Английская болезнь - Буфорд Билл. Страница 19

Я устал. Мне все это надоело. Но выбора у меня не было: оставалось только смотреть.

Когда мы покидали терминал, мы едва не потеряли одного суппортера. По пути к автобусу он рухнул на землю лицом вниз, да так и остался лежать без движения. По-хорошему, его стоило оставить здесь. В его состоянии позволить ему лететь было рискованно: его явно начало бы тошнить; ему, в конце концов, могло стать по-настоящему плохо. Но все это, как оказалось, вовсе не так опасно, как позволить ему остаться в Италии. Четверо солдат подняли его и запихнули в автобус.

Но тут снесло крышу у Мика. Не знаю, что сталось с его восьмилитровой бутылкой вина. Боюсь, что он ее выпил. Теперь он пил пиво, обычное пиво из обычной алюминиевой банки.

Выйдя из здания вокзала, Мик решил напоследок устроить представление. Он вдруг кинулся бежать и выскочил на взлетную полосу, повергнув в шок сотрудников аэропорта. Кто-то что-то закричал (на итальянском), и десять-двенадцать солдат бросились в погоню за английским суппортером. Мик остановился; пока солдаты бежали к нему, он строил рожи, кривлялся и показывал им фиги. Но когда они были почти рядом, он кинулся бежать в другом направлении. Опять паника, опять крики, и вот уже Мик, довольно уже далеко от нас, кругами бегает от маленьких фигурок в военной форме. Когда мы вернемся в Англию, Мик пошлет мне несколько фотографий, сделанных кем-то в то время, когда он бегал от солдат. «Я этого вообще не помню», напишет он мне. «Прикольно, да?»

Сразу я не заметил, что людей стало больше, чем на пути туда. Я просто не подумал об этом, хотя видел и девятилетних, которых вроде бы не было в самолете, когда мы вылетали из Лондона, и Роя, которого в самолете тогда точно не было. Но сначала этому я значения не придал. У меня и так было, о чем думать.

Больше всего меня волновала мысль, как бы не потерять паспорт. Один совсем молодой суппортер слишком уж непонимающе уставился на него, когда вместе с пачкой английских он попал ему в руки. А произошло это потому, что процедура регистрации происходила в условиях вавилонского столпотворения.

Как только суппортеры вошли в терминал, они толпой бросились к столам, за которыми должна была осуществляться регистрация. Они вопили, суетились, толкались, так что могло создаться впечатление, что самолет вот-вот улетит. Но это было не так: мы приехали рано, да и рейс был чартерным: так какой смысл торопиться? Служащие призывали англичан к порядку, но все без толку. Даже мистер Уикз повысил голос, пытаясь уговорить этих людей выстроиться в очередь. Регистрацией руководили два таможенника; обычно люди по одному подходят к столам, где у них проверяют паспорта. И люди подходили, но далеко не по одному, а группами человек по двадцать. Туринский аэропорт — не самый загруженный пассажиропотоком, этим двум таможенникам явно не приходилось иметь дело с таким количеством людей. Началась самая настоящая давка, люди отталкивали друг друга, лезли вперед. Одного из самых младших суппортеров я заметил ползущим по полу. Другой пролез под столом.

Пройдя паспортный контроль, толпа понеслась к выходу. Сотрудник Британских авиалиний, который должен был проверять билеты, оказался еще более беззащитным: у таможенников по крайней мере были столы, которыми они могли отгородиться.

Следующей была стюардесса, стоявшая на трапе у входа в самолет.

Только добравшись до своего места — полагаю, я был одним из немногих суппортеров, кто были достаточно трезвы, чтобы сопоставить номер места на билете с цифрами, светящимися на табло над креслом — я понял, что произошло. Это не просто «пьяные англичане в очередной раз устроили дебош». На этот раз «пьяный дебош» преследовал определенную цель: мне предстояло своими глазами увидеть, как это — «ездить по вписке».

Я нагнулся, чтобы задвинуть сумку под сиденье, но места там не было: там были две ступни. Я подумал, что мне померещилось: но нет, действительно, две ступни. Я нагнулся пониже, и две ступни превратились в две ноги, а уже те обернулись обычным человеческим телом, на дальнем конце которого виднелась голова, причем со знакомым лицом, а к губам был прижат палец: никому не говори!

Я посмотрел по сторонам: в самолете было очень тихо; нет, понял я, не потому, что самолет вот-вот взлетит, а потому, что на борту много лишних: они прятались под креслами у иллюминаторов. Сколько их было, не знаю. Я начал считать и успел досчитать до десяти, когда вдруг понял, кто сидит рядом со мной.

