Доктор Праздник - Диксон Дебора. Страница 20

— У тебя, что, нет ни мишки, ни… ни белочки, ни еще кого-нибудь?

На нее посмотрели огромные серые глаза, как у филина. Ной покачал головой.

— Никого нету.

— Неважно, — заверила она его. — Подумаем, что тут можно украсить. — Тэйлор стала потирать руки, обдумывая другие интересные варианты. И добавила в уме еще один пункт к магазинному списку: каждый ребенок заслуживает того, чтобы у него был безгранично любимый мишка, который слушает тебя тогда, когда никто Другой не слушает, и который никогда не боится темноты и не страшится чудовищ в платяном шкафу.

Ной уселся на постель и стал, разговаривая, снимать сапожки.

— Я знаю, что нам приходится задерживать вас тут целый день, да и мы должны оставаться поздно и не ложиться вовремя спать, но поскольку к Рождеству еще долго надо готовиться, то, как вы думаете, ваша мама вам разрешит прийти к нам завтра по-настоящему рано? Я могу вставать очень рано, если меня будят.

Такой невинный вопрос, но он оказался могуче-судьбоносным, давящим на нее с той же силой, с какой на деревянный пол давили сапоги мальчика. Разрешила бы ей мама прийти сюда рано? Да она бы настояла на этом! «Пообещай мне, Тэйлор Мария. Ты ведь не позабудешь, отчего они бывают счастливыми. От мелочей. Самых неожиданных. От изредка сказанного «да», когда следовало бы сказать «нет».

Теперь настал момент, когда ей следовало бы сказать «нет». Прийти рано и уйти поздно означало проводить время в обществе Дрю. Но она скажет «да». По крайней мере, в связи с Рождеством, ибо она будет приходить сюда, пока нужна Ною, пока он хочет ее видеть.

Становясь перед мальчиком на колени и помогая ему снять носки, Тэйлор доверительно сообщила ему:

— Моя мама уже давно умерла, но я наверняка знаю, что она обязательно бы захотела, чтобы я пришла к вам завтра как можно раньше. Может быть, мы будем лепить снеговиков, если сильно наметет. Или, что еще лучше, приготовим снежную кашу.

— Как?

— Что «как»? Как лепить снеговиков? Или как готовить снежную кашу?

— Нет. Как вы узнали, что мама хочет, чтобы вы пришли пораньше?

На мгновение она лишилась дара речи, будучи не в состоянии подобрать нужные слова, которые бы объяснили, как она это узнала. Наконец, она решилась и сказала мальчику то, что лежало у нее на сердце, полагая, что ребенок ее великолепно поймет.

— Узнала, потому что ярко светят звезды, а мама любила, чтобы маленькие мальчики были счастливы, больше всего на свете.

— Она была хорошей мамой?

— Самой лучшей.

— Когда она ушла, вы хотели, чтобы она вернулась?

— Больше всего на свете.

Он на несколько мгновений погрузился в раздумья, шевеля пальцами ног и одновременно их разглядывая. Затем тихим голосом он с сомнением произнес:

— А это нормально, если не хочешь, чтобы они возвращались?

— «Они» — это кто? — Со страхом задала Тэйлор вопрос, боясь услышать ответ.

— Матери, которые уходят. — Голос его был так тих, так неуверен, когда он повторил: — Это нормально, если не хочешь, чтобы они возвращались?

О, Господи, да он же просто-напросто рад, что мать ушла, и одновременно ему стыдно, поскольку он боится, что испытываемое им чувство — нехорошее и навсегда останется с ним. Слишком тяжкое это бремя для ребенка и слишком сложен этот вопрос, чтобы на него ответить без подготовки.

Тэйлор впилась глазами в дверь, призывая на помощь спасительниц-кавалерию из вестернов. Только пятилетний ребенок способен так сосредоточиться на чем-то одном и сводить любой разговор к тому самому вопросу, на который ему отчаянно хочется получить ответ. С его точки зрения, у них у обоих ушла мать. То есть, они родственные души. И вопрос, который он никогда не задал бы папе, вполне можно было сразу же задать ей.

Осторожно прощупывая дорогу, Тэйлор ответила:

— Я думаю, что, безусловно, надо радоваться тому, что ты сейчас со своим отцом и хочешь остаться здесь.

Ной поглядел ей прямо в глаза и произнес:

— Папа такой же, как ваша мама.

— То есть?

— Он самый лучший.

