Моника (ЛП) - Адамс Браво Каридад. Страница 15
- Благодарю тебя, Ренато, - поблагодарила Моника с горестной иронией. – Впервые ты подарил мне цветы, и это должны были быть именно они. Пойдем, Хуан Дьявол ждет!
Резко, почти смяв их, Моника схватила маленький букет белых роз, судорожно на секунду сжав их у груди. Это должен был быть он, мужчина, которого любила напрасно, которого она чувствовала, как ожог, который вел ее к алтарю, который принес для нее букет для свадьбы с Хуаном Дьяволом… Это должен был быть он, Ренато Д`Отремон, которого она любила еще девочкой девяти лет, и должен был быть он, чтобы просить у нее такую жертву, которую никто бы не принес… Теперь она шла с ним, едва касаясь его руки своей белой рукой, пока рыдало сердце кровавыми слезами, потому что это тот, с кем она мечтала быть, с кем она связала жасмин своей чистейшей первой любви, кого видела женихом и мужем в своих школьных снах, с ним теперь она шла, словно взбиралась на эшафот. Никогда еще она так не держала его руку, никогда не получала цветы, никогда не видела его, как видела теперь, когда он наклонился к ней, чтобы посмотреть на нее, пока она продвигалась вперед, а в ее ясных глазах была тень беспокойства…
- Моника, тебе плохо? Твоя рука горит… Думаю, у тебя лихорадка…
- Ничего нет! Идем…
- Хуан… Ты слышишь? Хуан?
Скрестив руки, Хуан растерянно рассматривал позолоченный алтарь, казалось, он не слышал голоса Айме, не опускал глаз, не поворачивался к ней, ни один мускул не дрогнул на его каменном лице, его тело было холодным и неподвижным, а дыхание словно остановилось в тот миг…
- Хуан! Куда ты поедешь?
Хуан не ответил. Лишь слегка двинул головой, чтобы взглянуть на рядом стоящую женщину, голос которой задыхался и умолял; ее руки были сложены вместе, а глаза отражали скорбь. Айме тоже думала, что спит, что живет в страшном кошмаре, оживляя в своей памяти сцену собственной свадьбы, которая казалась давней, словно это был вихрь, в котором она жила уже много лет, словно ее свадьба воскресла в этот миг. Не из-за Ренато, а из-за человека, который был рядом с ней, суровый, презрительный и высокомерный… В церкви не было цветов. Лишь горели восковые свечи у голого алтаря, не было коврика, освещения, шелка, парчи, блестящей одежды, нигде не видно седой головы губернатора… Медленно шли лишь мрачные тени, бронзовые лица или лица цвета черного дерева, полуголые, рабочие руки, в которых подрагивали шляпы, босые ноги, которые шагали по грязи, оставляли отпечатки, а также цветастые юбки, украшенные головы типично национальными нарядами живущих на Мартинике, мальчишки с блестящими глазами… вся эта простая толпа, пестрая, побуждаемая благодарностью и любопытством…
Дверь храма впустила того, кого не хватало… Бледная дрожащая невеста, одетая в шелковую траурную шаль, заменившую вуаль, с лихорадочно горящими от испуга глазами медленно шагала, словно просила Бога дать ей силы сделать каждый шаг, и шагал с ней молодой посаженный отец с мрачной внешностью, со сцепленными зубами, с ледяной маской отчаянной души…
- Не может быть, Хуан! Не может быть, и не будет! – уверенно шептала Айме горестно низким голосом. Вскоре к ней подошел ее муж, она вздрогнула: - О… Ренато…!
- Наша миссия окончена у этого алтаря, Айме. Идем, - пояснил Ренато.
Он отошел назад, заставляя Айме идти за ней, придерживая и удерживая ее, пронзая взглядом. Но выражение Айме сменилось: она сложила руки и опустила глаза… Гримаса насмешки исказила губы Хуана, пока к нему приближалась бледная траурная невеста, чтобы оскорбительно ей прошептать:
- Ну… Теперь говорит священник… Что случилось, Святая Моника? Вы кажетесь приунывшей…
- Повернитесь к священнику! – приказала властно и гневно Моника.
Старый священник приблизился, и в тишине было лишь слышно дыхание, а также можно было услышать, как бьются сердца, словно удары молота…
- Моника де Мольнар и Бизе-Вилье, ты хочешь взять в мужья Хуана без фамилии, называемого Хуаном Дьяволом?
