Что делать, если твой классный руководитель – Сатана (СИ) - "Шеол". Страница 4

Продолжая рассуждать, директор отправился вверх по лестнице, и я поспешила за ним, про себя подметив, что мне невообразимо повезло, и он оказался в хорошем расположении духа.

Директор постучался в дверь кабинета и вошел. В это время классный руководитель как раз рассказывал что-то о недееспособности временного правительства.

– Здравствуйте, – медленно протянул директор, по-хозяйски оглядывая класс, – это что ж вы такое с детьми делаете, что они боятся к вам на урок ходить?

– Позвольте уточнить, – историк изогнул бровь, – это ж кто именно считает меня столь устрашающим тираном?

После этой фразы я мысленно самоубилась, а из класса послышались смешки.

– Заходи, Анечка, – директор отступил чуть в сторону.

Э-эпичное появление. Я, стараясь не смотреть по сторонам и не слушать тихий шепот вокруг, быстро села на свое место, заметив только, как изменился в лице историк.

– Зайдете ко мне после уроков, обсудим эту тему, – вздохнул директор и вышел из кабинета.

Классный руководитель невозмутимо продолжил урок. Надо отдать ему должное, идеальный самоконтроль. Вот только что он со мной после этого сделает, страшно представить.

Наконец прозвенел звонок.

– Все свободны, – объявил историк, – на дом двенадцатый параграф. Можете идти. А Макарова задержится на перемене.

После этих слов я обреченно уронила голову на парту. Теперь мне точно хана.

Часть 5

Ванильки однако же класс покидать не собирались, они стояли у стены и о чем-то стервозно перешептывались, единственное, что я уловила из сего весьма занимательного и высокоинтеллектуального диалога, было „Иу-у-у” и что-то про зеленые глаза. Очевидно, они дожидались, пока основная масса народу схлынет, и я в их плане была явно лишней, что несомненно радовало, даже несмотря на весьма прискорбное положение. О, да неужели я стану свидетелем первых шагов по завоеванию сердца прекрасного зеленоглазого дьявола учителя. Наконец дверь класса захлопнулась, и с их стороны послышалось какое-то шуршание.

Главная ванилька, цокая каблучками, подошла к учительскому столу и торжественно водрузила на него торт.

– Во-о-от, это ва-ам, как нашему любимому классному руководителю, – растягивая слова, хихикнула она.

Мать моя, ну нельзя ж это... Мне и так тут, понимаете ли, смертная казнь угрожает, а если я еще и заржу в самый неподходящий момент, то все, окончательный капут. Торт, кстати, классный выбрали.

– Иу-у, сами испекли, – протянула та, что была у стены.

Я зажала рот и нос рукой, но смех все равно упорно прорывался наружу, и я сделала вид, что чихаю и согнулась пополам, а тело продолжало колотить в безудержной судороге. О да, как же-как же, сами испекли, всю ночь возились. А я вчера случайно как раз такой же по дороге домой купила и вечером съела в одиночку, наплевав попутно на калории.

– Че это у нее, приступ что ль какой? – брезгливо спросила одна из ванилек.

– Благодарю за оказанное внимание, я польщен, – спокойно проговорил историк, проигнорировав как некорректный вопрос, так и мое полуобморочное состояние, впрочем, даже несмотря на это, фраза почему-то прозвучала довольно холодно.

Ванильки, видимо, просекли, что настало время почтенно удалиться, что они и сделали.

– Ну что ж, Макарова, сейчас мы с тобой разбираться будем, – классный руководитель поднялся из-за стола и сел на парту рядом со мной, – в чем причина твоего опоздания?

– Проспала, – буркнула я, взглянув на него исподлобья.

А что мне еще ответить? Бабушку через дорогу переводила? Неужели и без того не понятно?

– Помнишь, что я говорил тебе насчет косяков?

Что? Родителей в школу? Только не это. Дьявол. Сатана.

– Ээ, я думаю это слишком поспешная мера, я исправлюсь, обещаю, все будет зашибись, просто супер, я буду очень примерной душечкой, в-вот, – на одном дыхании выпалила я.

– Нет, Макарова. Я давал тебе шанс, второго не будет. Родителей в школу. Завтра после уроков. Ясно?