Похлопав его по колену, она сказала:

— Думаю, что ты, наверное, прав.

— Насчет чего? — ворвался в комнату голос Дрю за секунду до того, как туда вошел он сам.

Тэйлор обернулась, не вставая с колен, а Ной в это время объяснил:

— Мы оба думаем, что ты самый хороший.

— Самый хороший папа, — уточнила Тэйлор, когда Дрю, глядя на нее, удивленно вздернул брови. И когда она поднялась с пола, то благоразумно переменила тему: — И еще мы оба думаем, что завтра нам надо будет начать как можно раньше.

И в самом деле, чем больше она об этом думала, тем более привлекательной представлялась эта идея. Завтра был понедельник; Дрю отправится в банк, а это означает, что ей не надо будет опасаться двусмысленных ситуаций. И если ей удастся все правильно спланировать, то она сможет устроить все так, что и у Ноя будет настоящее Рождество, и в обществе его папы она проведет минимум времени.

— А мы сможем? — спросил Ной, стоя на постели и пытаясь выглядеть таким же высоким, как взрослые.

— Мне это представляется отличной идеей, парень.

— Тогда решено, — согласилась Тэйлор и стала деловито строить планы. — Мне надо будет как следует походить по магазинам, так что Ной просто отправится со мной. Думаю, что утром мы отправимся на «Волшебную лужайку», потом испечем пряничных человечков из имбирного теста, а во второй половине дня украсим дом. Ты можешь прийти домой на обед и развесить лампочки над парадной дверью и вокруг обеих кадок с растениями.

Дрю кивал в знак согласия, не возражая ни единым словом, пока она разворачивала перед ним свои планы. В глубине души он сомневался, будет ли намеченный Тэйлор распорядок осуществлен столь гладко. Первой стратегической ошибкой было предположение, будто завтра он пойдет на работу. Он не пойдет. По графику он приступает к исполнению служебных обязанностей второго января. Но до завтрашнего утра он не обмолвится об этом ни словом, когда ей уже будет слишком поздно менять намеченные планы.

Выглядя так, словно она ведет переговоры об установлении всеобщего мира, Тэйлор заявила:

— Значит, все, что остается тебе на вечер, — это украсить елку.

— Полагаю, что с этим я справлюсь. — За окном послышался гудок машины. — Похоже, прибыл Майки. Ладно, парень, завтра у тебя великий день. Ищи свою пижаму, а я провожу Тэйлор до дверей и вернусь, чтобы уложить тебя спать.

Сползая с постели, Ной сказал:

— Доброй ночи, Тэйлор. Вам не надо волноваться. Папа обязательно поставит будильник на ранний час.

— Уверена, что он так и сделает. Спокойной ночи, Ной. Увидимся утром.

Дрю позволил ей первой выйти из комнаты и шел следом за нею по лестнице, не говоря ни слова. И когда они подошли к двери, она закатала рукава, возвещая о своем нервном состоянии. Они не оставались одни ни на секунду с того момента, как он стер снежинку с ее губы. В молчании он снял ее пальто с перил и подал ей.

Она забрала у него пальто из рук, словно испуганный котенок, который медленно протягивает лапу к лакомому кусочку, а потом быстро его хватает.

— Спасибо.

— Это мне следовало бы сказать «спасибо». Я, действительно, отдаю тебе должное, Тэйлор.

— Ну что ты, мне это не составило труда, — проворковала она надевая пальто.

— Я сказал не о том, что отдаю должное тобою сделанному, хотя и это правда. Я сказал, что отдаю должное тебе. Твоему горячему сердцу. — С каждой фразой он приближался к ней все ближе и ближе. — Твоему уму. Твоей красоте.

Он был уже на миллиметр от того, чтобы ее поцеловать, но тут вновь раздался автомобильный гудок, перепугав ее Тэйлор плотно запахнула пальто.

— Мне… Мне пора ехать. Если, конечно, у тебя нет больше вопросов…

Приняв намек к сведению, он отворил дверь.

— Иди. Когда ты мне понадобишься, я тебе позвоню.

— Звони, — согласилась Тэйлор и проскользнула в открытую дверь.

И только легкий вздох, который он услышал, закрывая дверь, дал ему понять, что она сообразила, что он будет ей звонить, но не по поводу Рождества. Насвистывая, Дрю прошел в кабинет Телефонная книга была не слишком толстой. Найти в ней Бишопов было делом одного мгновения, и он обнаружил, что хотел. У Бишопов было два номера.