- Да, хочу…
- Хуан, без фамилии, называемый Хуан Дьявол, ты хочешь взять в жены Монику де Мольнар де Бизе-Вилье?
- Да, хочу…
Блеснуло кольцо на дрожащей руке Моники; упали на серебряный поднос тринадцать золотых монет; рука священника поднялась для благословения странной пары, его усталые глаза остановились на опущенной голове Моники, как во сне, и на болезненном и надменном, суровом и невнимательном лице Хуана…
- Соединены навеки, дети мои, узами брака, сильными и святыми…
Словно в сумасшедшем вихре, Моника прошла церковь под руку с Хуаном… Не видя, не слыша, словно сломанная ветка дерева, которую снес ураган, она остановилась только перед портиком церкви, где перед центральной площадью открывались сады Д`Отремон… Моника не видела разноцветную толпу, которая была везде… Не видела печальное и суровое лицо Софии Д`Отремон… От нее удалялись очертания Айме и Ренато, она не различала даже бледного лица матери, пытавшейся за ней следовать, которая утопала в слезах… Словно эта земля тонула под ногами, словно облака вертелись и танцевали деревья, поднимаясь и опускаясь в трагическом танце землетрясения… Глаза слепил близкий, очень близкий профиль Хуана Дьявола, который властно крикнул:
- Колибри… Быстро… лошадей!
- Минутку, Хуан! – обратил внимание Ренато. – Подожди! Для вас есть карета; но мы должны поговорить, прежде чем… Послушай…!
- Нам не о чем говорить, и я не должен тебя слушать! Это моя жена и я ее увожу!
Одним прыжком Хуан сел на лошадь. Быстро и жестко, что никто не мог ни предвидеть, ни воспрепятствовать этому, он посадил Монику на сиденье лошади, которая встала на дыбы, когда он жестко пришпорил ее. Сразу же из толпы голосов наступило движение и смущение, и голос Айме вознесся в крике мольбы и отчаяния:
- Не уезжайте! Не уходите…! Не уходите! Сделай что-нибудь, Ренато, не позволяй… Не позволяй им так уехать! Поезжай за ними, беги, останови их! Ты не слышишь? Не понимаешь? Ренато! Ренато! Ты не отдаешь себе отчет? Он способен убить ее!
Она упала на колени, вцепилась в руку Ренато, искренняя и отчаянная в этот момент, но выражение ее мужа погасило крик и мольбы на ее губах…
- Почему ты обезумела? – повернулся Ренато, взорвавшись от гнева.
- Моя сестра… моя бедная сестра…!
- Она вышла замуж за человека, которого любит, предпочла этого дикаря всем остальным, ради него запятнала свое имя, ради него оскорбила общество, где родилась, ради него не имело значения бросить вызов и встретиться лицом к лицу со всеми. Она вышла за Хуана, за Хуана Дьявола, и без сомнений, ей нравятся его манеры, несмотря на все, она отдала ему свою любовь! Это ведь правда? Правда или нет?
- Это правда, Ренато… - прошептала беспомощная и побежденная Айме.
- Ну в таком случае, пойдем, - подчеркнул Ренато. И оглушительным голосом приказал: - Уходите отсюда все! В хижины, берите бочки с водкой, пойте, танцуйте, празднуйте свадьбу Хуана Дьявола!
Словно летели по каменистой дороге, бежали лошади, везя Монику и Хуана… На твердом седле, пойманная, почти терзаемая сильными руками, которые крепко схватили и держали ее, Моника больше слышала, чем видела, как проносились земли Д`Отремон и оставались позади… Они уже въехали в долину; изящное животное, чувствуя тяжесть благородного груза, вонзало копыта в крутые склоны, где был вход и выход в великий Кампо Реаль… Внизу осталось все: роскошное жилище, прекрасные сады, фруктовые деревья, засеянные поля, хижины, где слышались звуки барабанов и переходили из рук в руки чашки с ромом…
Моника подняла голову… Она не знала, сколько прошло времени, не знала сколько лиг пробежал конь, но сейчас он шагал медленно, пересекая бездорожные поля, где камни заставляли его поскальзываться, где на пути их иногда хлестали ветки, а резкие толчки заставляли ее хвататься за широкие плечи мужчины, который вез ее с собой…
- Куда мы едем? Это дорога не в Сен-Пьер… Куда ты меня везешь?
- Это дорога туда, куда я хочу увезти тебя…