Водяной - Вальгрен Карл-Йоганн. Страница 33

— Здесь будет хорошо, — сказал Томми таким тоном, будто уговаривал себя самого. — Тут никогда никого нет.

— Если никому не придет в голову пойти по следу протекторов.

Он посмотрел на примятую колесами траву и покачал головой:

— Дождь успеет раньше. А если кому-то и придет в башку, что он где-то поблизости, здесь они искать не станут.

Это правда. Землянку почти невозможно обнаружить. Маленький холмик в рощице. Никто даже и не заподозрит, если, конечно, не показать пальцем.

Водяной лежал не шевелясь, с закрытыми глазами. Может, они в последние дни оставили его в покое — раны, как мне показалось, начали заживать.

В дневном свете оказалось, что тело его коричневатое. Волосы на голове и руках черные, а на спине — небольшой плавник, я его раньше не замечала. Грудная клетка вздымалась медленно-медленно, раз в минуту, не чаще. У него, похоже, опять была высокая температура, а может, он просто спал, потому что тело его иногда непроизвольно вздрагивало, как у детей во сне.

Я зашла с другой стороны. Ветер немного стих. Я вырвала несколько пожелтевших кустов чертополоха вместе с корнями и начала копать, пока не нащупала дверцу люка.

— Помоги мне ее поднять.

Томми взялся за металлическую петлю на крышке, я за другую, и мы вместе не без труда отвалили крышку.

В погребе было прямо как в подводном гроте. С годами на полу скопилась вода и образовался бассейн диаметром метров пять. Может, из-за этого и хутор забросили — слишком близко подошли грунтовые воды. И, как ни странно, довольно чисто. Даже паутины нигде нет. Вода чуть солоноватая и совсем не застоявшаяся, будто проточная. Наверно, как-то попадает сюда снаружи. Иначе не объяснишь.

— Лучше не придумать. Можем по вечерам его навещать.

Томми прав. Прохладный погреб — что можно придумать лучше в нашем положении? И хоть это и не море, куда он так страстно стремится, но все же хорошая, чистая вода.

Подтащили водяного к люку. Мы все время слышали его мысли, даже не мысли — он спал, и мы присутствовали в его снах. Он даже дал нам имена и повторял их… а может, я все это себе навоображала, может, если перевести его сны на человеческий язык, они окажутся совсем другими.

Мы ушли оттуда во второй половине дня. Надо было раздобыть какую-то еду, сделать запас, чтобы он сам мог поесть, когда ему захочется. Рыбу можно украсть в гавани — никто из оптовиков даже не заметит, если мы свистнем ящик или два.

Мы опустили его в воду, и он тут же очнулся. Открыл глаза и посмотрел на нас. Лицо его оказалось под водой, волосы окружали голову, как черный нимб. Цвет глаз изменился, они стали глубже и яснее и даже слегка фосфоресцировали. И, несмотря на темноту, в этом взгляде мы ясно прочитали улыбку — улыбку благодарности. Так мне показалось. Он все время как бы сообщал нам, что он чувствует… я не могла к этому привыкнуть. Водяной знал совершенно точно, что мы собираемся отпустить его домой, в море, как только он наберется сил. Он понимал, что должен задержаться на суше, пока не окрепнет настолько, что сможет постоять за себя там, в море… я заметила, что рана на щеке начала уже заживать, она стала меньше, и повреждения на теле тоже выглядели не так ужасно. Неужели это все, что ему было надо? Вода? Немного воды, и все заживает само по себе.

Интересно, как быстро они обнаружат пропажу? Убитую собаку? Разрезанную стальную сетку? Но сейчас я не могла заставить себя об этом думать.

Как и сказал Томми, начался дождь. След колес скоро исчезнет, как и наши следы. Томми сидел на водительском месте, и его била дрожь. Он маленького роста, не выше меня, ему приходилось все время привставать, чтобы видеть дорогу. Странную картину мы, должно быть, представляли, если бы кто-нибудь нас увидел. Два карлика вынырнули из земных недр, сели в насквозь проржавевший пикап и исчезли в пронизанных струями дождя клочьях осеннего тумана.

