Горящий берег (Пылающий берег) (Другой перевод) - Смит Уилбур. Страница 72

— У вас есть вода? — прошептала Сантэн. — Вода. Пожалуйста.

Старая женщина повернула голову и свистящим щелкающим языком заговорила с другим гномом. Это был почти ее двойник, с такой же невозможно сморщенной, абрикосовой, светящейся кожей, с такими же клубками плотных волос, усеивающих череп, яркими глазами и острыми, без мочек, ушами, но — мужчина. Это было тем более очевидно, что, сидя на корточках, он отбросил кожаную набедренную повязку и необрезанный пенис, совершенно несоразмерный с крошечным телом, свободно свисал, касаясь песка. Полуэрекция надменно свидетельствовала о качествах мужчины в полном расцвете сил. Поняв, что она разглядывает этот пенис, Сантэн быстро отвела глаза.

— Вода, — повторила она и на этот раз изобразила, будто пьет. Между двумя маленькими стариками сразу развернулось оживленное обсуждение.

— О’ва, ребенок умирает от жажды, — сказала старая бушменка мужу, с которым прожила тридцать лет. Первый слог его имени она произносила с чмоканьем, напоминающим звук поцелуя.

— Она уже мертва, — сразу ответил бушмен, — слишком поздно, Х’ани.

Имя его жены начиналось с резкого взрывного согласного и заканчивалось негромким щелчком языка о верхние зубы; в западноевропейских языках так выражают легкое раздражение.

— Вода принадлежит всем, и живым, и мертвым, таков первый закон пустыни. Ты это хорошо знаешь, старый дедушка.

Желая быть особенно убедительной, Х’ани воспользовалась почтительным обращением «старый дедушка».

— Вода принадлежит всем людям, — согласился он, кивая и мигая. — Но она не из племени сан, она никто. Она из других людей.

Этим кратким заявлением О’ва сжато выразил взгляд бушмена на свое место в остальном мире.

Бушмены — первые люди. Историческая память племени восходила к тем временам за завесой веков, когда бушмены были единственными людьми, населявшими этот край. Весь континент, от далеких северных озер до Драконовых гор на юге, был их охотничьими угодьями. Это были аборигены — люди племени сан.

Остальные были совсем другими. Первые из этих других прикочевали с севера — огромные черные люди, гнавшие перед собой скот. Много позже появились иные, с кожей цвета рыбьего брюха, покрасневшего на солнце, со светлыми, похожими на бельма глазами — они пришли по морю с юга. Эта женщина — одна из таких. Из тех, кто пас скот на охотничьих землях бушменов, и истреблял дичь, которая была их скотом.

Когда их лишили пропитания, бушмены решили, что источник пищи им заменит домашний скот, который пришел на смену диким животным вельда. У бушменов не было представлений о собственности, не было традиций частного владения.

Бушмен воспринимал стада этих других как воспринимал диких животных, и тем самым нанес хозяевам скота смертельную обиду. Черные и белые, они все начали войну с бушменами и вели ее с безжалостной яростью, обостренной страхом перед крошечными, словно детскими, стрелами, смазанными ядом, который вызывал верную мучительную смерть.

Отряды воинов, вооруженные обоюдоострыми ассегаями, и отряды всадников с огнестрельным оружием охотились на бушменов, как на опасных животных. Бушменов расстреливали, кололи копьями, загоняли в пещеры и сжигали живьем, их травили и пытали и щадили в этой бойне только маленьких детей. Детей заковывали в цепи, потому что тех, что не умирали от горя, можно было приручить. Из них получались верные, преданные слуги.

Те бушмены, которые пережили этот сознательный геноцид, ушли в безводные пустыни, где только они с их удивительным знанием и пониманием природы могли выжить.

— Она из других, — повторил О’ва, — и уже мертва. Воды хватит только нам в дорогу.

Х’ани не сводила взгляда с лица Сантэн и молча укоряла себя: «Старуха, не нужно было говорить о воде. Если бы ты просто дала воду, не задавая вопросов, не нужно было бы терпеть мужскую глупость». Она повернулась и улыбнулась мужу.

— Мудрый старый дедушка, посмотри в глаза ребенку, — сказала она. — В них есть еще жизнь и есть мужество. Она не умрет, пока не опустошит свое тело до последнего вздоха.

Х’ани неторопливо сняла с плеча сумку, не обращая внимания на негромкий свистящий звук неодобрения, который издавал ее муж.