Это был Рой, в элегантном белом костюме, модных итальянских туфлях и сережкой с бриллиантом в ухе. Наверное, мне нужно было спросить его, как он попал на самолет — и где его «мерседес», в багажном отделении, что ли? — но я был так поражен самим фактом присутствия Роя на соседнем месте, что не мог придумать, что сказать. За весь полет я так и не придумал. Но ветер перемен задул в мою сторону — Рой, о чем я узнал уже потом, изменил свое мнение о моей персоне, и если раньше даже не смотрел в мою сторону, то теперь решил, что я не так уже и плох. Даже для Роя я стал, в конце концов, «нормальным чуваком».

Но стюардессы тем временем стали «чужаками», они больше не ходили по проходу и не предлагали еду и напитки: когда одна из них попыталась это сделать, ей пришлось выдержать раунд реслинга с Миком, который теперь пил водку из двухлитровой бутылки, купленной в дьюти-фри. Раунд этот закончился тем, что стюардесса исчезла между сиденьями, забавно колотя в воздухе ногами.

Стардессы явно не понимали также, почему вдруг в самолете стало столько людей. Сейчас, когда самолет поднялся в воздух, ног под креслом больше не было, так как их владелец выбрался на поверхность в поисках места, где примоститься. Его примеру последовали остальные. Он сказал мне, что у них с приятелями не было другой возможности вернуться в Англию, так что они решили присоединиться к нам. Хоть у них и не было билетов, им удалось проникнуть на борт, но тут обнаружилось, что чартер полон, и им пришлось прятаться под сиденьями. Просто до гениального. Мне пришла в голову мысль, что против подобных способов вообще трудно придумать какие-нибудь меры. Но сказать своему собеседнику об этом я не успел — мое внимание отвлек Рой. Он вытащил из кармана брюк три предмета. Первым была скрученная пачка двадцатифунтовых купюр; вторым — ключи от машины на брелоке (так что, «мерседес» все-таки летит с нами?); а третьим — пакетик с неким белым порошком. Порошок этот Рой принялся вдыхать, и его тут же окружили; будучи человеком щедрым, Рой со всеми поделился, и порошок быстро исчез.

Когда мы пошли на посадку, появилась другая проблема Никто из этого безбилетного десятка не хотел лезть назад под кресла; вместо этого они, а заодно и остальные, в нарушение всех правил безопасности воздушных перевозок, слонялись туда-сюда по салону. Одним из немногих, кто этого не делал, был Мик. А не делал этого он потому, что просто лежал посреди прохода. Он опустошил свою двухлитровую бутылку водки.

Нет, утроба его все-таки не бездонная.

В Лондоне мы были в восемь вечера; я устал, был зол, я чувствовал себя грязным, меня мучило похмелье. Я торопился домой.

Эскалатор на станции метро Марбл Арч не работал, а поезд мой вот-вот должен был уйти. Я понесся вниз по лестнице, перепрыгивая через ступени. Впереди шла пожилая парочка. Женщина помогала мужчине, и они осторожно спускались со ступеньки на ступеньку. Оба опирались на палочки Они мешали мне бежать дальше. Я опаздывал. Я начал приговаривать себе под нос: «Ну же, давайте!» Но они все также шли, осторожно и медленно. Я повторил громче: «Ну же, вперед!» И тут что-то замкнуло в моей голове, и я решительно отодвинул их в сторону и шагнул вперед, а потом оглянулся.

—Пошли вы на уй, — сказал я им. — Пошли вы на хуй, старые пидарасы!

«Ювентус» завоевал Кубок Обладателей Кубков, обыграв в финале 2-1 «Порто» на стадионе в Базеле, в Швейцарии. В следующем сезоне «Ювентус» играл в Лиге Чемпионов. В первом круге он играл с финским клубом «Инс-Кассат» и выиграл 6:0. Он прошел и второй раунд, а в четвертьфинале вышел на «Спарту» (Прага): и вновь победил «Ювентус». В полуфинале он играл с «Бордо». И только в финале «Ювентусу» попалась английская команда, первая со времени приезда «Манчестер Юнайтед» в Турин. Команда называлась «Ливерпуль»; город назывался Брюсселем; стадион — «Эйзель». «Ювентус» выиграл 1:0; единственный мяч был забит с пенальти. Но еще до стартового свистка судьи погибло 39 человек, а еще 600 получили ранения.