Держава под зверем - Бриз Илья. Страница 43

Правда, нашли выход и в такой скользкой ситуации. Теперь их можно заставить выпить только в присутствии мужа. Сколько и чего жена пьет – это, видите ли, его забота. Сестренка даже на собственной свадьбе всего один бокал шампанского выпила. Егор в этом отношении парень строгий. А моей жене одного урока оказалось достаточно. Сама не хочет. Ну не буду же я настаивать?

Венчание Синельниковых было достаточно коротким. Предупрежденный патриарх сумел уложиться всего в двадцать пять минут. А вот сама свадьба… Нет, она даже по меркам середины двадцатого века была достаточно скромной. Но посидели за городом, в Зубалово, хорошо. Был почти весь ближний круг. Весело было. Особенно когда невесту украли. Это надо было видеть лицо ошалевшего директора СГБ, когда с него выкуп потребовали. Тоже мне, начальник самой крутой секретной службы мира, на собственной свадьбе за молодой женой не уследил…

Границу с Федеративной Республикой Германией мы провели чуть западнее линии Колобжег- Познань-Вроцлав. Очень я не хотел включать Польшу в состав Советского Союза, но пришлось. Оставлять поляков независимыми, пусть даже в ближайшие десятки лет это будет только называться так, было нельзя. Слишком гонористый народ. Пусть уж лучше под недремлющим оком СГБ живут. А главное – интеграция и ассимиляция. У любой нации есть не только отрицательные стороны, но и положительные. Вот и будем использовать польский гонор на благо всей нашей огромной страны. И вообще, я прекрасно понимаю, что необходимо с одной стороны создать все условия, чтобы сохранить национальную культуру, а с другой – сделать все, чтобы сплотить всех в единый народ державы. Очень противоречивые задачи. И если придется выбирать, то я, скорее всего, выберу именно второе.

Впрочем, на первом этапе в Польше все прошло довольно гладко. Относительно низкие цены в магазинах при очень широком ассортименте, бесплатное качественное медицинское обслуживание и огромный спрос на рабочие руки легко задавят любое недовольство. Даже необходимость в изучении русского языка в Польской ССР не стала большой проблемой, ведь до Первой мировой войны эта территория находилась в составе царской Российской империи. Ну и, соответственно, качественная пропаганда. Не намного сложнее было в Кенигсбергской области Балтийской ССР, куда вошли еще Литва, Эстония и Латвия. Прибалтийских немцев из бывшей Восточной Пруссии решили не выселять. Зачем? Чем больше народа будет жить в нашей многонациональной державе, тем лучше. А с другой стороны… Ошибки правительства того СССР я повторять не буду. Создавать лучшие условия для некоторых республик или стран-союзников? Дураку же ведь было ясно, что ТАМ уровень жизни в Прибалтике или той же Грузии был реально в несколько раз выше, чем в РСФСР. Перебьются!

В то же время был принят неафишируемый курс на перенос всех лучших высших учебных заведений в РСФСР. Москва и Ленинград уже сейчас являлись крупнейшими мировыми научными и учебными центрами. Одновременно строились и открывались новые вузы по всей России. В них приглашались работать преподаватели и профессора из всех недавно присоединившихся союзных республик. Довольно тонкая политика надбавок к зарплате учебному персоналу в РСФСР делала выбор достаточно легким. Да и финансирование самих институтов из союзного бюджета в метрополии было выше. Вся страна училась. Но для получения лучшего образования необходимо было ехать в Россию. Впрочем, цены на транспорте у нас не очень высокие, а для студентов и абитуриентов – приличные скидки. Распределение же выпускников обещало стать очень хорошим инструментом для перемешивания народов и народностей державы так, как нам требовалось. Практически во всех вузах пришлось открывать платные отделения для иностранцев. Уровень образования уже сейчас был у нас выше, чем за границей. Поэтому к нам едут и едут учиться. А сколько из иностранных студентов после окончания института захочет остаться?

– Ни шесть, ни даже одного часового завода мы строить не будем, – заявил я.

– Василий Иосифович, но у нашего населения в связи с ростом доходов появились вполне определенные потребности. Одно из них – наручные часы, – Косыгин, как всегда, стоял на своем, – Должны же люди заработанные деньги тратить?

