Последний Хранитель - Бабкин Борис Николаевич. Страница 36

– Сколько захотят, – перебила его Маша.

– Ништяк, – кивнул Фома. – Мы уже едем. Я сам расставлю парней. Оплата: по триста евро каждому за смену. То есть девятьсот евреев. Троих у гостиницы вполне хватит. И еще охрану гостиницы подключи. А то, блин, там проходной двор, – усмехнулся он.

– В общем, вези первую троицу. Восьмичасовой рабочий день.

– Годится, – услышал он после короткого молчания голос Суханова. – Но запомни. Если…

– Отвечаю, что все будет вэри вэл, – усмехнулся Фома.

– Да, папа, – говорила в телефон Алла. – Завтра мы прилетим.

– Какое у него настроение? – услышала она голос отца.

– На удивление спокойное, – ответила Алла.

– Посмотрим завтра. Вас встретят, – добавил генерал. – Во избежание неприятностей. До встречи, дочка.

– До свидания, – кивнула она.

– Что? – нахмурился Василий. – Значит, завтра Хранитель будет у отца?

– Звонила твоя сестра и сказала, что везет Хранителя, – услышал он мужской голос.

– Стас, – помолчав, начал Василий. – А если его захватить…

– Твой батя высылает машины для встречи, – усмехнулся Стас. – Но мы посадим хвоста, и как только Хранитель будет один, захватим его.

– Мон шер, – усмехнулся Василий. – Захватить Хранителя – это совершить подвиг. А ты со своей компашкой, боюсь, испортишь всё дело. Просто я ничем не рискую, если вас возьмут, а вдруг вы сумеете взять Хранителя? Дуракам иногда везет, – засмеялся он.

– Обижаете, Василий Арсеньевич, – обиженно проговорил Стас.

– Вечером прилечу и надеюсь, Хранитель будет у вас. Живой, – подчеркнул он.

– Можете быть уверены. Мы встретим и будем…

– А все-таки ты идиот, Стас, – вздохнул Василий. – Надеюсь, ты не забыл, что Арсений Федорович бывший чекист, и посему он ваш хвост быстро вычислит…

– Но не он же приедет встречать вашу сестренку и этого дикаря. Так что один ноль в мою пользу.

– Хотелось бы в это верить, – насмешливо проговорил Василий. – Но все-таки позволю себе выразить сомнение. Убивать не вздумайте, – строго предупредил он. – А то я отдам вас моему чеченскому Скорцени, и что он с вами сделает, один Аллах знает. В общем, встретите, а будет возможность, захватите, – он отключил телефон. – О чем же говорила Алка с Сухановым, что он полетел в Москву… К отцу. А ведь отец убил его прадеда, да и деда тоже. Кто-то настучал, что дед Суханова работал на японскую разведку, этим воспользовались и взяли его. – Но интересовало их совсем другое. Три дня мучался, а так ничего и не сказал. Странно, – качнул он головой. – Хотя, наверное, весь род такой. Отец Суханова Леонида, как Хасан ни старался, ничего не сказал. И даже не молил о пощаде. Странно погибать за чужой секрет. Ладно, – кивнул он. – У меня запасной вариант есть.

– Понятно, – раздраженно проговорила Мария. – Значит, он летит с ней. Ну, – усмехнулась она. – Совет им да любовь.

– Извините, Мария Александровна, но иногда вы кажетесь полной дурочкой. Ведь вы слышали запись, отец этой Аллы убил прадеда Леонида и чувствует свою вину. Его сын разыскивает спрятанное. Вот зачем летит Суханов, а вы плетете полную чушь.

– Иван Федорович, – весело удивилась Маша. – Вы никогда раньше не позволяли себе подобных…

– Прошу прощения, но вы мололи такую чушь, что я просто не выдержал. Я, конечно, понимаю, вам нравится Суханов как человек, да и как мужчина. Такие просто не могут не нравиться такой, как вы. И хотя вы прекрасно понимаете, что будущего у вас с Сухановым нет, тем не менее…

– Вы позволили себе лишнее, Иван Федорович, – строго остановила она его. – Я очень прошу впредь подобного не говорить.

– Приношу свои извинения, – официально проговорил Иванов-Федоров.

– И я прошу прощения за непозволительные слова в ваш адрес.