– Пф-ф, ну и пожалуйста, – блин, как некстати самолюбие взыграло опять, и вместо того, чтобы исполнять положенную роль, умоляя о пощаде, фыркаю и встряхиваю головой, – не буду я перед вами унижаться.

Вот что-то подсказывает мне, что об этой фразе я особенно пожалею. Вот только зря он надеется, все равно родителей моих ему не видать, как собственных ушей. Историк внимательно разглядывал меня поверх своих очков. Ему идут, кстати. Черт, о чем я думаю! Еще не хватало, чтобы он мне нравиться начал. Пусть не больше, чем просто учитель, но все же.

– Хм-м... – протянул историк, нависая надо мной. – Пожалуй, все не так плохо, как я думал. Я рад, что ты еще не потеряла свое достоинство, в отличие от некоторых, – последнее слово он особенно выделил, но я так и не уразумела, кого он имел в виду: Алину или же безобидных ванилей.

– Чай пить будешь? – неожиданно спросил историк.

– Э? Ч-чего? – слегка оторопев, переспросила я.

– Ну видишь, у меня торт есть, домой я его не понесу, оставлю – испортится. Так ты будешь или как?

– Буду, – тут же согласилась я.

– У меня такое ощущение, что у учителей есть все на случай, если им вдруг принесут какой-нибудь торт или пирог, – недоуменно проговорил учитель, когда я после недолгих поисков водрузила на стол нож и два покоцанных блюдца.

– Так и есть, – объяснила я, – Францевна тут часто чаи гоняла со своими корешами.

– Макарова! Кто так об учителях...

– А сами-то, – прервала я, – сами помните, что на медсестру вчера сказали.

Может, ему нечего было ответить, может, просто он не посчитал нужным что-нибудь говорить, но гнусной учительской отмазочки типа „старших нужно уважать” не последовало.

– Ты сладкое любишь? – как бы между прочим спросил историк, наблюдая за моей реакцией на тортик.

– Да жить без него не могу, – серьезно ответила я. А что, так действительно и было. Только он в лице изменился как-то странно, или мне показалось?

– Я вам, кстати, ленту принесла.

Да-да, ту самую, красную, так любезно одолженную.

– Оставь себе, – отмахнулся учитель, – думаю, она не обидится.

– Э? Кто – она? – я изумленно вскинула брови.

– Не важно, – быстро ответил историк.

А прозвучало, как: „Не твое дело”. Хе-хе, ванильки в пролете, у него, по ходу, девушка имеется.

– Благодарю за угощение, – я поднялась, отодвинув от себя блюдце. Сию приятную беседу почему-то захотелось поскорее свернуть, – До свидания.

Дверь класса захлопнулась, и я, выдохнув, прислонилась к ее прохладной поверхности. Ну физически же не смогу сказать родителям о том, что их в школу вызывают. Точнее, сказать-то я скажу, а вот об их явке мечтать вряд ли придется. А значит, историк меня просто прикончит. Дьявол зеленоглазый...

Но случиться этому было не суждено.

Будильник с грохотом свалился на пол, его предсмертный звон раздавался еще около двух секунд, а потом затих. Я уставилась в потолок. Ужасно ломило шею и все остальное тело тоже, и пить хотелось. Я приложила ладонь ко лбу и тут же отдернула. Горячий. Тьфу, умудрилась же где-то простуду подхватить. Или это грипп? В любом случае, самочувствие хуже некуда. Где там градусник?

Наглотавшись каких-то таблеток, я провалялась в постели до обеда, безуспешно пытаясь сбить температуру. Хорошего было мало. Но все же было. Теперь историк родителей с меня требовать не будет. Я его даже завтра, и то вряд ли увижу, а там, глядишь, и забудется все.

Внезапно воздух разрезала непереносимо громкая трель, даже не сразу пришло осознание, что это всего лишь дверной звонок. Я с трудом поднялась с кровати, хватаясь за больную голову и держа в зубах градусник. Опять этот чертов сосед. Что ему на этот раз приспичило?

Я, не взглянув в глазок, надавила на ручку, распахивая дверь. И тут же остолбенела от удивления...

– Вы?! – я отступила в сторону, отскребая челюсть от пола. – Вы как здесь?! Вы з-зачем здесь?!