. На улице пасмурно и довольно свежо. Я в двух шагах от дома.

– Упрямая, как Шэрил, – ворчит тетя. Она слегка раздражена, – Фабио мой личный стилист, и ты напрасно беспокоишься.

– Я не беспокоюсь, – как можно вежливее отвечаю я, – просто я действительно хотела бы самостоятельности. Вы и так очень помогаете мне, и я ценю это, правда…

– О, дорогая, – ее тон смягчается, – это минимум из того, что я могу для тебя сделать.

Поднимаюсь в квартиру, первым делом включаю свет в коридоре и снимаю неудобные туфли.