Мы стояли на тротуаре и заглядывали в окно кухни. Скромная классная вечеринка превратилась в какую-то массовую оргию. Кто-то и вправду явился в маскарадных костюмах и в масках мертвецов, но большинство одеты вполне обычно. Кто-то, наверное, даже приехал из города — у гаража стояло, самое меньшее, два десятка скутеров и великов. Гремела музыка: «Let's Dance» Дэвида Боуи.

Я и сейчас не могу объяснить, почему мне ужасно хотелось пойти на эту вечеринку. Наверное, у людей такой инстинкт — обязательно надо принадлежать к какому-то сообществу. Я даже позаимствовала у мамы косметику и одно из ее платьев, севшее после стирки. И кожаные сапоги — они, правда, чуть маловаты. Я подбирала одежду для Роберта в секонд-хенде, и они попались мне на глаза.

Мне очень хотелось побыть со своими одноклассниками, но грызли сомнения. Отец утром вернулся чернее тучи: что-то, наверное, случилось в его отсутствие. С нами даже не поздоровался. Ничего не объясняя, заперся в гостиной, я только через дверь слышала, как он говорил с кем-то по телефону, шепотом, но очень раздраженно. Мать нажралась каких-то таблеток и весь день лежала. Роберт перепугался — он знал, чем кончаются у отца припадки плохого настроения, — попросил меня остаться с ним и был в отчаянии, когда в кои-то веки я ему не уступила и все же пошла на эту дурацкую вечеринку.

— А может, плюнем? — пробормотала я. — Что нам здесь делать?

— Будем рассматривать это как учебную экскурсию, — наставительно сказал Томми, улыбнулся и пошел к двери.

Надо, надо было мне повернутся на каблуках и идти домой. Но соблазн слишком велик… соблазн быть такой же, как все остальные.

Когда мы вошли, кто-то убавил громкость, но все равно разобрать, кто что кричит, было невозможно. Какие-то парни постарше уходили и возвращались с пакетами из «Системета». Стайка ряженых девчонок толклась в прихожей у зеркала. Я заметила Нике Вестера. На нем был костюм вампира. В комнате за его спиной кто-то погасил свет.

В дверях кухни толпилось столько народу, что я не могла различить лица — анонимная шевелящаяся масса тел и рук. Пахло духами и табаком.

Мы протиснулись в гостиную. Там было посвободнее. В углу курили Сандра и Лилиан. Они, по-моему, удивились, увидев нас с Томми, но все же поздоровались. Группа парней из параллельного класса расположилась на полу в окружении банок с пивом. Я себя чувствовала как-то странно, заболело в низу живота. Я попросила Томми подождать и пошла искать туалет.

Ванная была рядом с лестницей на второй этаж, и туда уже выстроилась девчачья приплясывающая очередь. Среди них была и Каролина Юнгблум. Она держала перед собой карманное зеркальце и наводила красоту. Увидела меня и покачала головой:

— Только не обижайся, Петронелла… но кто тебя пригласил?

Язык у нее слегка заплетался, и она никак не могла прицелиться, чтобы накрасить ресницы, — все время промахивалась.

— Джессика. Ты ее видела?

— Она в кухне. По-моему, у нее истерика. Набилась куча народа, кого и не приглашали. Вот-вот все пойдет кувырком. Смотри, куда наступаешь, на полу полно битого стекла…

Я только что заметила, что она вся в черном. Черные туфли, черная юбка, черные колготки, черный топик и черная брошь. Даже лак на ногтях черный.

— Хеллоуин. — Она заметила мой удивленный взгляд. — Не знаю уж, что это за праздник такой, но что-то там связано с разными ужасами. У меня костюм ведьмы. Сигарета есть?

Я покачала головой — не курю.

— Сестра Ловисы заезжала, у нее свой «гольф». Кабриолет, между прочим. Сказала, что, если через час все не слиняют, она настучит родителям. Они только завтра приедут. Но не думаю, что кто-то уйдет добровольно.

В туалете кто-то рыдал. Карро постучала в дверь — поторопись, мол.

— А с кем ты пришла?

— С Томми.

— Извини, что спросила, но ты ведь как-то всегда держишься в стороне, вот что я имела в виду. Сама по себе. Я понимаю, как тебе нелегко… с твоими родителями, братом… — И дальше что-то неразборчивое.