– Алексей Николаевич, да поймите, пройдет три, максимум пять лет, и наручные часы выйдут у нас из моды. Поверьте, товарищи, я знаю, о чем говорю, – окинув взглядом всех присутствующих, я понял, что поддерживает меня только один Синельников, – с другой стороны, текущие потребности нашего народа мы обязаны удовлетворять. Закупайте большие партии и размещайте новые заказы за границей. Хоть в той же Швейцарии. Заодно меньше шуметь там будут.

Пояснять, о каком шуме идет речь, необходимости не было. Когда Советское правительство потребовало от швейцарских банкиров перлюстрации всех счетов на предмет вкладов как нацистской партии Германии, так и вообще любых фашистов, то они подергались, но все-таки допустили аудиторов Зверева. Улов составил довольно приличную сумму. Все пошло в счет репараций.

– Столько десятилетий в моде, а тут за несколько лет выйдут? – ну вот же упрямый у меня Председатель Совета министров!

Я не поленился, встал и принес на большой стол для совещаний калькулятор со своего письменного. Первая продукция Зеленоградского завода вычислительной техники. Еще большой, тяжелый, под килограмм, с питанием от сети и газоразрядными индикаторами. Но зато уже со встроенными часами.

– Вот на таком принципе скоро появятся у нас наручные цифровые часы. Но и они не очень долго продержатся в моде, – достав сигареты, я закурил и бросил пачку на стол, – а вот таких размеров и меньше будут носимые телефоны, – указав на пачку «Лаки страйк», я усмехнулся, глубоко затянулся и продолжил: – А вот в них будут и часы с будильником, и радиоприемник с проигрывателем, и калькулятор, и фото-, и видеокамера. Причем они будут практически у всех жителей, начиная от школьников и вплоть до стариков. Так стоит ли нам сейчас тратиться на часовые заводы?

В кабинете повисла тишина.

– У всех телефоны, – не выдержал первым Мехлис, – как же мы всех-то контролировать будем?

Н-да. Кто о чем, а вшивый о бане… Мы переглянулись с Синельниковым.

– Лев Захарович, а зачем нам всех контролировать? – спросил Егор.

– Что значит зачем? А если у кого-то появятся нехорошие, непатриотические мысли? И он захочет поделиться ими с другими нашими гражданами? – Вот ведь брюзга! Ему все и вся контролировать надо. Перебьется.

– А вот это – забота нашей пропаганды, – ответил я за директора СГБ, – пропаганды и всех нас. Чтобы у наших граждан было о чем более интересном думать. Иначе зачем мы планируем в послевоенной Конституции декларировать свободу слова? Мы, товарищи, находимся на переднем крае борьбы. Борьбы за умы и души людей! И наша первейшая обязанность – убеждать, а не заставлять. Мы должны давать людям все больше прав. Прав и обязанностей. Приучать их мыслить самостоятельно, совершать выбор обдуманно.

– Да, Василий, хорошо ты сказал, – после небольшой паузы произнес Берия.

Он впервые назвал меня при всех по имени и на «ты». Есть такой тип людей, чей взгляд подобен рентгену, так кажется тому, на кого он направлен. Я же смотрел ему в глаза совершенно спокойно. Свои мысли мне от него скрывать уже не требовалось. Но маршал все-таки удивил меня продолжением:

– Если бы не вид и не голос, я был бы уверен, что это говорит Иосиф Виссарионович.

Это что, у меня уже манера речи, как у отца? Сталин жил, Сталин жив, Сталин будет жить? Н-да. Поживем – увидим. А вот Мехлис… Одно удовольствие было смотреть на остекленело-опупевший взгляд моего министра Госконтроля. Нет, челюсть у него осталась на месте, но тем не менее мне доставило неописуемое удовольствие выражение его лица. А все-таки – насколько оказался полезен! И еще наверняка будет. Стоп! Я что, уже Мехлиса считаю своим? Лаврентий Павлович тогда сказал: «Будет со временем тебе его преданность». Смотри-ка, и четырех месяцев не прошло, а Лев Захарыч, похоже, действительно за меня глотку кому угодно готов порвать. Это что, работа эмпатии и подсознательное, как Егор говорил, применение НЛП [39]? Черт его, то бишь меня, знает…