– Действительно, – усмехнулся он. – Этот бородатый дикарь может понравиться только такой женщине, как Алла. Единственное, что он умеет, – это воевать. Кстати, в любых условиях и с любим противником. Альберт поехал провожать Суханова. Правда, если говорить откровенно, он поехал провожать Аллу. Но она, конечно, явно предпочитает…

– Вы издеваетесь? – построжал голос Маши. Порывисто отвернувшись, она тяжело вздохнула.

– Люди Фомы заняли свои места, и теперь ваша безопасность гарантирована.

– Альберт, значит, поехал провожать Аллу? – спросила Мария.

– Ну, и Леонида заодно. Но если б не Алка, он бы не поехал.

– Слушайте, Иван Федорович, – осмотрелась вокруг Мария. – А может, продать всё это и выйти замуж за хорошего человека? Нарожать детишек. Двоих, дочь и сына. Но мне уже что, – она всхлипнула, вздохнув, постаралась улыбнуться. – Я знаю, что выбор женихов очень большой. Но прекрасно понимаю, что не я им нужна, а то, что есть у меня. Завод, золото и деньги… Я вот сказала продать, но получается, что предаю память о папе. Маму я не помню, мне было два года, когда она, родив Верку, умерла. Верка, да и многие думают, что отец поэтому всё и оставил мне. Нет, – вытирая слезы, качнула она головой. – Верка просто гуляла на деньги, которые давал отец, да и сама брала немало. А я училась, закончила Кембриджский…

– Как вы мне надоели, – вошел в номер Ларионов. – Скорее бы вы уехали. А то покушение за покушением. Представьте, если бы эта штука рванула, – качнул он головой. – Триста граммов тола, мама моя родная, этот склеенный домик рассыпался бы, как карточный. Быстро гостиницу собрали. Кстати, Хранитель улетел. И просил передать вам вот это… – вытащив, он включил сотовый.

– Знаешь, Маша, – прозвучал немного хрипловатый голос. – Красивая ты женщина, и глаза у тебя чистые. Люблю я тебя, – послышался вздох. – Но тебе это все равно, наверняка у тебя женихов с тугими кошельками много. Просто знаешь, если я тебе не скажу это сейчас, то никогда в жизни уже не скажу. Если вдруг когда-нибудь тебе станет плохо, не дай Бог, конечно, просто позови. Если буду жив, приду. Прощай. И привет Ивану с двойной фамилией. Мужик он нормальный и верный. Его не купить, и не предаст он никогда. Извини за запись, но сказать тебе лично побоялся. Впервые в жизни испугался. Всё. Прощай.

Мария, развернувшись, стремительно вышла из номера. За ней последовали двое.

– Оставьте меня! – развернувшись, заорала она. – Я никого не хочу видеть! Никого! И никаких телефонных звонков. Понятно? – она вошла в номер Суханова и, захлопнув дверь, закрыла на замок. Телохранители встали у двери.

– Да вернитесь к ее номеру, – процедил Иванов. – Пусть думают, что она там. А вы играйте в шахматы, а ты передай Фоме, что она в номере Хранителя, – качнул головой.

– Я что-то не понял, или она тоже влюблена? – тихо спросил Ларионов.

– Мне она вроде как исповедовалась, – негромко начал Иванов. – Продать все она просто не может. Во-первых, нравится ей это, всё получается, во-вторых, отец, умирая, просил не продавать. А ваш бесшабашный Суханов ей нравится, очень нравится. Любит она его, – кивнул он. – Но ничего у них не выйдет. И он и она это понимают. Ты ему ничего не говори. Мол, отдал запись и ушел.

– Да я, собственно, не думал, что она при всех слушать станет, – вздохнул Ларионов. – И не бойся, от меня никто ничего не узнает. А в глазах Леньки я видел смерть, как перед последней атакой. Я в Чечне дважды был, собственно, после девяносто шестого и пришел в милицию. Поэтому и говорю. Он себя как бы приговорил. Боюсь, убьет он отца бабы этой, и еще кого-нибудь прихватит. Он же поначалу так и говорил. Узнаю, под корень весь род пущу. Потому что наш род на мне кончается. Его брата убили, а через сутки дом перевернули, наших двоих там положили, и жену Андрея, и двух детишек, четырех и шести лет, а может, и меньше, зарезали. И Леонид жил ради того, чтобы отомстить. А сейчас снова охотники появились. Может, кто-то побоялся, что Суханов что-то вспомнит.

– Наверное, – кивнул Иван Федорович. – Тут приехала подруга Марии Александровны из Англии, – понизил он голос.