— В пустыне вода принадлежит всем, и племени сан и другим, тут нет никакого различия, и ты уже признал это.

Из сумки она извлекла страусовое яйцо, почти шарообразное, гладкое, желто-белое. На толстой скорлупе по всей окружности были любовно выцарапаны миниатюрные силуэты зверей и птиц, а с одной стороны рисунок соседствовал с деревянной пробкой. Содержимое яйца забулькало, как только Х’ани взвесила его, положив себе на ладони. Сантэн захныкала, словно щенок, которому отказали в соске.

— Своевольная старуха, — с негодованием произнес О’ва.

Это было самое сильное выражение осуждения, какое позволяла бушменская традиция. Он не мог ни приказывать ей, ни запрещать.

Один бушмен может только советовать другому, он не имеет никакой власти над другими; у бушменов нет ни вождей, ни предводителей, все они равны: мужчины и женщины, молодые и старые.

Х’ани осторожно откупорила страусовое яйцо и подобралась поближе к Сантэн. Одной рукой она взяла девушку за шею, чтобы поддерживать ей голову, другой поднесла к ее губам яйцо. Сантэн жадно глотнула и подавилась, вода закапала с ее подбородка. На этот раз в отчаянии зашипели и О’ва и Х’ани: каждая капля драгоценна, как кровь жизни. Х’ани убрала яйцо, и Сантэн всхлипнула и попыталась дотянуться до него.

— Ты невежлива, — укорила ее Х’ани.

Она поднесла яйцо к губам и набрала в рот, так что раздулись щеки. Потом взяла Сантэн за подбородок, наклонилась и накрыла губы девушки своими. Выпустила несколько капель в рот Сантэн, подождала, пока та проглотит, потом выпустила еще. Вылив в рот Сантэн последнюю каплю, старуха отстранилась и внимательно наблюдала за девушкой, пока не решила, что та готова принять еще. Тогда она выпоила ей вторую порцию — полный рот, потом третью.

— Эта женщина пьет, как слониха на водопое, — мрачно сказал О’ва. — Она уже выпила столько, что можно затопить сухое русло Куизебы.

Он, конечно, прав, поневоле признала Х’ани. Девушка уже взяла целую дневную порцию. Х’ани закупорила яйцо и, хотя Сантэн просила, умоляюще протягивая руки, спрятала его в сумку.

— Еще капельку, — умоляла Сантэн, но старуха, не обращая на нее внимания, повернулась к спутнику.

Они заспорили, делая грациозные птичьи жесты, щебеча и щелкая пальцами.

Шея женщины и руки выше локтя были украшены широкими связками плоских белых бус. На талии держалась короткая кожаная юбочка, а одно плечо прикрывала полоска пятнистого меха. Оба одеяния были сделаны из единого куска без всякого кроя и видимых стежков. Юбка держалась на поясе из сыромятной кожи, с которого свисала настоящая коллекция крошечных тыковок и сосудов из рогов антилопы; кроме того, Х’ани несла длинную палку, к заостренному концу которой был приделан каменный наконечник.

Сантэн лежала и жадно смотрела на них. Она понимала, что от этого обсуждения зависит ее жизнь и что старуха выступает в ее защиту.

— Все, что ты говоришь, почтенный старый дедушка, несомненно правда. Мы в пути, и тех, кто не может идти наравне с нами и представляет опасность для всех, нужно оставлять. Таков обычай. Но если немного подождать, — Х’ани обвела рукой кусочек небосклона, который солнце должно было пройти приблизительно за час, — этот ребенок, возможно, успеет набраться сил, а столь короткое ожидание ничем нам не грозит.

О’ва, продолжая издавать глубокие гортанные звуки, щелкнул пальцами обеих рук. Жест был очень выразительный и до крайности встревожил Сантэн.

— Наш путь опасен, нам предстоит пройти большое расстояние. До следующей воды идти много дней; задерживаться здесь глупо.

Голову О’ва венчала корона. Несмотря на свое бедственное положение, Сантэн заинтересовалась ею и неожиданно поняла, что это такое. В украшенную бусами головную повязку из сыромятной кожи старик поместил четырнадцать крошечных стрел. Древки были сделаны из речного камыша, на концах торчали орлиные перья, а наконечники выточены из белой кости. И каждый зубчик густо вымазан темной засохшей краской, похожей на свежую патоку. Именно эти наконечники заставили Сантэн с ужасом вспомнить живописные описания путешествий по Африке из книг Левайе.